– Мне здесь не нравится. Я хочу назад – домой.
– Почему? – спросила девочка и обняла его рукой за шею.
– Здесь все ненавидят меня. Никто не разговаривает и не играет со мной.
– Да нет же! – воскликнула девочка. – Никто к тебе плохо не относится. Вовсе нет! Просто ты новенький, и тебя еще никто не знает. Когда в прошлом году я впервые пришла в школу, со мной было то же самое. Не мучайся этим.
– Но все другие играют, а я должен сидеть здесь, – возразил Таро.
– Да нет, совсем не должен. Можешь идти и играть. Можешь поиграть со мной. Давай мы с тобой поиграем! Идем!
В ответ Таро вновь зарыдал – теперь уже в полный голос. Жалость к себе, благодарность за участие и восхищение новой знакомой переполнили его маленькое сердце и выплеснулись наружу – и потому он оказался совершенно не способен управлять собственными чувствами. Это было так приятно – ты плачешь, а тебя жалеют и гладят.
Девочка засмеялась, схватила его за руку и потащила прочь из комнаты. Она была маленькой, но материнское чувство уже обитало в ней, и она понимала, что нужно маленькому мальчику, и знала, что делать.
– Если ты хочешь плакать – плачь себе, пожалуйста, – сказала она, – но и играть ты должен тоже!
И они стали играть. И так замечательно все у них получалось!
Но, когда уроки закончились и за Таро пришел дедушка, мальчик снова расплакался. Но теперь по другому поводу: ему так не хотелось расставаться со своей новой подружкой!
Дедушка рассмеялся и воскликнул:
– Ну что ты! Это же малышка Йоши – Мийяхара Йоши! Йоши может пойти вместе с нами и даже зайдет к нам – ведь правда? Ей по дороге!
Так они и оказались в доме у Таро. Там их ждали обещанные мамой пирожные, и они ели их вместе. А когда лакомства закончились, маленькая О-Йоши, подражая голосу учителя, строго спросила:
– Юкида Таро, ну что, пирожные тебе нравятся больше, чем я?
Отец О-Йоши был человеком имущим: ему принадлежало несколько рисовых полей, а еще он владел небольшой лавкой на главной улице деревни. Ее мама была из самурайского рода. В семью Мийяхара она вошла, когда феодальный уклад рушился и прежнюю клановую систему упразднили. Она родила своему мужу несколько детей. О-Йоши оказалась ее последним ребенком, но остальные умерли – выжила только девочка. Мама умерла, когда О-Йоши была еще младенцем. Мийяхара был уже немолод, но женился вновь. В жены он взял дочь одного из своих арендаторов. Та была еще совсем молодой. Звали ее Ито О-Тама. Она была очень красива: смуглая, крепкая, высокая, сильная и очень энергичная. Тем не менее выбор Мийяхары многих озадачил: О-Тама была из крестьянской семьи, к тому же не умела ни читать, ни писать. Вскоре, правда, изумление уступило место шуткам, потому что, водворившись в доме, молодая супруга прибрала к рукам власть в семье. Но и шутки поутихли, когда соседи и знакомые получше узнали О-Тама. Покорность Мийяхары молодой супруге объяснялась просто: интересы семейства она блюла куда лучше, чем хозяин, и делала это с большим тактом. А спустя два года смешки смолкли вовсе, так как стало известно, что доходы хозяйства выросли вдвое. Все сочли, что Мийяхара заполучил себе жену, которая обязательно сделает его богачом. Да и как к мачехе претензий к ней не было. Даже родив собственного ребенка, она была добра к падчерице, заботилась о ней и не препятствовала тому, чтобы та регулярно посещала школу.
Пока дети учились, вокруг происходили удивительные вещи. К ним в долину пришли странные высокие люди – бледнолицые, рыжеволосые и бородатые. Это были иностранцы – люди с Запада. С собой они принесли диковинные инструменты и привели много японских рабочих, а потом построили железную дорогу. Она прошла у подножья холмов – за рисовыми полями и тутовой рощей, совсем рядом с селом, – пересекая под прямым углом дорогу, что вела к храму на вершине холма. На пересечении построили станцию и платформу, а на платформе установили особую табличку, на которой черным по белому красивыми китайскими иероглифами написали название деревни. Чуть позже параллельно железной дороге вкопали столбы, протянули провода, и пришла телеграфная связь. Совсем скоро пошли поезда, загудели и засвистели паровозы, разрывая привычную тишину, – и статуи Будды на старом храмовом кладбище раскачивались и шатались, едва не падая со своих древних постаментов.
Двойные железные линии мерцали загадочно и тускло. Они разбегались на юг и на север и исчезали за горизонтом где-то в таинственной дали, поражая детское воображение не меньше, чем поезда и паровозы, изрыгающие искры и дым, словно огнедышащие драконы. Поезда проносились мимо и сотрясали землю. Впрочем, страх перед ними быстро сменился интересом; он усилился после того, как один из школьных учителей объяснил, сопровождая свой рассказ рисунками на доске, как устроены вагоны и тянущий состав локомотив, что из себя представляет и как устроен двигатель. Учитель рассказал, что железная дорога связала новую и старую столицы страны: теперь путь до Киото занимает менее двух дней. Но еще больший интерес и удивление вызвала история о чудесной работе телеграфа – о том, что сообщения теперь можно отправлять по проводам и новости из столицы империи достигают окраин всего за несколько мгновений.
Таро и О-Йоши крепко подружились и стали почти неразлучны: они вместе учились, вместе играли, ходили друг к другу в гости. Но в одиннадцать лет О-Йоши забрали из школы, чтобы та помогала мачехе по хозяйству, и теперь дети стали видеться редко. Свою учебу мальчик закончил в четырнадцать и принялся обучаться наследственному ремеслу. А потом наступили дни скорби. Родив ему маленького братика, умерла мама. Следом за ней в мир иной ушел любимый дедушка – тот самый, что привел Таро за руку в школу. После этого все вокруг как-то померкло, краски мира поблекли. Так и шла жизнь, не меняясь, пока Таро не сравнялось семнадцать. Иногда он заходил в дом к О-Йоши, – когда ему хотелось с нею поговорить. Она изменилась. Выросла. Превратилась в стройную красивую девушку. Но для него она продолжала быть все той же подружкой веселых и беззаботных дней детства.
Стоял тихий и теплый весенний день. Таро вдруг почувствовал себя таким одиноким! Юноша подумал: «Как было бы хорошо повидаться сейчас с О-Йоши!» Видимо, глубоко укоренилась в нем память о том самом первом дне в школе, когда он подружился с девочкой. Во всяком случае, нечто внутри него – возможно, любовь к покойной матери, а может быть, к дедушке или другим умершим людям, что любили его, память о тепле и нежности, что шла от них, – подтолкнули его к решению повидаться с О-Йоши, вероятно, в подспудной надежде на ту нежность, что она дарила ему в детстве. И потому он направился к лавке, которой владела семья Мийяхара. Когда подошел, то услышал смех девушки – он звучал восхитительно! Потом он увидел ее: она обслуживала какого-то старого крестьянина. Тот был словоохотлив – говорил, шутил, – и Таро пришлось ждать. Впрочем, это было весьма кстати, потому что юноша вдруг понял, что не сможет именно сейчас заговорить с О-Йоши. Но ему было хорошо: он стоял рядом и чувствовал себя немного счастливее. И смотрел на нее – смотрел долго, не отрываясь, а потом внезапно подумал: почему прежде никогда не задумывался над тем, какая она красивая? Она и в самом деле была очень красива – куда красивее любой девушки в деревне. Таро смотрел на подругу, и чем дольше это продолжалось, тем красивее она казалась ему. Это было странно – то, что с ним сейчас происходило. Но и О-Йоши – тоже в первый раз – вдруг зарделась под его открытым взглядом. И тогда Таро окончательно понял, что она красивее всех в целом свете, и замечательнее, и лучше, и захотел сказать ей об этом, сразу обозлившись на старика, который все говорил и говорил, – как будто О-Йоши самая обычная девушка!
Так, в несколько минут, вся жизнь Таро вдруг переменилась, а он даже не догадался об этом. Он только знал: с той поры, когда он последний раз видел О-Йоши, она превратилась в богиню. И как только старик ушел, юноша немедля открыл ей свое глупое сердце. А она открыла ему свое. И оба поразились: настолько совпали их чувства и мысли. И это стало началом большой трагедии.
Пожилой крестьянин, с которым Таро столкнулся в лавке семьи Мийяхара, оказался там не случайно и не был простым покупателем. Это был профессиональный накодо, которого пригласил состоятельный торговец рисом по имени Окадзаки Яичиро. Человеку Запада трудно понять, что такое накодо. Предельно упрощая, накодо – это некая разновидность частного детектива и свахи одновременно. К нему обращаются, когда нужны сведения о девушке, на которой хотят жениться. Но накодо не копается в «грязном белье» объекта, а собирает информацию – о семье, предках, имуществе и т. д. Главная его задача – составить психологический портрет, дать заключение – будет она хорошей женой или нет. И если будет решено, что объект достойный, то накодо поручаются и переговоры с семьей невесты. Окадзаки, увидев однажды О-Йоши, положил на нее глаз, а потому и нанял упомянутого господина.
Надо сказать, торговца рисом не любили. Не только крестьяне, но и ближайшие соседи по деревне. Был он человек уже пожилой, большой телом, грузный, с громким голосом; выделялся высокомерием и грубыми манерами. К тому же, говорили, отличался злокозненностью. Когда был голод, он спекулировал рисом и нажил капитал. В крестьянской среде такое считается за преступление и не прощается. Он был чужим в деревне: обосновался тут около двадцати лет назад – с женой и ребенком пришел в эти места откуда-то с запада. Жена его умерла два года назад. Единственный сын, с которым он, говорят, обращался жестоко, сбежал из дома и где теперь он – никто не ведал. Да и другие неприятные истории ходили об этом человеке. Якобы из той западной деревни он ушел не по своей воле – его изгнали. Что стало причиной – неведомо, но однажды разъяренная толпа подошла к дому, вышвырнула хозяина и имущество на улицу, а дом разрушила, наказав не возвращаться под страхом смерти. А еще шептались, что он общается с духами мертвых.