— Всё правильно, — согласился Ал. — Жрать нельзя. Пить понемногу.
— Замечательно, — расстроился Аквист. — Ну, ладно. Если вы такие умные, командуйте, что делать дальше.
— Дальше — снимайте этот маскарад, оставьте только верхние накидки, но на руки их плотно не приматывайте, сделайте так, чтобы можно было легко сбросить, если придется бежать. Это ко всем относится. Да, Бонни, к твоему платью тоже. Приведите себя в порядок, и ложитесь спать, пока светло. Вам нужно отдохнуть перед работой.
— Ну, хоть за это спасибо, — пробормотал Бакли, стаскивая с себя накидку. — Спать это я всегда пожалуйста.
Спали, однако, недолго — через три часа Шеф всех разбудил, и сказал, что сейчас они будут обсуждать детали предстоящей операции. Обсуждать поначалу никому не хотелось: дорога получилась длинная, все устали. Но Шеф был неумолим, поэтому пришлось вставать, наскоро умываться, и выслушивать его отповедь о том, что тренированной команде в такой ситуации вообще спать не положено, а он, добрая душа, им еще и поблажку сделал.
— Итак, ситуация выглядит следующим образом, — начал Шеф, едва все расселись. — Остроухий дал мне примерный план города, и указал, где находится модуль, но, к величайшему сожалению, он понятия не имеет, что творится в самом городе. Смею предположить, что модуль тщательно охраняется.
— Кто бы в этом сомневался, — проворчал Шини.
— Вооружены только двое из вас, — продолжал Шеф, — и оружием эти двое владеют плохо. Аквист, не надо делать такое лицо. Плохо!
— Я хотел сказать, что никак не владеем, — вставил Аквист, но Шеф не дал ему закончить:
— Пару раз махнуть рукой вы, я надеюсь, сумеете. И, я опять же надеюсь, этого должно хватить. На вашей стороне только одно — элемент внезапности. На их стороне…
— Всё остальное, — мрачно заметил Фадан.
— Правильно. Их много, они вооружены, и…
— …и про всё это ты всю дорогу тактично молчал, — ехидно заметил Бакли. — Кто бы сомневался.
— Ну сказал бы я. И что бы это изменило? — резонно поинтересовался Шеф. — Я не хотел нагнетать обстановку.
— Зато сейчас ты ее того… нагнел? — поинтересовался Бакли. — Нагнял? Так что делать-то, скажи. Хватит уже… нагнетать-то.
— Сейчас идете на разведку. Находим Клам, делаем круг почета, а потом по обстоятельствам — либо возвращаемся в гостиницу, чтобы посовещаться, либо действуем сразу. Это будет зависеть от того, что мы там увидим.
— Значит, в город? — подытожил Фадан, вставая.
— В город, — согласился Шеф. — Благо, уже стемнело.
…Увидев, сколько в городе народу, Фадан подумал что, кажется, количество двойников в статистике существенно занижено. По улицам бродили тысячи семей, причем полных семей, многие с детьми. Детей, кстати, было огромное количество. Что бы это могло значить?
— Только то, что вы имеете дело отнюдь не с идиотом, — беззвучно сказал у Фадана в голове Шеф. — И что он многое просчитал заранее…
Город был богато, даже как-то излишне роскошно, пожалуй, украшен. Почти на каждом здании — либо подсветка с земли, либо нарядные гирлянды из лампочек; тут и там — тележки, с которых продают лхус, сухие хлебцы, и тонко порезанное мясо со специями; лампочками украшены даже немногочисленные деревья и еще более немногочисленные витрины… странно, а где же двойники делают покупки? Вообще, город производил почему-то гнетущее неприятное впечатление, не смотря на всю иллюминацию. Это ощущали все — даже обычно беспечный Шини старался держаться поближе к Фадану, даже Бакли, и тот шел, не поднимая головы и почти не глядя по сторонам.
Идти, по словам Шефа, предстояло порядочно, а местным транспортом Шеф пользоваться не позволил: слишком велик оказался риск потеряться в толпе. Проблемой было то, что транспорт оказался раздельным, гермо не ездили с мужчинами и женщинами, а город команда не знала от слова «совсем».
— Идите лучше пешком, — посоветовал Шеф. — Так надежнее.
Через час блужданий Фадан, не смотря на протесты Шефа, сделал привал — остановился, купил всем с тележки по стакану лхуса (невкусного, без сахара, да еще с какой-то травой, добавленной к ягодам для аромата), а потом поинтересовался у Шефа:
— Долго еще?
— Двадцать минут. А если вы будете так и дальше тормозить, то сорок.
— Мы уже всё.
Фэб положил блокнот обратно, на подоконник, выключил свет на кухне, и побрел в комнату. Надо бы лечь спать, да только спать не хочется. Уж очень сумбурный день получился, да еще и разговор этот всё никак не шел из головы.
Как же мы будем все?
Что же нам делать?
Фэб понимал, что Ит, как ни крути, прав, но от этой правоты делалось с каждой минутой всё горче и горче. Прав, да. Прав. И решение, которое он принял, причем отнюдь не сейчас, а девятнадцать лет назад — верное. Мы ведь силой заставили его тогда отказаться, мы чуть ли не шантажом его вынудили… чудесным шантажом, что говорить, такие выросли девочки, загляденье просто… но всё-таки вынудили поступить так, как он в результате поступил, вот только срок и впрямь заканчивается, а дальше…
Что же с нами будет?
Ну хотя бы здоровый, печально усмехнулся про себя Фэб. Хотя бы здорового отпускать — неизвестно куда, неизвестно на сколько. Может, и навсегда. Это «навсегда» резануло где-то внутри, и Фэб остановился посреди коридора, силясь справиться с нахлынувшей болью. Девятнадцать лет назад я бы не согласился. Я и не согласился, собственно, так и вышло. А вот сейчас, ну, не совсем сейчас, а когда действительно подойдет срок, я соглашусь.
Видимо, потому я хочу жить.
И не просто жить, а на свободе.
Непонятно как, непонятно где, непонятно с кем, но — я отчаянно не хочу умирать, быть рабом, быть зависимым. Последние четыре года сумели мне показать, до какой степени я на самом деле этого не хочу. Пока мы бегали в полях, сохранялась хоть какая-то иллюзия свободы, даже при той сверхнагрузке, которую мы тянули, а вот когда нас взяли из полей, и посадили к себе под теплую задницу, да еще и регламентировали каждый шаг, вот тогда-то я и понял то, что Ит понял уже многие годы назад.
Они нас все-таки победили.
А чадолюбивые мы еще и поспособствовали этой победе.
Ит ведь тогда пошел на это для того, чтобы Берта была счастлива. Чтобы я, идиот, был счастлив. Чтобы какое-то время мы всей компанией торчали посредине мышиной лабораторной клетки, на предметном стекле микроскопа, как отрубленная голова на заборе, как ворона на голом зимнем дереве, как таракан в раковине. И мы торчали! Мы двадцать гребаных лет торчали там, где нам позволили, мы растили детей и зализывали раны… под неусыпным надзором тех, кто эти раны нам нанес.
Да, кое-что мы поняли. Кое-чему научились. Кое-что спрятали, как спрятал Ит свою способность управлять Террой-ноль, как спрятала Берта «теорию двенадцати», которую сначала подкинул всё тот же Ит, а она подхватила и доработала. Это были крупицы, крохи — то, что сумел спрятать в кулачке ребенок от строгой матери, то, что прижала лапкой к суку ворона на дереве. Даже проект «Зеркало» — это ничтожно мало, и это вовсе не то, что мы бы на самом деле хотели делать.
Например, искать.
Искать — под их надзором? Нет уж, увольте. Ни за что на свете. Официальная и так за последние полсотни лет настолько искалечила Контроль, что искать что бы то ни было, относящееся к Контролю, мы не будем.
Пока на нас смотрит тот, кто посадил нас в мышиную клетку.
Только вот девочки… впрочем, девочек они не тронут — об этом все вместе позаботились. Девочки — гражданки Санкт-Рены, от нас они уже независимы, а еще через пару лет… не надо про это. Я не хочу про это даже думать. Ит, видимо, тоже — недаром он пишет эту свою повесть, которая из веселой превращается в циничную и довольно грустную.
Ему грустно.
Мне тоже.
9Драконий бог
Квартирные приключения двигались к своему логическому завершению, и сегодня предстояла предпоследняя и очень ответственная операция, а именно — завоз в обе квартиры мебели. Вообще, эта заваруха с квартирами, да еще и в обстановке строжайшей секретности, вымотала так, что даже подготовка к предстоящей экспедиции в Сибирь на ее фоне выглядела невинным отдыхом. Попробуй, утаи что-то в ставшей уже тесной для семерых четырехкомнатной квартире от двух пронырливых девиц, ко всему прочему еще и обладающих отменным слухом и прекрасной интуицией.
Конечно, Даша и Вера что-то подозревали. Но тайну все-таки удалось сохранить. Впрочем, через неделю, а то и меньше, тайна перестанет быть тайной.
…Сначала потащились на склад, забирать оба гарнитура. Гарнитуры раздобыл Фэб, через одного партийного бонзу, коему бонзе сделал отличную операцию, не взяв никакой мзды, да еще заодно пролечив втихую постыдную венеру, которой бонза обзавелся на отдыхе. Бонзина благодарность выразилась в том, что он выдал Фэбу два талона на «мебеля», да еще и добавил сверху пятьсот рублей, которые, конечно, оказались совсем не лишними. Вчера Фэб уже съездил, посмотрел — отличная мебель, польская, ореховая, отменно сделана, и, что очень приятно, без излишеств. В каждый гарнитур входило следующее: шкаф, широкая двуспальная кровать, две прикроватных тумбочки, сервантик, круглый стол, и шесть стульев. Проще говоря, какая-никакая обстановка для спальни и гостиной. С кухнями придется решать потом, кухни они добыть не успели, ну да ничего. Всё равно первые полгода девчонки подолгу тут жить не будут. Так что обойдутся на первое время плитами, простенькими кухонными столами, да табуретками.
— Еще бы стенки достать, — сокрушался Скрипач. — Но хрен там мы сейчас разживемся стенками. Ладно, пока так.
Выехали рано, в пять утра, сонным девчонкам наврали с три короба про местный выезд с институтом, впрочем, девчонки на объяснени