— Да, правильно, — кивнул Скрипач. — Русский сам учил?
— Сам, — кивнул Гел. — Так вот. Любой разумный живет совсем другой жизнью, потому что понимает для себя некоторые вещи… но только не вы. Когда Олле мне рассказал о том, что ты, — кивок в сторону Ита, — рвешься на работу и добился ввода в основной состав, я дар речи потерял. Сколько тогда было девочкам? Два и три года?
— Четыре и три, — поправил Скрипач. — Хотя на «Балтику» мы поступили работать раньше. Ну да, мы начали работать — и что с того?
— В боевых госпиталях «на ходу», с «полем», с выкладкой, в ненормированном режиме? — Гел прищурился. — После эндоротезирования половины тела? Ну-ну. Вы…
— Ну, допустим, мы ненормальные, — хмыкнул Ит. — И что с того?
— Да нет, вы нормальные. Это как раз ветер и есть. Причем сейчас вы еще немножко остепенились. Из-за детей. Но дети вырастут. Уже довольно скоро. И… я прав?
Ит прикусил губу.
— Вообще-то да, прав, — беззвучно ответил он. — Прости, Гел.
— И сейчас. Ит, вы… вы оба… и Фэб… вы с легкостью перешли ту грань, которую… я перейти не смог. И никто не смог. Ведь я знаю, кто… их там трое, но я знаю, кто…
Гел не договорил.
— Ты знаешь, кто доводит задуманное нами до конца? — напрямую спросил Ит. Гел кивнул. — Я тоже знаю. Фэб. Они не скажут никому, кто именно, но у меня сомнений нет. Собственно, это было ясно с самого начала.
Гел отвернулся.
— Руки, — вдруг произнес Скрипач. — Чистые руки, да, Гел? Знаешь, а ведь нам нечего терять. Уже. Не смотря на обратный отсчет. У нас руки по локоть в крови. Или даже больше. Это вам нельзя пачкать руки. Нам можно. Грехом больше, грехом меньше. Нам нечего бояться. Фэбу тоже.
— Именно поэтому вы и уйдете, — кивнул Гел. — Вы уже сейчас собираетесь дальше. Не знаю, куда.
— Мы тоже не знаем, только догадываемся. Но один момент, Гел, — Ит встал. Тяжело вздохнул, покачал головой, нахмурился. Говорить было трудно, он с трудом подбирал слова. — Мы хотя бы попробуем сделать так, чтобы ваша семья, вспоминая потом о нашей, не думала о плохом. Мы почти ничего не можем, денег у нас нет, возможностей тоже немного. Сейчас мы вообще, по сути, заложники, в очередной раз. Но мы попытаемся. И… Гел, я считаю Зарзи и Олле друзьями. А за своих друзей и я, и рыжий — мы убьем. Не взирая на этику и иже с нею.
Гел вдруг улыбнулся.
— Я знаю, о чем ты подумал, — примирительно сказал он. — Ответ — нет. После того, что произошло, друзьями мы быть не перестанем. Очень надеюсь, что и я впоследствии смогу стать для вас тем, кем уже являются мои. То, что случилось в эти дни, никогда не станет стеной между нами.
— Точно? — прищурился Скрипач. — А то, знаешь ли, немножко не по себе эти дни было.
— Точно, — заверил Гел. — Что бы ни случилось, в этом, именно в этом я не сомневаюсь.
— И на том спасибо. Ладно, пошли Зарзи проведаем, что ли, — предложил Ит. — Уж кому, а ему о происходящем знать пока что рановато.
— Только ты ему эту свою тягомотину сегодня не читай, — предупредил Скрипач. — Ты обещал, что будет смешно. Ну и где оно, смешное-то? Давай, пиши следующую главу, но только так, как обещал, а не так, как сейчас. Ага?
— Ох. Ладно, ага, — сдался Ит. — Критик хренов, чтоб тебя…
10Универсальный модуль Бонни
— Так… так… так… хорошо, это же очень хорошо! Бертик, слушай, нам нужно официальное подтверждение решения, и срочно. Нет, я понимаю, что давать они его не захотят, но ты заставь.
— Ит, ау. Интересно, как именно я их заставлю? — Берта потерла переносицу. — А то ты официальную не знаешь! Заставлялка отвалится.
— Вызови Ри, в конце концов! — Ит рассердился. — Он уже дома. Пусть поможет.
— Он занят в проекте…
— И что?! В каком он, на хрен, проекте?! В общем?! Давай уж на чистоту. Он полетал тут, потаскал раненых, и выдал депрессию и черную меланхолию, потому что ему скучно. И сейчас он сидит в Питере, возится с Витькой, проедает заработанные тут денежки, и спит каждый день до полудня, после того, как отправит парня в школу… я прав? — Ит нехорошо прищурился. — Пускай отрывает жопу от дивана, и едет в представительство. У Джесс права голоса нет, у него есть. Ты вообще читала, что там написано? Ее Величество отзовет на хрен всю программу миссий, если решения не будет в течение пяти дней!!!
— Ит, давай на тон ниже, — попросила Берта.
— Хорошо, — сдался Ит. — Но ты его выдернешь?
Берта поморщилась.
— Выдерну, — пообещала она. — Следующим утром будет здесь. Честно говоря, когда ты подавал это прошение, я не ожидала, что она решит всё таким образом. Я думала, что она просто аннулирует этот договор. Или выплатит деньги. Даст отступные его родне.
— А она врезала по всей планете, — развел руками Ит. — Имеет право. Это мир Санкт-Рены, и, видимо, королеву ситуация не устроила.
— Если честно, меня бы она тоже не устроила. Конклав прогрессивный, и вот такие отдельные миры сильно портят картину.
— Нам не до картины. Главное, что по этому решению Зарзи полностью свободен, и никаких денег никто никому не должен. Единственный затык на данном этапе — это официалы, которые гадят нам, и слишком долго рассматривают результат, вместо того, чтобы передать решение семье, — Ит устало вздохнул. — Мы пока что ничего не говорили им. Ни Олле с Зарзи, ни Гелу. На всякий случай.
— Как он там? — участливо спросила Берта.
— Выбирается потихонечку, — успокоил Ит. — Опасности уже нет, но лечиться еще год придется, не меньше. Одних восстановительных операций с десяток предстоит. Вообще он умница, отлично держится. Мы больше всего боялись, что он расклеится всерьез, при его темпераменте так попасть — хуже некуда, но он мало что собрался, так еще и память слегка замыл, и… сейчас Гел с Олле вареные ходят, от приближающихся перспектив, а он ничего, даже их подкалывает по старой привычке.
— Молодец, — согласилась Берта. — Ит, знаешь… я была удивлена, что они нейкеры. Не думала, если честно. Они так охотно возились всегда с девчонками, ко мне хорошо относились, к вам…
— И ты туда же? — с тоской спросил Ит. — Малыш, пойми. Нейкеры — не детоненавистники и не женоненавистники. Они просто предпочитают спать только с одним полом, игнорируя второй.
— По нашим меркам они — геи, — заметила Берта.
— По меркам рауф — тоже, — кивнул Ит. — Именно поэтому они свою семейную жизнь столь тщательно скрывают. Годами. Ото всех, даже от близких друзей. Я не считаю, что это правильно.
— Конечно, это неправильно, — согласилась Берта. — Можно еще вспомнить, что с точки зрения того же Огдена мы тоже неправильные. И дочки у нас неправильные. Потому что разные расы должны ненавидеть друг друга, а не жить большими дружными семьями, да еще и детей растить…
— Кстати! — Ит оживился. — Чего там с этой Веркиной выставкой? Мне Даша все уши прожужжала, но я так и не понял, в чем проблема. Слишком большие работы?
— Ребенок не влез в стандарт. Снова, — объяснила Берта. — Размер самого большого багета у них А3, а Верочка размахнулась щедро — у нее несколько студийных работ А1. Рамок нет для наших полотен, понимаешь? А папы все в госпитале застряли. А мама рукожоп, и свинтить рамы не может.
— А заплатить мама не может тоже? — удивился Ит.
— А где я деревяшки нужной длины достану?! Причем не простые, а настоящие? Мы ездили на барахолку строительную, купили плинтус. Но Вера плинтус не хочет категорически, плачет, и говорит, что ее картины не паркет, — сообщила Берта.
— Когда развеска? — с тоской спросил Ит.
— Двадцать шестого декабря, — минорно сообщила Берта.
— Твою зеленую кошку. Ладно, мы что-нибудь придумаем, — пообещал Ит.
— Ты собираешься раздобыть рамы нужных размеров во Вьетнаме? — удивилась жена. — Каким, интересно, образом?
— Понятия не имею, — развел руками Ит. — Будем думать.
— Ну, думайте, — милостиво позволила жена. — Так, Ит, всё. Я побежала. Иначе мне Томанов голову открутит.
Фадан сидел в углу своей камеры (которая, судя по всему, до недавнего времени была просто чьим-то рабочим кабинетом), и мысленно беседовал с Шефом. Полтора часа назад в камеру зашли двое греванов. Один сторожил входную дверь, а второй поставил перед Фаданом пластиковый стакан с водой и кусок сохлого хлеба. Воду Фадан, по наущению Шефа, выпил до половины, а от хлеба отгрыз пока что только корку. Если честно, есть ему не очень хотелось.
— Как мне понять, кто из вас врет, а кто действительно хочет, чтобы было как лучше? — в который уже раз спрашивал Фадан. — Они ведь действительно в чем-то правы. Я вынужден это признать, хоть мне эта правда и не нравится. А вдруг…
— Я тебя переубеждать не собираюсь, — сердито отозвался Шеф. — Ты согласен с ними в том, что животное существование в виде биомассы — это разумно и правильно? Да на здоровье! Верь им дальше. Я могу, если угодно, вообще отключиться, и больше не общаться с тобой. Совсем. Мне это сделать проще простого.
— Да подожди ты! — мысленно взвыл Фадан. — Они же нас убьют!!!
— Ты, с их точки зрения, тоже биомасса, — невозмутимо напомнил Шеф. — Тогда о чем переживать? Убьют — туда тебе и дорога.
— Но я жить хочу!
— Много кто хочет. Но если ты согласен с тем, что говорили тебе Грешер и Олка, то будь любезен соблюдать правила игры. Их игры. Своё «я» в этом случае ты можешь засунуть себе в…
— Но ведь получается… получается, что… Они… а я… — мысли Фадана разбегались, как маленькие вельшики месяц от роду: бегут во все стороны сразу, и совершенно без смысла. — Но ведь… весь мир… жизнь… какая-то опасность…
— Фадан, успокойся, — попросил Шеф. Как-то неожиданно ласково попросил, по-доброму. — Выпей воды, посиди минутку молча. И послушай — теперь уже меня, а не этих двоих.