— Белый, — недобро протянула я, — а для чего ты мне все это сейчас рассказываешь?
Мэтр Октарион улыбнулся, широко и почти издевательски.
Черная ведьма с подозрением продолжила:
— И почему «в столицу будет отправлено мое заявление» сказано в будущем времени?
Маг покачал ногой и протянул:
— Умненькая девочка.
А после несколько секунд смотрел на меня, чтобы в итоге произнести:
— Я все равно получу тебя, Телль. Но, учитывая все вышеописанные проволочки, на это уйдет не менее двух месяцев, ведь твой отец в силу его и моего высокого положения будет настаивать на пышной свадьбе. Ко всему прочему, признав белой, твой черный источник перекроют, стимулируя рождение сыновей, я же хочу от тебя дочь, и не одну, как уже говорил.
Нет, подозрительность всегда присуща нам, черным, но в данный момент она не имела никакого отношения к моему роду магии — я просто сердцем ощущала, что что-то тут не так.
— И? — прозвучал мой вопрос.
Скрыв нервозность очередной широкой улыбкой, белый маг продолжил:
— Мое заявление может… сгореть, к примеру, а мои люди будут молчать.
Пауза.
Беломагическая рожа выжидательно смотрит на меня, я молча на него. Если он ждал, что я ухвачусь за подобный вариант развития событий, то напрасно.
— Ты ведь все понимаешь, — протянул Арвейн.
— Возможно, — не стала отрицать я.
— И осознаешь, что выбора у тебя нет, — еще более проникновенно.
Молча пожала плечами — как знать, мы, черные ведьмы, отличаемся коварством и находчивостью, не говоря об изворотливости.
Усмехнулся и, резко подавшись вперед, выдал, не стесняясь ни присутствующего Дохрая, ни Гардэма, ни котов с медведем:
— Я хочу тебя, Телль. Хочу сейчас! Без проволочек, задержек и насильственного укладывания в супружескую постель. Я хочу тебя настолько, что готов нарушить правила ордена и сохранить твой черный источник! Я даже готов согласиться на то, чтобы одна из наших дочерей была черной! Все, что пожелаешь, Телль, я готов практически на все.
И белый вновь откинулся на спинку кресла, молча глядя на меня.
Отвечать я не собиралась.
— Что ж, одна ночь тебе на раздумья. — Арвейн встал. — Ночь, Телль, утром я приду за ответом. Согласишься на мое предложение — у тебя будет самый нежный любовник, готовый ради твоей улыбки свернуть горы, нет — получишь мужа, обладающего полной властью над тобой, твоим единственным оставшимся белым источником и всей твоей жизнью. И учти — меня устроят оба варианта, в конечном итоге все, чего я хочу, — видеть тебя в своей постели.
Даже не пошевелилась.
Когда Борун закрыл за белым дверь, вот только тогда медленно оперлась руками о торговую стойку, уныло размышляя о перспективах. Перспективы не радовали. С одной стороны, предложенный белой рожей вариант был хорош — мой черный источник оставался при мне. А если уж мама сумела выкрутиться и сделать меня черной, что стоит мне так же обвести мэтра вокруг пальца. Практически ничего.
Вот только…
На какой-то миг представила, как руки мага сжимают меня, а губы… И ведь можно сделать все правильно и по регламенту, вот только вместо правильного белого мага мне почему-то постоянно представлялся совершенно неправильный смертный мэр и его поцелуй, от которого земля уходит из-под ног…
Дохрай подплыл ближе, обрисовал руками чемодан.
— Да, бегство самый правильный вариант, — была вынуждена признать я.
Мой хранитель согласно закивал.
— К утру будем уже далеко, — убитым голосом произнесла черная ведьма, чувствуя, что ей совершенно, вот никоим образом не хочется уезжать из Бриджуотера.
И тут раздался стук в двери.
Борун поспешил открыть, и в мою лавку вошла Люсинда.
— И чего этот белый от тебя хочет? — мрачно спросила она.
Дохрай выдал жест, от которого даже мне стало стыдно.
— Так я и думала. — Люсинда прошла в лавку и уселась в то же кресло, которое только что занимал мэтр. — Хотя что может быть красноречивее цветов на твоем пороге.
— Логично, — мрачно подтвердила я.
Мы помолчали.
— Угрожал выпить источник? — продолжила расспрашивать ведьма.
— Практически… — Рассказывать всего не хотелось, но, видимо, степень отчаяния оказалась слишком высокой, и я едва слышно продолжила: — Мой отец на момент моего зачатия являлся крайне высокопоставленным белым и…
Договорить не смогла. На душе было мерзко.
Люсинда поцокала языком, тряхнула седыми прядями, постучала ногтями по подлокотнику кресла и задумчиво произнесла:
— У Грехен, насколько я знаю, отец был главой ордена Света, но она черная.
Я с надеждой посмотрела на Люсинду. Ведьма повела плечом и задумчиво продолжила:
— Может, она чего знает?
Мы с Дохраем переглянулись — хранитель кивнул, взгляд на Гардэма — тигра тоже был согласен. Информация лишней не бывает, это все черные знают преотлично, ко всему прочему всегда остается запасной вариант.
— Вещи мои соберите, — попросила я. — Если Грехен ничего не знает, тогда сбежим.
Хотя бросать лавку не хотелось категорически.
Гардэм молча подошел ко мне, ткнулся носом в плечо.
— Со мной хочешь? — догадалась я. — Не стоит, у Грехен хранитель нервный, тебя белого рядом не вынесет.
— Я с тобой пойду. — Люсинда встала. — Хоть проведаю, а то Грехен совсем старая стала, неизвестно, сколько еще продержится на этом свете.
Я кивнула и метнулась на кухню — не хотелось идти с пустыми руками, Грехен булочки любит свежие, а у меня как раз с утра на кухне святой отец побывал, так что сейчас имелись и булочки, и пирожки, и даже оладьи с медом.
Набросав сдобы в корзинку, я подумала, что мы с Люсиндой скоро вернемся, поэтому заварила чай, накрыла чайничек вышитым полотенцем, две чашки приготовила и, подхватив корзинку, направилась к двери. Уже на пороге вспомнила, что должен был прийти господин Инвер за снотворным зельем — после событий с семейством Амански многих жителей кошмары мучили, поэтому вернувшись, торопливо написала записку «Скоро буду» и прицепила ее к двери.
Странное дело — когда крепила записку, что-то кольнуло… Какое-то предчувствие, несоответствие, что-то… Но один взгляд на лежащие на ступенях букеты роз — и, скрипнув зубами от бешенства, я поспешила к Люсинде, которая уже садилась в двуколку нанятого извозчика.
Мы проехали до конца города, слезли у заброшенной церкви, потому что напрямую через заросший парк было быстрее, чем проезжать еще два квартала, и, заплатив извозчику, им был мой старый знакомый господин Бран, я спрыгнула на траву первая.
Люсинда, кряхтя, сошла следом, она после попытки убийства вообще слабенькая стала, и тут извозчик вдруг сказал:
— А знаете, госпожа ведьма, не дает мне покоя один момент.
— Какой момент, господин Бран? — придерживая и корзинку, и дверцу, чтобы Люсинде было удобнее спускаться, спросила я.
— Да помните, вы все про госпожу Мадину расспрашивали? — Он почесал висок рукояткой кнута.
Я кивнула.
— Ну так не ездила она в богатую часть города, — протянул извозчик.
Не совсем поняла, о чем он, поэтому продолжила стоять и вопросительно смотреть.
— И это, — господин Бран поправил шапку, — госпожа Люсинда тоже никогда туда извозчиков не нанимала, только вы. Понимаете, госпожа Аэтелль, вы вежливая и сдержанная, от того богатеи вас и нанимали, а так все к лекарям…
Закрыв дверцу двуколки, я поудобнее перехватила корзинку и напомнила:
— Мадину там убили, в особняке Амански.
— Это-то я знаю, — отмахнулся извозчик. — Все знают, только вот сколько мы с мужиками дело это ни обсуждаем, все никак понять не можем, каким образом маг ведьм ловил. Вы, черные, вы же осторожные завсегда. Эксперименты-то ваши это одно, а так, по жизни…
Странно все это. Очень странно. Ладно, Мадина, может, и попала в особняк Амански незаметно, но вот Люсинда…
— Жаль, ничего не помню, — расстроенно проговорила ведьма.
— А может, и к лучшему. — Я ободряюще потрепала ее по рукаву.
— Как ты вообще уговорила своего демона мне помочь? — Несмотря на сгущающийся сумрак, я отчетливо разглядела блеснувшие в глазах Люсинды слезы.
А мы, черные ведьмы, сантиментов не терпим.
— До свидания, господин Бран, — торопливо попрощалась я с извозчиком и, зашагав по тропинке, весело ответила Люсинде: — Святые блины тому причиной.
— Блины? — Люсинда бросилась меня догонять. — В каком смысле?
Историю по блины, приготовленные священником, я рассказывала, пока мы, пригибаясь, шли по уже заросшей тропинке, по которой, похоже, никто давно вообще не ходил. Впрочем, а кому тут еще ходить, кроме нас, черных ведьм? Когда жители Бриджуотера узнали, что лет сто назад тут было кладбище, парк перестали посещать совершенно, оттого он и заброшенный. А лично я об этой тропинке узнала, когда в городок только приехала — Грехен показала, как к ней пройти коротким путем. Жители же искренне верили, что мы, черные ведьмы, ходим сюда, чтобы проводить обряды на старом кладбище, и мы никого не разубеждали.
Пройдя через парк, свернули к разрушенной часовне, прошли ее насквозь и вышли к неприметной калитке в старом полуразвалившемся заборе. Калитка открылась без скрипа, выпуская нас за город. Еще несколько минут, и впереди, среди лесной чащи, показался огонек в окошке — почти пришли.
По дороге к домику Грехен росла трава-мурава, мягкая как ковер, по которой пройдешь, и она тут же поднимается, словно и не ступала здесь нога человека. Всегда завидовала этому — у меня такую не посадишь, во-первых, вымощенная булыжником площадь, во-вторых, места нет, сразу ступени и порог.
К домику подошли беззвучно, Люсинда поднялась первая, но едва вскинула руку, чтобы в дверь постучать, как та распахнулась, открывая нам освещенный свечой силуэт Грехен:
— Телль, Люси, девочки, рада вас видеть, — произнесла старая ведьма.
Через несколько минут мы уже сидели на кухоньке. Я разложила булочки, Люсинда сходила в подвал и принесла