ние председателем Комитета ГКО по эвакуации запасов сырья и продовольствия, а 25 декабря в дополнение ко всему прочему еще и председателем Комитета ГКО по разгрузке на транспорте, который сменил распущенный в тот же день Совет по эвакуации.
Можно с уверенностью утверждать, что период с конца августа до конца декабря 1941 г. стал первым из двух высших взлетов в деятельности Микояна за годы войны. Взлетом, прерванным, как это ни покажется парадоксальным, первыми успехами Красной Армии.
Зимние победы — контрнаступление под Тихвином, Москвой, Ростовом-на-Дону, в Крыму — вселили, наконец, в Сталина уверенность, оптимизм, веру в то, что удастся устоять, сломить, победить врага. Впервые после начала войны Сталин воспрял духом и попытался сделать все возможное, чтобы вернуть утраченное единоличное лидерство, прежнюю власть. Именно в этих целях 2 января 1942 г. Сталин добился возвращения Вознесенского на старую должность — председателя комиссии СНК по текущим вопросам. А месяц спустя настоял на еще одном, весьма важном для него принципиальном кадровом перемещении. На расширении состава ГКО. На включении в него прежде всего Микояна и Вознесенского (да, именно в такой последовательности!). Тем самым Сталин как бы отметил явные, бесспорные заслуги Анастаса Ивановича, весьма значительно повысил его роль во властных структурах.
Однако в действительности добивался Сталин отнюдь не воздания должного заслугам Микояна да заодно и Вознесенского, проработавшего несколько месяцев в Куйбышеве, запасной столице, во главе запасного правительства. На деле расширение ГКО, к тому же при сохранении в нем провалившего все поручения Ворошилова, означало совсем иное. Понижение хотя бы таким образом роли, значимости Молотова, Берия и Маленкова, ослабление их реальных властных полномочий. Размывание ГКО автоматически превращало его всего лишь в традиционное, формируемое лично Сталиным узкое руководство — «семерку», две недели спустя после введения в него еще и Кагановича ставшее «восьмеркой».
Правда, из трёх новых членов ГКО только Микоян сохранил свои прежние обязанности, так и оставшиеся неизменными вплоть до конца войны. Более того, вскоре дополнил их, вернее, возможность выполнять их, еще одним полученным важным назначением. 14 февраля 1942 г. Анастаса Ивановича ввели в состав Транспортного комитета ГКО. Но создание последнего, как, впрочем, и назначение Хрулева на должность наркома путей сообщения, лишний раз свидетельствовали о некомпетентности Кагановича, его неспособности справиться с руководством железными дорогами страны.
И всё же при всей ревности к инициаторам создания ГКО Сталин не мог не понимать того, что именно Молотов, Берия и Маленков оказали решающее воздействие на перестройку промышленности, на подчинение ее одной-единственной задаче — обеспечению фронта всем необходимым. Иными словами, на предотвращение разгрома Советского Союза в первые месяцы войны. А потому в то сложное время, когда в победу ещё приходилось лишь верить, оказался вынужденным внешне смирить гордыню. Полностью овладеть ситуацией, вернуть себе былое исключительное положение Сталину удалось только весной 1946 г. Да и то всего лишь на пять лет.
К двухлетнему этапу периодических реорганизаций властных структур, постоянных кадровых перемещений, порождавшихся лишь одним — непрекращавшейся борьбой за лидерство в узком руководстве, относится и второй взлет в деятельности Микояна, упрочение его положения на вершине власти. 8 декабря 1942 г. при окончательном размежевании функций между ГКО и восстановленным в ограниченных правах СНК Анастас Иванович оказался в составе обоих органов. Такой чести помимо него удостоились только два человека — Сталин и Молотов. Кроме того, в мае 1944 г. при весьма значительном сокращении числа заместителей председателя СНК СССР — от этой должности освободили более половины состава, семерых из тринадцати, — Микоян устоял. Остался не только в составе бюро Совнаркома, но и в ГКО. Более того, сумел значительно продвинуться по иерархической лестнице. Если в мае 1941 г. он был одним из 16 членов широкого руководства, не попав в узкое, то ровно три года спустя оказался в составе «девятки».
Так в жестокой борьбе за власть, не прекращавшейся даже во время войны, Анастас Иванович отнюдь не интригами, но делами, заметными всем и каждому, сумел доказать свое право на место в высшем руководстве страны. Отстоял его неустанным напряженным трудом, не прерывавшимся ни выходными, ни отпусками. Самозабвенным трудом в годы самых жестоких испытаний, выпадавших на долю нашей страны. И сохранял высокое положение еще три десятилетия, без какого-либо ущерба для себя преодолев две кратковременные опалы — в начале 1949-го и в конце 1952 гг.
Однако, вспоминая о бесспорных заслугах Микояна в годы войны, о его личном вкладе в победу, мы не можем, не имеем права обойти и то негативное, что связано с его деятельностью в тот период.
Это определялось отнюдь не взглядами, воззрениями, принципиальной позицией самого Анастаса Ивановича, не тем, что именно он возглавлял систему снабжения и торговли Советского Союза. Это было порождено не им, а специфическими, исторически определенными особенностями развития страны, тем, что объективно сложилось еще в годы индустриализации и по вполне понятным причинам во сто крат усилилось за годы войны. Я имею в виду постоянный, неизбывный, острейший дефицит самого необходимого, даже элементарного — важнейших продуктов питания, предметов первой необходимости. Разумеется, тогда, когда советская экономика вынуждена была решать только одну задачу — обеспечить минимальные потребности Красной Армии, Военно-морского флота — ликвидировать подобный дефицит никто и никак не мог. Однако можно было сделать многое иное.
Так, Анастас Иванович ни в коем случае не должен был допустить даже мысли о подготовке в подведомственных ему структурах проекта создания «закрытых распределителей» для чиновников высших рангов. А если не сумел бы вовремя пресечь зарождение столь порочной идеи, то должен был резко и категорично выступить против нее. Однако Микоян так не поступил. Поддержал 16 ноября 1942 г. утверждение постановления СНК, которое потребовало «организовать торговую сеть закрытого типа для снабжения продовольственными и промышленными товарами работников центральных аппаратов наркоматов СССР и РСФСР, главных управлений и комитетов при Совнаркоме СССР и Совнаркоме РСФСР и центральных учреждений». Незамедлительно претворил его в жизнь.
Формально обусловленное трудностями военной поры, это постановление так и не было отменено ни после победы, ни после ликвидации карточной системы. Закрытые распределители только внешне, по названию, время от времени трансформировались, просуществовав почти пять десятилетий. Способствовали среди других аналогичных мер появлению непреодолимой пропасти между подавляющим большинством населения и небольшой группой власти предержащей. Последние же не просто сами поставили себя в исключительное положение, сознательно отгородившись от реальной действительности, но и превратились в некую касту. Стали теми, кого позднее Милован Джилас не без основания назвал «новым классом».
Было ещё одно столь же страшное и, как оказалось, необратимое последствие дефицита. В годы войны он привел к рождению черного рынка, главным если не единственным источником которого явились торговые базы, склады и даже магазины. Привел к разгулу хищений и растрат в системе снабжения, торговли. Хищений и растрат, сразу же достигших столь устрашающего размера, что вынудили ГКО только в 1943 г. дважды, 22 января и 22 мая, принимать специальные постановления, оказавшиеся бессильными в искоренении страшного зла.
Разумеется, что бы ни предпринимал лично Анастас Иванович, ликвидировать первопричину смертельной болезни — дефицит — он не мог. Для этого требовалось только одно: как можно быстрее заполнить рынок всем необходимым, добиться того, чтобы предложение превысило спрос. Шанс создать нормальное положение в экономике первый раз появился сразу же после победы. Однако тут же начавшаяся новая война, теперь уже «холодная», заставила страну вновь отказаться от решения жизненно важной проблемы.
Вторично возможность переломить ситуацию, изменить её к лучшему появилась во второй половине 1953 г. с принятием плана Маленкова — о мерах по наиболее полному удовлетворению потребностей населения, повышению жизненного уровня. Для этого предполагалось провести конверсию в максимально допустимых пределах, а в промышленности установить приоритет группы «Б». Но уже в апреле следующего 1954 г. почти все руководство страны — от первых секретарей крайкомов, обкомов, ЦК компартий союзных республик до министров СССР, членов президиума ЦК КПСС — сделало свой исторический выбор. Отвергло курс Маленкова, поддержало Хрущёва, предложившего сохранить приоритет за тяжёлой промышленностью как базой производства вооружения, в том числе ядерного и ракетного.
Несравненно лучше других знавший реальное положение дел, масштабы уже существовавшей тогда теневой экономики — неизбежного следствия все того же дефицита предметов широкого потребления — Анастас Иванович предпочел поддержать Хрущева, его планы. Иными словами, вполне сознательно пошел на то, чтобы сохранять крайне низкий уровень жизни в стране, отставание легкой и пищевой промышленности, пренебрежение насущными нуждами населения Советского Союза.
Результаты сделанного выбора хорошо известны.
Обращаясь к деятельности Анастаса Ивановича в годы войны, не следует умалчивать и о позиции, занятой Микояном при обсуждении проекта реформирования коммунистической партии, предложенного в конце января 1944 г. Маленковым. Реформы, предусматривавшей весьма значительное снижение роли ВКП(б) в жизни страны. Той реформы, о необходимости которой впервые возвестили еще в марте 1939 г. решения XVIII партсъезда. Ведь его резолюции объявили о ликвидации всех, кроме сельскохозяйственного, отраслевых отделов аппарата ЦК ВКП(б). О сохранении за последним только двух, которые и должны были стать единственными, функций: прежде всего — подбор и расстановка кадров, а кроме того — «работа в массах», то есть пропаганда и агитация. Реформы, которая начала облекаться в плоть и кровь особенно с постановлением Политбюро от 4 мая 1941 г. «Об усилении работы советских центральных и местных органов». В его констатирующей, неопубликованной, как и само название, части отмечалось: цель постановления — необходимость «еще больше поднять авторитет советских органов».