— Сочера Гордо Смотрящего, — ответил Аквист. — Что вы хотели, уважаемая?
— Сколько стоит у вас моление за семью заказать? А то мы все в паломничество никак не соберемся, а так молением нам надо, так надо, — зачастила женщина. — Так я хочу второго ребеночка, а все никак Триединый не дает. Мы уж тут у нас все монастыри и храмы проехали, а всё никак. Говорят, надо в дальний монастырь какой съездить, но разве ж бросишь надолго хозяйство-то?
— А вы к врачу обратиться не пробовали? — не подумав, ляпнул Аквист.
— А зачем? — округлила глаза женщина. — Это ж только когда рожаешь.
— Ну, в принципе, да, — согласился Аквист, поняв, что про врача сказал зря. — Так вы хотите моление заказать о новом ребенке?
— Да-да-да! Могу сотняшку дать. Или мало? — женщина засунула руку в лиф платья, и вытащила несколько смятых бумажек разных цветов. — А то можно полторы, чтобы наверняка. Вдруг не поможет, если сотняжку?
— Вполне поможет, — Аквист вынул из кармана блокнот. — Диктуйте имена.
Женщина продиктовала четыре имени, и Аквист протянул ей блокнот.
— Проверьте, я правильно записал? — спросил он.
— А я почем знаю? — удивилась она. — Я читать не умею, не надо мне это. Как записали, так и записали. Вот держите полторашечку… уж не подведите нас…
— Все в воле Триединого, — важно ответил Аквист, как подучила Бонни. — Будем верить, что его воля совпадет с вашим желанием.
…Шини не было час. За этот час Аквист, просто стоя рядом с мотиком, собрал ту самую тысячу — за обещание поговорить с Триединым проблемах мирян от своего имени. Когда Шини вернулся, Аквист приоткрыл карман и продемонстрировал другу кучу бумажек. Шини в ответ ухмыльнулся, и тоже приоткрыл карман — бумажек было в два раза больше.
— О-бал-деть, — констатировал Аквист. — Ты просил?
— Нет, — помотал головой Шини. — Сами тащили. Благослови, помолись, пожалей, и так далее. Что же у народа с мозгами-то делается? — жалобно произнес Шини. — И мы хороши. Да я в жизни не думал, что религиозные… вот такие, оказывается. И что их так много.
— Я тоже, — покивал Аквист. — Мы с тобой как-то не обращали внимания…
— Доброго дня, уважаемый греван, — раздался сбоку женский голос. — А вы с какого монастыря будете?
— Еще одна, — прошептал Аквист. — Сочера Гордо Смотрящего, уважаемая.
— А можно у вас моление заказать за свадьбу? Чтобы сына получше женить? Все никак не женю, не отдают нам девушку, которую я хочу, а он вообще другую хочет…
Когда женщина отошла, Шини, оглянувшись, произнес:
— Поехали отсюда. Я уже охрип, а деньги не умещаются в кармане.
— Поехали, — кивнул Аквист. — Ты еды купил?
— Какое там! Мне не дали даже подойти к лотку, где лепешки с мясом продаются!.. Заводи мотик, смотри, вон еще две прутся!..
— Ой, дорогие греваны, погодите, не уезжайте! Вы с какого монастыря будете? — раздалось им вслед.
Аквист крутанул вариньер, и мотик, отчаянно стрекоча моторчиком, унесся прочь с площади, оставив позади себя клубы пыли и двух рассерженных отсутствием не случившейся благодати женщин.
Фадана и компанию они очень удачно поймали на подходах к селу. Увидев пикап, Аквист соскочил с мотика и кинулся ему навстречу, размахивая руками, и крича:
— Стойте! Стой, Бакли!.. Не надо туда!
Бакли остановил пикап посреди дороги, приоткрыл окно, и сердито осведомился:
— Ты рехнулся, что ли? Чего случилось?
— Не надо ехать в это село, там полная труба, — начал объяснять Аквист. — Фадан, ты слышишь? Туда нельзя!
— Почему? — удивился Фадан, выходя из кабины.
— Потому что… вон, погляди. Шини, покажи ему, — попросил Аквист.
Шини подкатил мотик к пикапу, и вытащил из кармана ворох смятых бумажек.
— Там праздник, в селе. В общем, нас обложили местные. Если мы опять туда приедем, мы до вечера оттуда не выберемся.
— А откуда столько денег? — опешил Фадан, сообразив, что ему показывает Шини.
— Говорю же, селяне обложили! То им благословение, то моление, то — то, то — се! Их там толпа здоровенная, село большое, да еще из соседних деревень приехали, видимо. Греванам прохода вообще не дают!
— Так, — Фадан задумчиво потер переносицу. — Бонни, доставай карту. Надо смотреть, куда ехать. Тут, как я понял, пообедать не получится.
Пообедать, к слову сказать, хотелось всем. Особенно Бакли.
— Какое там пообедать, я до лепешек дойти не смог, которые рядом продавали, — посетовал Шини.
— А я за все время ни разу не присел, — добавил Аквист. — Но сколько мы заработали…
— И сколько же? — полюбопытствовал Фадан.
— Две тысячи семьсот! Если бы остались, к вечеру было бы тысяч пять. И мы ничего не просили, они сами, — Аквист покачал головой. — Нет, все-таки жизнь в университете и вот это всё — совершенно разные вещи. Фадан, ты вообще думал когда-то о таком?
— Нет, — честно ответил Фадан. — Бонни, что скажешь?
— Ну… — Бонни задумалась. — Обычным мирским греванам, таким, как я, например, не подают. Мы просто читаем проповеди, бесплатно… Фадан, честно, я не думала про это никогда. Мне даже в голову не пришло бы посчитать, сколько получают монастырские. Мало того, я сама подавала, когда куда-то приходила.
— По многу? — с интересом спросил Фадан. Сам он в церкви не ходил, и, конечно, никуда не ездил.
— Да не очень, — пожала плечами Бонни. — Когда двадцатку, когда полтинник. Сейчас-то я понимаю, сколько таких же идиоток и идиотов давали так же, и шли дальше, сокрушаясь, что дали мало, надо было больше.
— А еще они торгуют, и делают много других интересных вещей, — тихонько добавил невидимый Шеф. — Неважно. Заработали, и молодцы. Пора уезжать, кто-то есть хотел. Я прав?
До следующего большого села добрались только через два часа. По счастью, там не было никакого праздника, но на автобусной площади имелся небольшой рынок, где они сумели разжиться домашними пирогами, колбасой, и зеленью. Пообедать решили где-нибудь у дороги, в лесочке. Отъехали от села, выбрали полянку, расстелили на травке кусок ткани, разложили продукты, и сели есть.
— Прямо как настоящий пикник, — радовалась Бонни. — Красиво получилось.
— Милая моя, у нас этих пикников было уже за это время — не счесть, — напомнил Бакли, отламывая кусок колбасы. — Что в этот раз особенного?
— Ну, просто место такое, — принялась объяснять Бонни. — И погода… небо голубое, облака, цветочки, лес прекрасный. Разве нет?
— Ну, да, наверное, — с сомнение в голосе ответил ей Бакли, которому было, в сущности, наплевать и на погоду, и на цветочки. В данный момент его интересовала исключительно колбаса.
— Вот, — наставительно произнесла Бонни. — Будем получать удовольствие.
Но удовольствие им получить не удалось.
Потому что через несколько минут на дороге послышался шум мотора.
— Это что-то большое, — удивленно заметил Бакли, который в звуках двигателей разбирался весьма неплохо.
— Трактор? — спросил Аквист.
— Сам ты трактор… нет, не похоже. Кажется, это автобус.
— Здесь? — удивился Фадан. — Что он может здесь делать?
Через минуту из-за поворота действительно показался здоровенный автобус светло-серого цвета с ярко-зеленой полосой на борту. На полосе имелась надпись, при виде которой Фадан почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились от ужаса.
Потому что это был полный автобус греванов.
— Мама… — прошептала Бонни.
Автобус замедлил ход, съехал с дороги на обочину, и остановился.
— Монастырь Трех Самых Умных… — еще тише произнес Аквист. — Это же самый большой мужской монастырь Шенадора!!!
— Обет! — шепотом крикнула Бонни. — Парни, обет молчания! Выразите радость им, пригласите к столу, и только, умоляю, не произносите ни звука!!! Если что, покажите бумажки! Все, тишина, они идут сюда…
К полянке, на которой сидела компания, и правда направлялось трое греванов, все — мужчины. При других обстоятельствах их можно было бы счесть вполне дружелюбными. Красивые добротные тарги, две черные, одна черно-белая, открытые доброжелательные лица, статные гармоничные фигуры. Греваны, что греха таить, выглядели очень приятно, их вид располагал к себе. Подойдя к компании поближе, они заулыбались, и все, даже Бакли, которого неожиданное появление автобуса отвлекло от колбасы и пирога, невольно улыбнулись в ответ.
— Доброго дня, уважаемые, — ласково произнес греван в черно-белой тарге. — Куда едете? Вам помощь не нужна?
Фадан снова улыбнулся, хотя улыбка, кажется, получилась несколько натянутой. Он залез за пазуху, и вытащил сначала фальшивые монастырские документы, а затем бумажку с надписью про обет. Протянул бумаги гревану, продолжая улыбаться.
Ну, компьютерщица, не подведи…
— Документы исправные, — негромко произнес греван. — Все в порядке. А чего этой дорогой поехали?
Фадан указал на свой рот, затем на бумажку, и развел руками.
— Ах, да, обет, — спохватился греван. — Прости, брат Кадан. Я запамятовал. Придется мне про дорогу угадать, да?
Фадан кивнул. Собственно, ничего другого ему не оставалось.
— Решили ткани купить подешевле?
Нет.
— К родне заехать?
Нет.
— Немножко денег по дороге собрать?
Нет.
— Ааа! Понял! — лицо гревана посветлело. — На праздник Святой Дикусцы собрались?
Нет.
— Так что же тогда?
Фадан показал на пикап, а потом сделал рукой движение, словно что-то закручивал. Там закручивал, сям закручивал — а потом показал, словно считает деньги. И развел руками — мол, денег мало.
— Ясно, — кивнул греван. — Надо подешевле починить машину? Точно?
Фадан закивал и заулыбался.
— Ну, это дело хорошее, — тоже улыбнулся греван. — А что ж ваш главный не купит новую?
Фадан пожал плечами и развел руками — мол, почем мне знать?
— Надо купить. Как обет кончится ваш, так ему и скажи. Негоже слугам Триединого кататься на таком хламе, — греван кивнул в сторону фургона. — А если какая работа срочная, как сейчас? А он сломается? Что делать бу