— Где, — подхватил Гувер, — быстро свели знакомство с Галлеани. Они помогали ему планировать взрывы в Нью-Йорке и Чикаго, строили из себя радетелей всех бедных беззащитных рабочих, от Кейп-Кода до Сиэтла. Кроме того, трудились в позорной пропагандистской газетенке «Cronaca Sovversiva» .[44] Вам она знакома?
— Нельзя работать в Норт-Энде и ее не видеть, — ответил Дэнни. — Господи, да в нее даже рыбу заворачивают.
— И тем не менее она запрещена, — отметил Гувер.
— Ну, запрещено распространять ее по почте, — уточнил Финч. — Собственно, это была моя инициатива. Я устраивал рейды по их редакциям. Два раза арестовывал самого Галлеани. Ручаюсь вам, я его депортирую из страны еще до конца года.
— Почему же вы его до сих пор не выслали?
— Закон пока, скажем так, дает поблажки подрывным элементам, — объяснил Гувер. — Пока.
Дэнни фыркнул:
— Юджин Дебс сидит в тюрьме за одну вшивую речь .[45]
— Он пропагандировал насилие, — провозгласил Гувер неестественно громко.
Дэнни выпучил глаза на этого толстенького петушка:
— Я хочу сказать, что, если вы смогли засадить бывшего кандидата в президенты за одну-единственную речь, почему же вам не удается выслать самого опасного анархиста в стране?
Финч вздохнул:
— У него дети — американцы, жена — американка. Ему сочувствуют. Из-за этого на последних выборах он и получил такую поддержку. Но он уедет. Поверьте мне. В следующий раз он, черт побери, уберется.
— Они все уберутся, эти неумытые, — подтвердил Гувер. — Все до единого.
Дэнни обернулся к отцу:
— Скажи что-нибудь.
— Что сказать? — негромко спросил отец.
— Что ты тут делаешь.
— Я тебе говорил, эти господа сообщили мне, что мой собственный сын путается с бомбисткой, Эйден.
— Дэнни, — поправил он.
Отец вынул из кармана пачку резинки «блек джек» и предложил присутствующим. Джек Гувер взял одну, но Дэнни и Финч отказались. Отец с Гувером сунули жвачку в рот.
Коглин-старший вздохнул:
— Видишь ли, Дэнни, если газеты пронюхают, что мой сын пользуется, скажем так, благосклонностью опасной радикалки, в то время как ее муж мастерит бомбы прямо у него под носом, что они подумают о моем управлении?
Дэнни повернулся в Финчу:
— Так найдите их и вышлите. У вас ведь такой план?
— На все сто, — подтвердил Финч. — Но пока я их не нашел и пока они не уехали, они собираются немного пошуметь. Теперь мы знаем: кое-что они замышляют устроить в мае. Как я понимаю, отец уже ввел вас в курс дела. Мы не знаем, где или по кому они намерены ударить. Эти радикалы непредсказуемы. Их цель — судьи и политики, но сложнее всего нам защитить промышленные объекты. Какую отрасль они выберут? Уголь, железо, свинец, сахар, сталь, резину, текстиль? Куда они ударят — по фабрике? По спиртовому заводу? По нефтяной вышке? Мы не знаем. Мы знаем только, что они собираются нанести удар прямо здесь, в вашем городе.
— Когда?
— Может быть, завтра. Может быть, через три месяца. — Финч пожал плечами. — Или подождут до мая. Неизвестно.
— Но будьте уверены, — добавил Гувер, — они громко заявят о себе.
Финч достал из пиджака листок и протянул Дэнни:
— Нашли у нее в шкафу. Думаю, это черновик.
Дэнни развернул страничку. Записка состояла из букв, которые вырезали из газеты и наклеили на бумагу:
ДЕЙСТВУЙТЕ!
ВЫСЫЛАЙТЕ НАС! МЫ ВЗОРВЕМ ВАС.
Дэнни отдал записку.
— Это заявление для прессы, — объяснил Финч. — Наверняка. Они его просто еще не разослали. Но как только оно попадет на улицы, не сомневайтесь — разразится буря.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — спросил Дэнни.
— Хотим понять, заинтересованы ли вы в том, чтобы их остановить.
— Мой сын — человек гордый, — заявил Томас Коглин. — Он не потерпит, чтобы его репутация пострадала.
Дэнни проигнорировал его замечание:
— Всякий, кто в своем уме, захочет их остановить.
— Но вы не «всякий», — напомнил Гувер. — Ведь Галлеани уже однажды пытался взорвать вас.
— Что? — переспросил Дэнни.
— А кто, по-вашему, устроил взрыв на Салютейшн-стрит? Думаете, выбор случаен? А кто, по-вашему, стоял за подрывом десяти копов в Чикаго в прошлом году? Не кто иной, как Галлеани и его подручные. Они пытались убить Рокфеллера. Пытались расправиться с некоторыми судьями. Устраивали взрывы на праздничных шествиях и парадах. Черт побери, да они взорвали бомбу в соборе Святого Патрика .[46] Галлеани вместе со своими галлеанистами. А на рубеже веков сторонники точно такой же идеологии убили президента Маккинли, президента Франции, премьер-министра Испании, австрийскую императрицу и короля Италии. Все это — за шесть лет. Может, иногда они подрывают себя, но в них, уверяю вас, нет ничего смешного. Они — убийцы. И они делали бомбы прямо здесь, у вас под носом, пока вы вставляли одной из них. Точнее, извините, пока она вам подставляла. Скажите, насколько близко дело должно затронуть лично вас, полисмен Коглин, прежде чем вы наконец очнетесь?
Дэнни подумал о Тессе в постели, о том, как расширялись у нее глаза, когда он толчками входил в нее, как ее ногти царапали ему кожу, как ее рот растягивался в улыбке.
— Вы видели их вблизи, — напомнил Финч. — Если увидите опять, у вас будет преимущество в одну-две секунды перед теми, кто работает по расплывчатым фотоснимкам.
— Я не смогу найти их здесь, — возразил Дэнни. — Я американец.
— Мы в Америке, — заметил Гувер.
Дэнни покачал головой:
— Тут — Италия.
— А если мы сумеем вывести вас ближе к цели?
— Как?
Финч передал Дэнни фотографию — скверного качества, словно ее много раз переснимали. Человеку на ней было с виду лет тридцать. Узкий аристократический нос, глаза-щелочки, чисто выбрит, волосы светлые, кожа бледная, хотя об этом Дэнни мог скорее догадываться.
— Не похож на большевика.
— Между тем это именно так, — подчеркнул Финч.
Дэнни вернул ему фото:
— Кто это?
— Его имя — Натан Бишоп. Тот еще фрукт. Британский врач. Допустим, кому-нибудь из террористов случайно оторвет взрывом кисть руки. Или кого-то ранят во время акции, но он сумеет улизнуть. В больницу обращаться нельзя. Тогда и идут к нашему другу. Натан Бишоп — штатный лекарь массачусетского радикального фронта. Натан — связующее звено. Он знает всех игроков.
— И он, скажем так, склонен к обильным возлияниям, — прибавил Гувер.
— Так подошлите к нему кого-нибудь из ваших людей, пусть с ним подружится.
Финч покачал головой:
— Не пойдет.
— Почему?
— Честно говоря, нам не хватает на это финансирования. — Финч казался даже смущенным. — Поэтому мы пришли к вашему отцу, и он нам рассказал, что вы уже начали подготовительную работу с радикалами. А мы хотим, чтобы вы занялись всем движением. Чтобы сообщали нам номера машин, передавали списки участников. И все время следите, не покажется ли на горизонте Бишоп. Рано или поздно ваши пути пересекутся. Как только вы к нему подберетесь, вы подберетесь и к остальным сукиным сынам. Вы слышали об Обществе латышских рабочих Роксбери?
Дэнни кивнул:
— Здесь у нас их называют просто «латышами».
Финч склонил голову набок, словно для него это была новость.
— По каким-то дурацким сентиментальным причинам у Бишопа это любимая группировка, — поведал агент. — Он дружит с типом, который ею заправляет, с официантиком по имени Луис Фраина, а у того — документально подтвержденные связи с Россией. До нас доходят слухи, что Фраина, возможно, главный организатор всей этой истории.
— Какой истории? — спросил Дэнни. — Меня держали в режиме «сообщаем только то, что вам нужно знать».
Финч посмотрел на Коглина-старшего. Тот развел руками и пожал плечами.
— Возможно, на весну у них запланировано кое-что крупное.
— Что именно?
— Общенациональное первомайское восстание.
Дэнни рассмеялся. Остальные — нет.
— Вы серьезно?
Отец кивнул:
— За серией взрывов последует вооруженное восстание, оно будет скоординировано между всеми радикальными ячейками во всех главных городах страны.
— И что дальше? Вашингтон они вряд ли возьмут.
— Царь Николай то же самое говорил о Петербурге, — заметил Финч.
Дэнни снял шинель, стащил голубой китель и остался в майке; расстегнул ремень с кобурой и повесил на дверцу шкафа. Налил себе рюмку, но больше никому не предложил.
— Получается, этот тип, Бишоп, контактирует с «латышами»?
Кивок Финча:
— Иногда. У «латышей» нет явных связей с галлеанистами, но все они радикалы, так что у Бишопа имеются контакты и с теми и с другими.
— С одной стороны большевики, — проговорил Дэнни, — с другой — анархисты.
— А соединяет их Натан Бишоп.
— Значит, я внедряюсь к «латышам» и выясняю, готовят ли они бомбы к Первому мая и… и связаны ли они как-то с Галлеани?
— Если и не с ним, то с его последователями, скажем так, — добавил Гувер.
— А если не готовят и не связаны? — спросил Дэнни.
— Тогда добудьте список их адресатов, — произнес Финч.
Дэнни налил себе еще.
— Что?
— Список адресатов. Это ключ к тому, чтобы разрушить любую подрывную группу. Когда я в прошлом году накрыл «Хронику», они как раз допечатывали свежий номер. И я заполучил имена всех, кому они этот номер рассылали. Все имена до единого. На основании этого списка Министерству юстиции удалось выслать шестьдесят из них.
— Ага. Я слышал, Минюст однажды выслал парня за то, что назвал Вильсона недоноском.
— Мы пытались его депортировать, — поправил Гувер. — К сожалению, судья посчитал, что тюремный срок правильнее.
Даже отец Дэнни не поверил этому:
— За то, что он назвал кого-то недоноском?
— За то, что он назвал недоноском президента Соединенных Штатов, — уточнил Финч.