— Договор с демоном, — утверждающе произнесла Грехен.
И тут же продолжила:
— Одного я не могу понять, к чему тебе было спасать эту, — кивок на застывшую без движения Люсинду, на ресницах которой блестели слезы.
Все понимает и слышит, а дернуться, как и я, не может?
— Все планы порушила, — скривилась старая ведьма.
Я, скосив глаза, смотрела на Люсинду. Та указала взглядом на корзинку Мадины.
— Что там? — заинтересовалась Грехен, повернув голову.
В этот миг Люсинда вдохнула, впитывая в себя частичку силы черного источника Грехен и… И ничего! Зеленые искорки, вспыхнувшие было вокруг ведьмы, задохнулись кроваво-красными и осыпались на пол.
— Ай-яй-яй, Люсинда, — Грехен расхохоталась, — ты и в правду ничего не помнишь.
То есть Люсинда попыталась колдовать, но что-то погасило черный источник. Что-то…
Нет, ни одна уважающая себя черная ведьма даже не попытается белой силой воспользоваться — мы испытываем к ней брезгливость с рождения, это все равно что пить из грязной навозной лужи, в то время как дома тебя ждет полный кристальной прохладной воды колодец, но… когда речь идет о выживании, не до выбора. И я потянулась к черному источнику Грехен, вдохнула его силу, попыталась снять оковы и…
Зеленые огоньки черной магии вмиг сменились голубоватыми, присущими истинно белой. А из всей белой магии я овладела всего одним заклинанием… к моему дикому сожалению.
— Заставишь меня влюбиться в дерево? — язвительно поинтересовалась Грехен.
Тьма!
Хмуро посмотрев на ведьму, я собралась с силами и, превозмогая оцепенение, с трудом выговорила:
— У меня не было выбора!
Глаза Грехен полыхнули зеленью, и, подавшись ко мне, она прошипела:
— Мэр должен был сдохнуть, Телль! Сдохнуть там, в битве с недоучкой, а не срывать мне все планы!
С трудом криво улыбнувшись, ответила:
— Я так и поняла.
О том, что я в тот миг вообще ничего не понимала, просто хотела его спасти, говорить не стала. Да и в целом пусть думает, что я умнее… Хоть какое-то чувство самоуважения у меня останется. Ибо до крайности неприятно, что вот так бездарно попала в ловушку к старой ведьме. А ведь могла бы сообразить! У Мадины были проблемы — она помчалась к этой карге за советом. У Люсинды возникли сложности с орденом Света — та же история, собралась, записку оставила и к этой змее подколодной отправилась. И ведь извозчик прямо сказал — ни Мадина, ни Люсинда к особняку Амански не ездили, что же стоило мне остановиться и головой подумать. Головой, а не… другим местом, которое к холодной логике отношения не имеет. И ведь ответ был на поверхности, он был более чем очевиден, так почему я поверила, что во всем виноват студент-недоучка?!
— Не ожидала, что ты прибегнешь к белой магии. — Грехен откинулась на спинку стула, задумчиво глядя на меня.
Ради Джонатана? Легко. Ради жителей Бриджуотера тоже. И пусть это отвратительно и мне до сих пор противно, но выхода действительно не было — не влюби я белого недоноска в дерево, Вегард бы погиб. Возможно, удалось бы спасти остальных, в конце концов, и белые маги подоспели, но моего мэра в живых бы уже не было бы, студент с сорванной печатью оказался слишком силен.
— Так почему ты спасла Люсинду, Телль? — вернулась к уже заданному вопросу Грехен.
Я чувствовала, что могу ответить, сил бы хватило, но какой смысл?
— Ты ощутила, что выпив Люсинду, твой враг станет сильнее?
Я даже не ощущала, что у меня есть враг. И мысли не было.
— Да, — Грехен скривилась, — ты оказалась умнее, чем я полагала.
Глупее, но не будем об этом.
— Ты и мэр… — протянула старая ведьма. — Два просчета, которые испортили мне все дело…
Она постучала ногтем по столу, усмехнулась и бодро продолжила:
— Ну да ничего, мэтр Октарион все исправит!
Скептически выгнув бровь, я ждала продолжения ее слов. И дождалась.
— Утром, — Грехен улыбнулась, — он придет в твою лавку и получит… — драматическая пауза, — меня.
Не сдержавшись, я хмыкнула.
— Ты вовсе не против? — уточнила старая ведьма.
— Только за, — ответила я, думая, что белый маг и Грехен друг друга стоят.
И к слову — славная выйдет парочка. Оба насквозь лживые и подлые.
— Благословение требуется? — ядовито поинтересовалась, впитывая в себя отвратительную белую магию и готовясь нанести удар.
Да, я всего одно заклинание знаю, но мне будет вполне достаточно этого для удара.
Грехен не менее ядовито улыбнулась в ответ. Затем взяла чашку и сделала медленный глоток, пристально глядя на меня… И белый источник стал недоступен! Вмиг! Тьма!
— Меня всегда умиляло то, как белые и черные сопротивляются до конца, — усмехнулась Грехен. — Со смертными проще, они сдаются почти сразу.
Зря ты так, знаю я одного смертного, который и белых, и черных за пояс заткнет.
— К слову, на днях господин мэр обязательно навестит меня, — внезапно сказала Грехен.
У меня похолодели пальцы.
— Не знаю, что именно ты сделала, но до господина Вегарда уже дошел слух, что я могу решить его маленькую неприятность с лошадьми. Как думаешь, скоро этот смертный явится просить о помощи?
Никогда!
Мэр — он не я, и он умен. Кто-кто, а он точно к этой змее престарелой не придет! Потому что умный. И догадливый. И не верил ей с самого начала. И умный… кажется, я об этом уже думала. И бесит всех, даже эту старую ведьму. И он не Арвейн, он сразу поймет, что что-то не так, и даже если я погибну, выведет старую каргу на чистую воду.
Если я погибну… Впервые пришло в голову осознание этого пренеприятного факта — я погибну. И Дохрай тогда тоже. Гардэм выживет, он к белому источнику привязан, он останется, а вот Дохрай в преисподнюю вернется тенью. Тьма! И все из-за моей глупости! Как я могла?! Джонатан ведь сразу сказал — Грехен в деле замешана, что стоило прислушаться? Пресловутая вера в то, что плохие всегда белые? Чем я вообще думала?!
— Маленькая Телль испугалась смерти? — вопросила Грехен.
Ответить я не смогла — карга перекрыла не только возможность использования источника, она окончательно вогнала меня в оцепенение.
Ведьма откинула голову и расхохоталась. Смех становился все громче и громче и вдруг резко оборвался, не достигнув высшей точки, а сама Грехен нахмурилась и резко повернулась к своему черному хранителю.
Змей приподнялся, высунул раздвоенный красный язык и прошипел:
— Человек. Смертный. Один. Совершенно один. Вокруг никого на милю.
Грехен, побарабанив ноготками по столу, задумчиво произнесла:
— Как интересно. Господин мэр даже раньше, чем я предполагала.
И почти сразу раздался стук в дверь. Я же сидела и не могла пошевелиться, но была надежда — безумная надежда, что это пришел кто-то из жителей Бриджуотера за зельем.
В следующее мгновение я четко осознала, что предпочла бы сдохнуть бесславно тут на месте, чем услышать этот голос, который произнес:
— Госпожа Салиес, я прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, но не могли бы вы мне помочь?!
Потому что голос принадлежал… мэру!
Моему мэру! Который был здесь «Один. Совершенно один. Вокруг никого на милю»! Нет-нет, Тьма, прошу тебя, только не это! Я же ничего не смогу сделать, совершенно ничего!
— Забавно… Удачная ночь, расправлюсь с вами обоими разом. — Грехен поднялась и начала стремительно стареть. — Сейчас мы ему непременно… поможем.
И, отчаянно волоча ноги, сгорбившаяся старая черная ведьма с крючковатым носом и седыми лохмами последовала к двери.
Он же даже не маг! А она сильная черная ведьма на своей территории вблизи своего источника! Что делать?! Тьма, что мне делать?!
Я не могла даже пошевелиться! Просто пошевелиться! Ничего не могла! Лишь с ужасом прислушиваться к тому, как открылась дверь и Грехен скрипучим старческим голосом произнесла откровенную ложь:
— А, господин мэр, не ожидала вас увидеть.
И с замиранием сердца услышала голос Джонатана:
— Доброй ночи, госпожа Салиес. Простите, что потревожил вас, но мне действительно нужна ваша помощь.
— Чаю, господин мэр? — радушно предложила она.
— С удовольствием, госпожа Салиес, — вежливо ответил мэр.
Он же всегда вежливый, даже когда ко мне чрезмерно волосатый ворвался, даже тогда… Джонатан, что же ты делаешь?!
Я попыталась замычать, отчаянно задергаться, издать хотя бы один звук, пусть упасть! Тогда просто грохот будет и он услышит… Все, что угодно, лишь бы остановить его!
Но скрип закрывшейся двери, звук уверенных шагов и голос Грехен:
— Присаживайтесь, господин мэр, сейчас принесу чай.
— Благодарю вас.
По моим щекам потекли слезы. Отчаянные горькие слезы совершеннейшего бессилия!
Грехен, все так же шоркая ногами, вошла в кухню. Бросила на меня насмешливый взгляд, издевательски приложила палец к губам, словно призывая к молчанию, взяла мою чашку… Чувствуя, как соленые капли стекают по щекам на шею, я проследила за тем, как старая ведьма выливает все из моей чашки и чашки Люсинды в чайничек, после протирает чашку Люсинды, ту самую, с едва заметной трещинкой, свою чашку. Располагает это на подносе, перекладывает туда же блюдо с булочками, ставит чайничек и, подмигнув мне, уходит со всем этим к Джонатану… Фактически убивать его!
Тьма, я хочу умереть!
— Давайте я вам помогу, — слышится из гостевой комнаты ведьмы.
— О, вы так любезны, господин мэр.
Звон посуды в поставленном на стол подносе. Следом журчание наливаемого чая.
— Сахар, господин мэр?
— Да, два кусочка, если вам не сложно, госпожа Салиес.
Джонатан, нет! Нет, пожалуйста! Если на меня, ведьму, этот чай так подействовал, тебя вырубит с двух глотков. Не пей, умоляю тебя, только не пей!
Но вопреки всем моим мольбам, я слышу:
— Мм-м, какой необычный вкус. И эта легкая горчинка придает напитку нечто невероятное.
— Рада, что вам понравился чай, господин мэр, — ядовитый, полный торжества голос Грехен!