Понимаете ли, после того, как я приладил челюсть на место и закрыл коробку, я поставил сургучную печать поверх стягивавшей ее бечевки, а также подписал крышку. Старая выцветшая этикетка с именем миссис Пратт от продавца дамских шляп была на своем месте с того времени, когда покупка была отправлена. Так как на этикетке было место, я написал с краю в углу: «Череп, принадлежавший ныне покойному Люку Пратту, дипломированному врачу». Я не совсем понимаю, почему написал это. Разве только это было сделано с целью объяснить, как эта вещь оказалась у меня во владении. Не могу удержаться от того, чтобы порой не поразмышлять, какой была шляпа, присланная в этой коробке. Какого цвета она была, как вы думаете? Была ли это пестрая весенняя шляпка с коротенькими перышками и красивыми отделочными лентами? Странно, что именно эта коробка должна хранить голову, которая носила убранство, – возможно. Хотя нет, мы решили считать, что этот череп из больницы в Лондоне, где Люк проводил много времени. Гораздо лучше видеть все в таком свете, не так ли? Связи между черепом и несчастной миссис Пратт не более, чем было в моей истории между свинцом и…
О боже! Возьмите лампу – не дайте ей потухнуть, если это в ваших силах, – а я прикрою окно! Да! Ну и буря! Вот она и началась! Как я и говорил вам! Ничего страшного – есть свет от камина. Мне удалось закрыть окно – шпингалет был опущен лишь наполовину. Коробку – что? сдуло со стола? Куда, черт побери, она подевалась? Ну вот! Это окно больше не распахнется, так как я задвинул засов. Надежный механизм этот старинный шпингалет, ничто с ним не сравнится. Теперь найдите коробку из-под шляпки, пока я вожусь со светильником. К черту эти паршивые спички! Точно, скрученный кусочек бумаги для разжигания трубки подойдет лучше – он должен быстро приняться в огне камина. Я как-то не подумал об этом. Спасибо. Ну, вот теперь все хорошо! Так, а где коробка? Вы ее нашли? Ну, положите обратно на стол, мы ее откроем.
Впервые я столкнулся с тем, что ветер так запросто распахнул то окно настежь; но причина, видимо, моя небрежность, когда я в последний раз закрывал его. Да, я, конечно же, услышал крик. Показалось, что сперва он обогнул дом, прежде чем ворвался в окно. Это доказывает, что все время это был лишь ветер и ничего более, не так ли? Когда же ветер был ни при чем, в игру вступала моя фантазия. Я всегда слыл человеком с богатым воображением: наверное, я был таким всегда, хотя и не догадывался о том. С годами к нам приходит лучшее понимание самих себя, вы знаете?
В порядке исключения, выпью-ка я глоток неразбавленного Хюльсткампа, раз вы тоже, я гляжу, наполняете свой стакан. Тот внезапный порыв влажного ветра остудил меня, а с моей склонностью к ревматическим болям я очень боюсь переохлаждения, ибо кажется, что простуда пристает к моим суставам на всю зиму, стоит ей только проникнуть внутрь.
Честное слово, это отличный напиток! Я закурю новую трубку. Здесь снова стало уютно. И мы откроем коробку. Я так рад, что мы услышали тот последний вопль вместе, когда череп находился здесь, на столе, между нами, ибо эта штуковина никак не может быть одновременно в двух местах, а шум, несомненно, пришел извне, как и полагается шуму, производимому ветром. И это вполне естественно, когда все открыто и гуляют сквозняки. Конечно же, это был лишь ветер. Что же еще?
Гляньте, пожалуйста! Прежде чем мы с вами откроем коробку, я хочу, чтобы вы убедились, что печать не сорвана. Вы возьмете мои очки? Ах, у вас есть свои. Хорошо. Вы видите, что печать цела и невредима, и на ней можно без труда прочесть одно изречение. «Тихий и нежный», – это стихотворение, и далее оно продолжается словами: «Западный ветер, повей…», а затем: «И возврати издалека милого к нам поскорей…»[25] и все такое прочее. Вот она, печать, висит на моей цепочке для часов уже более сорока лет. Моя бедняжка-жена подарила ее, когда я был еще женихом, и с тех пор я пользуюсь только ею. Эти слова так характерны для моей супруги – она всегда любила Теннисона.
Нет смысла разрезать бечевку. Она прикреплена к коробке, поэтому я попросту разломаю сургуч и развяжу узел, а после того, как мы закончим, я снова запечатаю коробку. Видите ли, мне доставляет удовлетворение понимать, что здесь череп находится в безопасности, и никто не может вытащить его оттуда. Я не то чтобы подозреваю Трэхерна… Просто я всегда чувствовал, что ему известно гораздо больше, чем он говорит.
Вы видите, как у меня все получилось сделать, не разрезая бечевку, хотя, когда я закреплял ее, не мог представить, что придется открывать эту картонку вновь. Крышка открывается довольно легко. Ну, вот! Теперь смотрите!
Что?! Внутри ничего нет?! Коробка пуста! О нет, он исчез, череп пропал!
Да нет, со мной все в порядке. Я просто пытаюсь собраться с мыслями. Все это так странно. Я решительно убежден, что череп был внутри, когда я поставил печать на коробку прошлой весной. Я просто не мог себе представить подобное: это совершенно невозможно. Если бы я периодически мертвецки напивался, тогда можно допустить, что в таком состоянии совершил какую-то нелепую ошибку. Но я не выпивоха и никогда им не был. Пинта пива за ужином да глоток рома перед сном – самое большее, что я выпивал в былые времена. Однако я считаю, что мы, оставаясь полными трезвенниками, получаем ревматизм и подагру! Тем не менее там была моя печать, а теперь мы имеем пустую коробку для шляпок. Этот факт вполне очевиден.
Мне это все совсем не нравится, скажу я вам. Это неправильно. По моему мнению, что-то здесь нечисто. Но только не надо говорить со мной о сверхъестественных проявлениях, ибо я в них не верю, нисколько! Должно быть, кто-то справился с печатью и украл череп. Иногда в летнее время я выхожу в сад, чтобы поработать, а часы с цепочкой оставляю на столике. Трэхерн, должно быть, взял и воспользовался тогда печатью, поскольку был совершенно уверен, что я не вернусь обратно в дом по меньшей мере в течение часа.
Если же это не дело рук Трэхерна, то… О, только не говорите, что эта штуковина смогла выбраться наружу сама! Ну, а если и так, то она должна быть где-то в доме, затаилась и ждет в каком-нибудь укромном уголке. Тогда мы можем наткнуться на нее в любом месте, правда? А она будет ждать нас, просто ждать в темноте. А потом как закричит на меня! Она завизжит на меня, когда я наткнусь на нее, потому что, говорю же вам, она меня ненавидит!
Коробка для шляпок совершенно пуста. Это не снится ни одному из нас. Вот смотрите, я переворачиваю ее вверх дном…
Что это было? Что-то вывалилось, как только я перевернул коробку. Оно на полу, подле ваших ног. Я знаю, там что-то есть, и мы должны найти это. Помогите мне отыскать, ну же! Вы нашли? Ради всего святого, дайте же мне, скорее!
Это свинец! Я догадался, когда услышал, как он упал. Благодаря легкому глухому стуку, который он произвел, приземлившись на коврик перед камином, я знал, что это не может быть что-то иное. Все-таки это был свинец… Значит, Люк сделал это.
Я чувствую себя несколько взволнованным, не то чтобы я нервничаю, понимаете, но сильно взволнован – это точно. Любой другой человек так бы себя и ощущал, думается мне. При всем при том нельзя это отнести к страху перед той штуковиной, ибо я же поднялся наверх и принес ее сюда.
По крайней мере, я полагал, что нес ее сюда, а это равноценно. И, черт возьми! Вместо того, чтобы поддаваться этому бессмысленному бреду, я снова отнесу коробку наверх и положу обратно на законное место. Дело не в этом. А в уверенности, что маленькая несчастная женщина прекратила свое существование подобным образом по моей вине, потому что я был тем, кто рассказал историю про злодейку, умерщвлявшую своих мужей при помощи свинца. Вот что наводит на меня ужас. Я все же надеялся, что мне никогда не придется полностью уверовать в это, но теперь сомнений нет. Вы только посмотрите!
Взгляните на тот маленький кусок свинца, какой он бесформенный. Только представьте, что он натворил! Разве вас от этого не бросает в дрожь? Скорее всего, он дал ей какое-то снотворное, но наверняка она пережила мгновение ужасного страдания. Представьте себе расплавленный свинец, залитый вам прямо в голову. Задумайтесь об этом. Она была мертва прежде, чем могла закричать, но только подумайте о том, как… О! Ну вот, опять! Это просто снаружи. Лишь снаружи. Я знаю, что вой идет с улицы, но я не могу выкинуть это из головы! Ой-ой!
Вы думали, что я упал в обморок? Хотелось бы… Тогда бы этот вой прекратился. Конечно, легко говорить, что это лишь посторонний шум и что звук еще никому не приносил вреда, но посмотрите на себя – вы бледны, словно туман. Нужно сделать лишь одну вещь, если мы надеемся уснуть сегодня ночью. Мы должны найти череп, положить его обратно в коробку из-под шляпок и запереть в шкафу наверху, где он предпочитает пребывать. Я не понимаю, как он выбрался наружу, но он хочет вернуться. Вот почему сегодня ночью воет так страшно – так плохо, как сейчас, не было никогда… никогда с тех пор, как я впервые…
Закопать его в землю? Да, мы можем так поступить, если сумеем найти, даже если на это у нас уйдет вся ночь. Мы зароем его на глубину шести футов и утрамбуем землю над ним так, чтобы уж больше он никогда не выбрался наружу, а если он будет вопить, то мы вряд ли это услышим, ибо он будет глубоко под землей. Живее, мы возьмем фонарь и поищем его. Он не может быть далеко; я уверен, что он где-то снаружи – тот вопль проникал в дом, когда я закрывал окно.
Да, вы совершенно правы. Я схожу с ума… мне надо взять себя в руки. Не заговаривайте со мной в течение одной или двух минут; я просто посижу абсолютно неподвижно с закрытыми глазами и повторю для себя кое-что, в чем я уверен. Это самый лучший способ прийти в себя.
«Сложить высоту, широту и полярное расстояние, разделить на два и отнять высоту от полученной полусуммы; затем найти сумму логарифма секанса широты, косеканса полярного расстояния, косинуса полусуммы и синуса полусуммы минус высота», – вот, вспомнил! Так что не говорите, что я потерял рассудок, ибо моя память в полном порядке, разве не так?