сё познаётся в сравнении. Как ни крути, это было лучше, чем скакать верхом, дурея от бессонницы и тряски. Видимо, насчёт меня у стражников был особый приказ. Четверо суток маленький отряд провёл в пути, меняя лошадей на постоялых дворах и останавливаясь только на еду и сон. Я даже не знала, похоронили они барда или бросили так – мне не сочли нужным сообщить. Со мной вообще не церемонились. Никто из них не знал моих сил и возможностей, поэтому мне на всякий случай заткнули рот, связали руки, и всё равно боялись как огня. То привязанная за спиной у стражника, то брошенная поперёк седла, к концу пути, я вся была в ссадинах от верёвок и синяках от скачки. Руки мои онемели, губы распухли, зад вопиял. Я ничего не соображала, даже не узнавала мест, по которым мы ехали. Быть может, этого они и добивались. Когда отряд добрался до Туар-Гелена и над серебряной лентой реки замаячили купола и крыши резиденции наместника, я не узнала знакомые места. Всё сильно изменилось. Я слышала, лет пять назад случился пожар, половину города потом отстроили заново. Городскую стену разобрали в двух местах, прорубили двое новых ворот. Посад остался прежним, даже уменьшился (естественно, откуда взяться новым людям-то), вот только привычные белые фахверковые домики сменили рубленые избы и узорчатые терема на манер канийских. Новая каменная ратуша, новые мосты, новые дома, особняки… Однако первое, что мне бросилось в глаза, это исчезновение башни мага. Раньше она торчала, словно рыбья кость, теперь там не было ничего, только солнце и небо. Пока мы проезжали предместья и дорога шла вдоль колосящихся полей, меня не трогали, но ближе к воротам закутали, спеленали как мумию, а на голову надели мешок, чтоб не привлекать внимания зевак и не плодить нежелательные слухи. День выдался душный, я сразу одурела в этих тряпках, меня вырвало, я потеряла сознание и пришла в себя уже в этой злополучной комнате.
Спасибо, хоть не в подземелье.
Всё было неясно – сколько меня здесь продержат, зачем привезли и когда прибудет наместник. Женщина, которая носила мне еду и забирала пустые тарелки, не отвечала на вопросы. Зачем вообще было так спешить, чтоб засадить меня в башню и после оставить в покое? Я не понимала.
Шёл третий день моего заточения, когда во дворе внезапно поднялся гам и я увидела в окошко, как в замок въезжает кавалькада расфуфыренных придворных. Оказывается, наместник изволил охотиться. Ну, хоть что-то! Наверняка в ближайшее время следовало ждать визита.
Так оно и вышло.
Он мало изменился, наместник Володар Хубин. Двадцать лет прошло, а он был всё такой же невысокий, с одутловатым лицом и пухлыми щеками, на которых плохо росла борода. Жиденькие волосы красноватого оттенка закручивались в длинные локоны, в которые он то и дело засовывал пальцы, украшенные перстнями, слишком большими, чтоб быть не магическими. При случае я б с охотой посмотрела на них в свою рамочку. Сколько ему было во времена Заклятия? Двадцать шесть? Двадцать семь? Наверное, да. Может, чуть больше. Надо же… А раньше он казался мне старше, в памяти у меня он остался почти взрослым. Впрочем, что я могла помнить, чернавка, прислуга, девчонка тринадцати лет? Конечно, я интересовалась жизнью знати и заучивала даты, имена, но в последующие годы возраст потерял всякое значение. Старше, младше – какая разница, если тебе самой уже тридцать три? В лесах и под камнями никто не спрашивает, сколько лет ты живёшь на свете. В первые годы после наложения Заклятия дни рождения не отмечали, так свежа была боль от потери родных и близких. Потом долго не могли привыкнуть к мысли, что теперь придётся жить вечно.
А когда привыкли, перестали отмечать.
Наместник вошёл, завидел меня, усмехнулся, сделал знак, и ему принесли и поставили стул. С ним были трое – мужчина с оружием, в котором я после некоторого усилия опознала начальника стражи, потом заросший бородой широкоплечий дядька в чёрном. Ну и тот самый белокурый дворянчик.
Я не стала вставать.
– Ну здравствуй, Крысинда, – сказал наместник, усаживаясь и закидывая ногу на ногу. – Или как там тебя на самом деле зовут?
– Меня зовут, если хотят умереть, – безразлично сказала я. – Потому сами решайте, как меня называть.
– Ах, ах, как патетично! – Володар усмехнулся и покачал головой, потом стянул перчатки и хлопнул себя ими по коленке. – А ведь мы двадцать лет искали тебя. Так хотели встретиться – и не могли. Ты могла бы быть и повежливей.
Я пожала плечами, зыркнула на белобрысого и потупилась.
– Я не знаю, что такое «патетично», – сказала я. – И с чего мне быть вежливой? Это ведь не вас четверо суток везли связанной и закутанной в ковёр.
Белобрысый стиснул зубы, вцепился в ремень, но Володар тронул его за локоть, будто хотел успокоить, и тот не двинулся.
– Сама виновата, – сказал наместник. – Что творила, на то и нарвалась. Не стоит рассчитывать на ласку, если убиваешь моих людей. Знаешь, сколько Пашка потерял нюхачей? Не притворяйся удивлённой, мы прекрасно знаем, чем ты занималась. Ты знаешь, кто я?
– Кто ж не знает… Вы – здешний наместник, Володар Хубин Третий.
– Ого! – притворно удивился тот. – А я уж думал, ты всё забыла за двадцать лет жизни в лесах. – Володар сделал знак бородатому, тот выглянул за дверь, что-то сказал, и двое слуг втащили столик, на котором стояли вазы с фруктами, серебряные кубки, кувшин и даже цветочек в вазе. – Был наместник, да сплыл, – объявил он. – Зови меня просто: Князь Володар, третий и последний правитель аллода Оскол. Не правда ли, лучше звучит? Хочешь вина?
– Я не пью вина.
– Тогда, может быть, яблоко? Или персик? Или ты предпочитаешь г’хаш? – Я вздрогнула, а Володар рассмеялся. Слуга нацедил ему вина из кувшина, он отхлебнул глоток и поставил бокал на стол. – Удивлена? Мы навели о тебе справки. За двадцать лет можно многое узнать.
Он встал, подошёл к окну и встал там, заложив руки за спину и качаясь с пятки на носок.
Я сидела, насупившись, смотрела на него, и помаленьку на меня стала накатывать тошнота. «Князь Володар»! Кем он был до Заклятия? Владимир Губин, третий и последний сын имперского аристократа, наместник крохотной провинции. Ни рыба ни мясо. А сейчас – посмотрите на него! Маленький, плюгавый, ноги тонкие, кривые, а туда же – «князь»… Даже имя поменял на канийский манер. Володар, надо же. Тьфу!
– Александра Хилл по прозвищу Крысинда, – сказал он, глядя вверх, будто читал слова в небесах. Я вздрогнула – так давно я не слышала своего настоящего имени. – Бывшая прислужница вот в этом самом тереме. Какая ирония судьбы! В сущности, мы в некоторой степени знакомы, так ведь? – Наместник обернулся ко мне. – А ведь я тебя даже помню, – сказал он, словно бы смягчаясь. – Ты, правда, в детские годы выглядела несколько иначе, но у меня хорошая память. Тринадцать лет возрастных и тридцать с чем-то прожитых. Нигде не живёшь, нигде не работаешь, промышляешь грабежом могил… Нарушаешь закон, между прочим!
Я потупилась.
– Этим камням тысяча лет. И я делаю это только ради денег.
– Продажа и распространение заколдованных вещей – тоже преступление, – резонно заметил наместник. – По счастью, в нашем мире маленькому ребёнку трудно спрятаться, хотя какое-то время это у тебя получалось. Дорого бы я дал, чтобы узнать, как тебе удалось уцелеть. Не могло же тебе, в самом деле, исполниться двадцать пять… Не хочешь рассказать? Впрочем, ладно. Не хочешь – не надо. – Он опять отвернулся к окну. – Как ты думаешь, зачем мы тебя искали?
– Знать не знаю, – буркнула я.
– Честно?
– Честно.
Володар рассмеялся.
– А между тем могла бы догадаться. Да… – Он постучал пальцем по стеклу. – Очень жаль, что ты не хотела говорить с моими людьми и сразу убивала! Очень жаль. Но сделанного не вернёшь. Я предлагаю тебе сделку.
– Сделку? – Я не поверила своим ушам.
– Если кто-то может то, чего не могут другие, он может продать своё умение, – сказал наместник. – Всегда найдётся тот, кто захочет его купить. Ты умеешь убивать. Умеешь, не оправдывайся, я знаю. Несмотря на пробелы в моём образовании, я умею считать. Девятнадцать лет – девятнадцать смертей. Наш аллод не так велик, чтоб можно было сохранить в тайне подобные вещи. Год, два, но не двадцать же!
– И вы хотите, чтобы я убивала для вас?
– Умная девочка, – подтвердил мою догадку «князь-наместник». – В общем и частном – да. Нельзя же, в самом деле, оставлять такое оружие беспризорным! Само твоё существование разлагает население, порождает дурацкие слухи и глупые надежды. Но всё может измениться, если мы объединимся. Я предлагаю тебе стать моей супругой, княгиней и правительницей аллода Оскол.
Вот тут я, пожалуй, впервые за последние дни по-настоящему растерялась. Я ожидала чего угодно, только не этого.
– Что?.. – пискнула я.
– Разумеется, женой и мужем мы с тобой будем только на бумаге, – поспешил успокоить меня Володар. – Впрочем… там видно будет. Но представь, каково народу будет знать, что мы – единственные в этом мире, кто может карать и миловать, наказывать смертью!
– И ты ради этого женишься на простолюдинке?
– Ах, избавь меня, – с досадой отмахнулся тот. – Какая ерунда! Кого и когда волновали подобные мелочи? Послезавтра в архиве отыщется бумага, подтверждающая, что ты внебрачная дочь заезжего аристократа. Тем более, многие помнят твоих родителей. Ты мало походила на мать и уж совсем не походила на отца. Если б я знал, что всё так обернётся, я бы озаботился этим до того, как накладывать Заклятие, но и сейчас не поздно.
Я вскинулась.
– То есть как… какое Заклятие?
Наместник повернулся ко мне, опять накрутил волосы на палец и рассмеялся.
– Боги! Неужели ты думала, что Заклятие наложил Крессин? Не смеши меня! Его в то время волновало только одно – как спасти наш островок от Катаклизма. Конклав тогда помешался на этом. Будто не было другого способа! Старый дурак так и не смог понять, что нам выпал отличный шанс стать независимым, отдельным королевством. Мир и процветание! Бессмертие и безопасность! Никаких вторжений, никакой метрополии. Это ли не жизнь?