Простившись с четой Джего, я отправился к Брауну. Когда я вошел, Браун обсуждал с Кристлом общее собрание, которое должно было состояться на следующий день, пятнадцатого декабря. К немалому удивлению Брауна, паши противники согласились его провести – может быть, потому, что были твердо уверены в победе и решительно ничего не опасались, а может быть, Деспарда соблазнила возможность еще одной серьезной дискуссии под его председательством. Браун и Кристл обсуждали, с чего им надо начать.
– Это вы о собрании? – спросил я.
– Разумеется, – ответил Кристл.
– Не знаю, нужно ли оно нам, – небрежно заметил я.
– Что вы имеете в виду? – быстро спросил Браун.
– Гей, по всей вероятности, проголосует за Джего, – сказал я.
– Вы с ним виделись? Я не знал, что вы собираетесь…
– Да я и не собирался. Мы с Роем случайно забрели к нему в гости – на чашку чая.
Узнавая какую-нибудь новость, Браун всегда интересовался самыми незначительными подробностями, но меня он допросил с особым пристрастием. От его дотошных расспросов, от его острого, пронизывающего взгляда людям довольно часто делалось не по себе, ну а мне в тот день показалось, что я попал под суд и меня допрашивает въедливый прокурор. Пересказывая – очень коротко – наш разговор с Геем, я почти физически ощущал настороженное, недоверчивое молчание Кристла. Рой задал старику один или два вопроса, сказал я и дословно повторил последние реплики Гея.
Брауна мой рассказ явно обрадовал.
– Да ведь это же замечательно! – воскликнул он и, грузно, но стремительно повернувшись всем корпусом к Кристлу, проговорил: – Замечательное достижение, правда?
Кристл, не посмотрев на Брауна, холодно спросил меня:
– И вы уверены, что он проголосует за Джего?
– Я уверен только в том, что точно передал вам его слова.
– Ну, тогда я не вижу особых причин для радости, – сказал Кристл. – Он же не пообещал, что проголосует за Джего.
– Вы правы, прямого обещания он не дал.
– Да и косвенного не дал, – сказал Кристл. – Я не разделяю вашего оптимизма. По-моему, вы принимаете желаемое за действительное. Мне в свое время тоже не удалось его сагитировать. Он вовсе не так прост, как кажется, этот старик.
– А я думаю, что Элиот прав, – по-обычному спокойно и мягко, но с едва уловимым оттенком раздражения проговорил Браун.
– Он не дал даже косвенного обещания поддержать Джего, – возразил Кристл. – Может быть, сначала он и воздержится от голосования. А потом, повеселившись и подчеркнув, что его голос решающий, проголосует за Кроуфорда.
– И все-таки я думаю, что Элиот прав, – уже почти не скрывая раздражения, повторил Браун.
– Полной уверенности у меня, конечно, нет, – сказал я. – Трудно быть в чем-нибудь уверенным, когда имеешь дело с Геем. Но я очень надеюсь, что он проголосует за Джего. Да и Калверт думает так же.
– Хорош эксперт – Калверт! – воскликнул Кристл. – У него еще молоко на губах не обсохло. Много он понимает, ваш Калверт!
– В таком случае я, как и Калверт, почти не сомневаюсь, что Гей проголосует за Джего.
– Я тоже, – не отводя взгляда от Кристла, проговорил Браун.
– Будем считать, что мы не сошлись во мнениях, – сказал Кристл. – Меня поражают ваши надежды на Гея. И я считаю, что это не должно изменить наших планов.
– Мы вполне можем выиграть, – сказал Браун.
– А можем и проиграть.
– Я верю, что мы выиграем! И не понимаю, почему вы упрямитесь. – Браун все еще пытался образумить Кристла – но уже не дружелюбно, а почти враждебно.
– У нас разные мнения на этот счет.
– Тут не может быть двух мнений, – сказал Браун. – Нам ни к чему теперь это собрание.
– Мне очень жаль, Артур, но у нас разные мнения на этот счет, – повторил Кристл.
– Тогда объясните мне, что вы имеете в виду, – сказал Браун.
– Пожалуйста. Прежде всего я не верю, что Гей проголосует за Джего. Элиот точно передал нам его слова, и никакого обещания в них не было. Я-то ведь тоже разговаривал с Геем.
– Ну, с тех пор много воды утекло, – сказал Браун. – И потом, откуда вы знаете – может быть, Элиот с Калвертом уговаривали старика искусней, чем мы.
– Я думаю, они и сами не будут этого утверждать, – возразил Кристл. – Мне не хочется умалять достижений Элиота, но я не верю Гею. Хотя дело-то по только в этом. Я считаю, что мы должны вести себя лояльно по отношению к нашим противникам. А они согласились на это собрание, когда им оно было ни к чему.
– И вы думаете, они стали бы разговаривать по-деловому? – если не враждебно, то уж, во всяком случае, ехидно поинтересовался Браун.
– Думаю, что стали бы, Артур.
– Да ведь это же чистейший самообман! – воскликнул Браун. – И с тех пор как мы начали предвыборную кампанию, вы обманываете себя уже не в первый раз. Мне совершенно ясно – вам не хочется, чтобы ректором стал Кроуфорд. В этом я ничуть не сомневаюсь. Но мне ясно и другое – Джего вас тоже не очень-то устраивает. Вот почему вы так часто возражаете против очевидно разумных доводов. Неужели вам не понятно, что вы ведете себя по меньшей мере странно – особенно если вспомнить все наши совместные достижения. Вчера вы говорили, что если у Джего будет реальная возможность победить, то вы обязательно его поддержите. А сегодня, когда такая возможность появилась, вы находите предлог, чтобы все испортить.
– Я ничего не испорчу, Артур, – сказал Кристл, – при условии, что у него и правда появится надежда на победу. Весьма вероятно, что это собрание закончится ничем. Но и тогда – если Гей не забудет о разговоре с Элиотом и Калвертом – мы все равно победим.
– Мне постоянно вспоминаются паши совместные достижения, – с горечью проговорил Браун. – Порознь мы пс сделали бы и половины того, что нам удалось сделать вместе. Порознь мы бы ни за что не получили дар сэра Хораса. У нас так много совместных побед! И мне очень тяжело видеть, что мы перестали понимать друг друга.
– А мне, думаете, не тяжело? – грубовато сказал Кристл. Его вдохновляла и взбадривала собственная удачливая деятельность, ему нравилось, что люди ждут его советов и соглашаются с ним, в глубине души он, вероятно, был рад избавиться от постоянной, хотя и почти незаметной опеки Брауна, но когда тот напомнил ему об их многолетней дружбе, он помимо воли расстроился, а поэтому, подавив в себе желание примириться с Брауном, сейчас же стал колючим и агрессивным: его разозлила собственная чувствительность.
Браун и сам расстроился. Он говорил медленно, с трудом подбирая слова, – я, пожалуй, ни разу не видел его таким взволнованным и открытым. Он искренне и сердечно любил своего друга, но сейчас его взволновало вовсе не это. Он расстроился, потому что потерпел поражение, проиграл битву за своего кандидата и ощутил яростную горечь неудачи. Я был уверен – он воззвал к дружбе, зная, что Кристл относится к ней даже бережней, чем он сам.
– Так вы не хотите отменить это собрание? – спросил Браун.
– Теперь уж я просто не могу его отменить, – ответил Кристл.
– Ничего опаснее придумать сейчас нельзя, – сказал Браун.
38. Оппозиционная фракция
Вечером пятнадцатого декабря в трапезной собрались почти все члены Совета, и после обеда, не заходя в профессорскую, мы отправились небольшими группками, по два и по три человека, в служебную квартиру Кристла. Подымаясь по лестнице, я оглянулся и увидел, как в подъезд вошли Кристл, Деспард и Гетлиф, потом Джего с Кроуфордом, а потом Браун.
На собрание явились все, кроме Гея. Льюка в трапезной не было, а к Кристлу он забежал лишь на несколько минут – чтобы извиниться перед Деспардом и Брауном. Я сидел у самой двери, но хорошо слышал его по-юношески чистый и почтительный голос – он сказал, что, к сожалению, не сможет присутствовать на собрании. Потом, пробираясь к выходу, Льюк остановился возле меня и прошептал:
– Мне надо закончить эксперимент, и я его обязательно закончу, даже если мне придется проторчать в лаборатории всю ночь. – Не слишком заботясь о приличиях, Льюк шептал довольно громко. – Я сказал этим дядюшкам, что буду голосовать за Джего. Просто удивительно – они никак не могут этого запомнить, хотя я твержу им одно и то же вот уже целый год.
Деспард, как и обычно, не сразу согласился занять председательское место. («Когда-нибудь мы поймаем его на слове, – отнюдь не шепотом сказал Рой, – и он навеки разучится кокетничать».) Деспард торжественно объявил, что «некоторые члены Совета всерьез обеспокоены неудовлетворительной подготовкой к выборам» и что он, как ему кажется, имеет право сообщить собранию о двух письмах, которые он получил «за истекшие сутки от профессора Гея».
– Содержание первого письма я обнародовать не могу, – сказал Деспард, – ибо оно адресовано мне как руководителю группы, поддерживающей одного из кандидатов, но мне кажется, что я могу, и даже должен, уведомить собравшихся о том, что старший член нашего Совета профессор Гей намерен оставить свой голос в резерве. Другое письмо адресовано непосредственно участникам собрания, и я прочитаю его полностью. – Как и всегда в таких случаях, Деспард принялся читать письмо нараспев и немного в нос, словно совершая церковную службу:
«Уважаемый Деспард,
Я с удовлетворением узнал, что вы собираетесь держать совет… – Деспард-Смит мрачно повторил последние слова, – …держать совет о выборах нового ректора. Я полностью одобряю ваше смелое начинание – совещайтесь, и да сопутствует вам удача. Герои моих саг тоже сначала совещались в узком кругу, а уж потом выносили свои дела на обсуждение в Тинге. Вы, безусловно, правы: каждому из вас нужно окончательно определить, кого он хочет поддержать, – так что примите мои поздравления, джентльмены! Да-да, вам всем нужно определить, кого вы хотите поддержать. Что же до меня, то я, по моему теперешнему статусу, не могу принять участия в вашем совещании. Вы предполагаете, что мне трудно явиться вечером в колледж из-за моего преклонного возраста. Прошу вас, не обременяйте себя подобными заботами. Может так случиться, что я еще переживу многих более молодых коллег. Нет, я не приду на ваше совещание вовсе не потому, что я слишком стар. Совсем недавно мне напомнили, что мои скромные заслуги налагают на меня двойную ответственность: стоять до великого дня выборов у кормила власти, а потом окончательно решить, кто из кандидатов должен стать ректором.