Молодые люди выпили там четыре бутылки «Розового крепкого» и, достав огрызок свечи, занялись игрой в подкидного дурака – с передачей и небитыми пикями. Такой, усложненный дурак – игра, как известно, умственная, вынуждает шевелить извилинами. В процессе шевеления приятели смолили одну папиросу за другой и скоро прикончили весь запас курева. Тогда они раскинули еще один кон, но уже не на дурака, а на то, кому бежать в магазин.
Бежать выпало Хрычу.
– А башлей-то нет, – сообщил он.
Васюков и Козел обшарили карманы – нашли четыре копейки. И все приуныли.
Но тут закончилось первое отделение концерта самодеятельности, и в коридор выскочил перекурить участник спектакля Володя Мухин.
– Хрыч, знаешь этого доходягу? – спросил Васюков.
– Володька, – ответил Хрыч. – Артист ихний… Привет, Муха! – крикнул он. – Дай закурить.
– Да вот, ребята, только одна и была, – показал сигаретку Володя.
– Ну, дай на пачку «Беломора».
– Нету, – уныло соврал Володя. Дело в том, что у Мухина имелось восемьдесят четыре копейки, которые он предполагал растянуть до стипендии, и, конечно, отдать часть из них Хрычу было бы чистейшим безумием.
– Ты!.. Чарли Чаплин! – вмешался Васюков. – А ну, иди сюда. Считать умеешь? – И он толкнул ногой загремевшие бутылки из-под «Розового крепкого». – Мы же не задаром. Завтра по утрянке сдашь их – и возвратишь свои капиталы. Еще на котлетку останется. С макаронами.
– Да ей-богу, ребята, – забормотал Мухин, – у нас стипешка только через два дня…
– А ты дуй займи у кого-нибудь, – посоветовал Васюков. – Для друга, а? – Он хлопнул по плечу Хрыча. – Для лучшего.
– У кого же сейчас займешь, – тоскливо сказал Володя. – Все без денег.
– У, жмот! – остервенился Васюков. – Ну-ка, Козел, сделай ему физзарядку!
– Откройте форточку, вытряхните коврик! – дурашливо заорал Козел и особым приемом схватил Мухина за нос.
– И-и-и-раз! И-и-и-два! Встали – присели! – начал отсчитывать он, заставляя бедного артиста приседать и разгибаться.
После основательной физзарядки Володя Мухин выложил свои восемьдесят четыре копейки.
– А еще темнил! – зло сказал Васюков и ребром ладони рубанул Мухина по шее. – Беги отсюда, пока я добрый! Да не вздумай там пикнуть!
Хрыч, зажав в кулаке мелочь, помчался за папиросами.
Володя Мухин – на сцену: антракт уже кончался. Во втором отделении он изображал подвыпившего хулигана, и сцена эта прошла с колоссальным успехом благодаря красному носу исполнителя, слезящимся глазам и очень естественному заиканию.
А Васюков и Козел остались скучать в подъезде.
Но скучали они недолго. Скоро в коридор выскочил Женя Дубейко. Он выскочил размяться перед показательными выступлениями на параллельных брусьях. Для начала Женя прошелся на руках, потом стал приседать – поочередно то на правой, то на левой ноге.
– Г-гы! – уставил на него палец Козел. – Глянь, Махно, – физзарядка! Сам делает!
– Заткнись, дура!.. Клиента спугнешь. – сказал Васюков и окликнул Дубейко: – Парень! Купи у нас бутылки. Со скидкой отдаем – за тридцать копеек. А ты их поутрянке в киоск – и разбогатеешь. Верный бизнес.
Женя Дубейко, только что погулявший на руках и чувствовавший, как напряжены под рубашкой его мышцы, дерзко ответил, что он в гробу видел такой бизнес и таких бизнесменов.
– А ты горячий! – удивленно протянул Васюков. – Ну-ка, Козел, сделай ему холодный душ!
Козел сграбастал Дубейко грязными лапищами за уши, пригнул к земле и поплевал на дубейкинскую макушку.
– Больше не шипит! – радостно оскалился он. – Остудился!
…Пока Хрыч бегал за папиросами, Васюков и Козел еще дважды успели сбыть бутылки. Капитан команды холодильщиков Арнольд Гвоздиковский, вышедший в коридор сосредоточиться перед решающим туром поединка с кулинарами, отдал деньги безропотно. Заартачившемуся же отличнику учебы Федору Брыкину пришлось сделать «физзарядку» и «холодный душ».
Денег в результате набралось изрядное количество, и возвратившегося Хрыча сгоняли еще за двумя бутылками «Розового крепкого».
После этих двух бутылок Козел окончательно захмелел и отказался играть в карты.
– У меня тут где-то баба знакомая, – сказал он. – Щас я ее приволоку.
И он поперся на второй этаж, в красный уголок. У приоткрытых дверей красного уголка дежурил какой-то жиденький хлопчик.
– Папаша, – сказал ему Козел. – Вызови Любку.
– Пока нельзя! – строго ответил дежурный. – Она как раз призы вручает.
– Ах ты, рожа! – возмутился Козел. – А хочешь, я тебе физзарядку сделаю?
И сделал…
Вот, собственно, те немногие детали, которыми хотелось дополнить вышеприведенное сообщение газеты. Все же остальное в заметке изложено верно. Вечер, действительно, прошел интересно и насыщенно, ребята и девушки славно повеселились и с отличным настроением разошлись по своим комнатам.
Кавказский пленник
Уникальный случай произошел на территории нашего домоуправления. Подсудный случай, если разобраться.
У нас одного замуровали.
Не думаю, чтобы специально – по злобе или, допустим, на спор. По крайней мере, Венька Копылов, замешанный в этом деле, говорит, что все нечаянно произошло. С другой стороны, конечно, черт его знает и Веньку – у него тоже правды, как у змеи ног, не найдешь. Могли, в общем-то, и по злобе. Потому что на этого человека, на дядю Сеню Ишутина, впоследствии замурованного, кое-кто зуб имел. Вернее, зуб не зуб, а его многие недолюбливали. Не настолько, правда, чтобы замуровать, но все же.
А случилось все так. В субботу утром трубу какую-то прорвало в подвале. Пришлось бежать за ремонтниками. Дядя Сеня же, между прочим, и бегал. Он у нас вроде как освобожденный член. Жена его дворником числится, а дядя Сеня при ней состоит: пенсионер он, что ли, по инвалидности – этого толком никто не знает. Короче, нигде не работает. Но активный.
Ремонтники вскоре пришли, захватив с собой Веньку Копылова, электрика, – на случай, если там переноску потребуется установить или отключить чего-нибудь.
А дядя Сеня обежал сначала несколько квартир в подъезде, доложил жильцам: так, мол, и так – пригнал голубчиков, ну пришлось кой-кому хвоста подкрутить, напомнить про обязанности и в какое время живем, в смысле завоеваний космоса.
Потом говорит:
– Спущусь теперь вниз. Лично прослежу. А то они там, черти, наремонтируют – будем всем подъездом горькими слезами умываться.
Он вообще, дядя Сеня, в этом отношении принципиальный был. Никогда мимо не пройдет. Поднимут, например, рабочие во дворе крышку канализационного колодца, спустятся вовнутрь – дядя Сеня уже тут как тут.
– Так, – говорит, – сидите, голубчики? Попрятались? Небось уже по четвертой папироске сворачиваете?.. А почему ограждение не выставили? Знак, запрещающий проезд?.. Ну-ка, говори быстро – от какой организации? Фамилия начальника? – И в таком духе.
Вот за это, собственно, его и недолюбливали.
Ну, ладно. Спустился, значит, дядя Сеня в подвал, дверь открыл, прислушался – тихо. «Ага, – думает, – уже сообразили, орлы! Сидят где-то, причащаются… Ну, сейчас я их, паразитов, накрою с поличным!»
И начал подкрадываться.
Как вдруг слышит: дверь за спиной бухнула и ключом кто-то – хрум! хрум! – на два поворота. Дядя Сеня – бегом назад.
– Эй! – кричит. – Кто там?! А ну, не балуй! Щас же открой, кому говорю?!
А получилось так, что, пока дядя Сеня оповещал соседей, ремонтники дырку залатали – пустяковина оказалась – и ушли. А дверь запереть забыли. На полдороге уже Венька Копылов спохватился и прибежал назад. Хорошо еще, что он далеко отойти не успел, услышал, как дядя Сеня сапогами в обшивку хлещет, вернулся.
– Кто там? – спрашивает. – Да погоди, не бодай дверь – не слыхать же ничего.
Дядя Сеня опознал его по голосу.
– Вениамин, ты?.. Ах, с-сукин ты сын, мерзавец! Ты что же это такое делаешь, а?!
Тут и Венька его узнал.
– Дядя Сеня, что ли?.. Во даешь!.. Ты чего лаешься-то? Я ведь тебя туда не пихал. Сейчас открою – не греми костями.
Вставил Венька ключ в скважину, хотел повернуть и чувствует – фиг: не поворачивается.
– Ну вот, – говорит он, – дободался, старый козел! Не проворачивается ключ.
– Как так не проворачивается?! – зашебутился дядя Сеня. – Ты мне это брось! Слышишь?
– Как-как! – передразнил его Венька. – Каком кверху. Заклинило, видать, замок… Говорил – не лупи… Ладно, сиди тихо, не рыпайся – я пойду слесаря поищу.
Искать слесаря в домоуправлении Венька не стал – учитывая, что сегодня суббота. Отправился прямо на дом.
Двери ему открыла слесарева жена. Выслушала Веньку и пожала плечами.
– Попробуй, – сказала, – разбуди. Разбудишь – твое счастье.
Венька прошел в комнату.
Слесарь спал на диване в носках и рубашке.
– Чего это он? – спросил Венька.
– А-а! – махнула рукой жена. – Как со вчерашнего вечера начал… Да ты лучше не пробуй. Слава богу, я с ним, дураком, двенадцатый год живу – изучила. Он теперь только к понедельнику оживеет.
Вернулся Венька в подвал, постучал в дверь:
– Все, дядя Сеня, закуривай! Слесарь в отключке, так что сидеть тебе здесь до понедельника. Говори, чего старухе передать. Может, тебе палку колбасы в отдушину просунуть?
– Вениамин! – сказал тогда Ишутин в отчаянии. – Ломай дверь!
– Интересный ты человек, дядя Сеня! – обиделся Венька. – Ломай… А за чей счет? За нее в домоуправлении рублей тридцать сдернут, не меньше. Ты, что ли, платить будешь? Ломай… Ладно, сиди еще, не трепыхайся, а я до Лехи добегу. Если и Леху не застану – тогда уж и не знаю что.
– Добеги, Венюшка, добеги, сынок! – всхлипнул убитый горем дядя Сеня. – Добеги – я тебя отблагодарю.
– Да чего там, – сказал Венька. – Собака я разве… Ну, поставишь потом пузырек.
Дружок Копылова, Леха, – тоже слесарь, но не из домоуправления, а с номерного завода – встретил его с распростертыми объятиями: Леха только что проводил в санаторий жену и томился дома один.