Пингвин появляется из квартиры Молодоженов, когда мы уже спускаемся по лестнице. Он поднимает руки, в которых зажата электрическая железа подводной твари. Соленая вода сбегает по черным пальцам моего друга и капает на бетонный пол.
Второй оборачивается и выхватывает пистолет. Пингвин сдавливает ладони.
– И-и-и-и!
В темноте лестничных пролетов электрическая вспышка кажется ослепительно-яркой. Второй валится на ступени. Черные очки оплавленным комком летят в воду. Первый толкает меня в сторону, вытягивает руку с пистолетом и делает шаг ниже по лестнице.
Выстрел!
Но шаг сделан. Вот она – граница охотничьих угодий Бледной Пакости. Я никогда не мог увидеть момент нападения. Лишь в воздухе остается водяная пыль, сейчас обильно прикрашенная красным цветом. Первый не успел даже вскрикнуть.
– Пингвин! – Я бросаюсь к своему другу, лежащему на лестничной площадке.
Его остекленевшие глаза смотрят в потолок. На груди, там, где у человека должно быть сердце, рана от пистолетной пули. Противно пахнет горелой плотью. После вспышки режет глаза, и на них наворачиваются слезы.
Я сижу посреди пустой крыши, как мальчишка, качаясь на двух ножках стула. Где-то на подступах к чердаку плещется вода. Электрические твари прут напролом, чувствуя близкую добычу. В «бенелли» осталось всего четыре заряда. Корабль идет ко дну, но его капитан все еще твердо стоит на палубе, раскачиваясь вместе с ней.
Вверх – вниз.
Вверх – вниз.
Четыре заряда – это же еще очень много. Продержимся. Главное, чтобы твари не подобрались во время сна, который больше некому охранять. Я положил мертвого Пингвина в кабину вертолета и, сумев с четвертой попытки завести двигатель, опрокинул вниз. Теперь мне больше не с кем говорить в своих снах.
Боль. Она приходит все чаще раз за разом. Вот и сейчас она хватает виски, и я проваливаюсь в очередной мир.
Растрескавшаяся земля, сухая пыль под ногами. Я стою на краю пропасти и вижу перед собой дно высохшего океана, в котором нет ни капли воды. Рядом лежит на боку остов давно погибшего парусного корабля. Его мачты сломаны. По трухлявому днищу, вяло перебирая лапками, ползет сонный краб.
Еще дальше на древнем берегу – черная фигура с длинным клювом.
– Пингвин!
Я бросаюсь к Пингвину и останавливаюсь. Это не он. Просто очень похож. Пингвин смотрит сквозь меня в сухую бесконечность. Он не может меня видеть. Меня здесь нет. Я там, в кресле, раскачиваюсь и держу «бенелли» с четырьмя последними патронами. А здесь я – только плод собственного воображения.
Вон сидит еще один Пингвин. Еще и еще. Они смотрят и ждут, словно высохшие древние мумии. Они не знают, что их посланник больше никогда не вернется и не приведет с собой воду.
Я ничего не обещал тебе, Пингвин. Но я сдержу слово, которое никогда не давал.
Мне не надо щелкать пальцами или стучать копытами. Все происходит совсем не так. Я – Система. И я умею открывать порталы. Это моя работа. Это то, чему меня обучили в лаборатории. Я зажмуриваюсь прямо здесь, во сне, и чувствую бурлящий поток воды, проходящий меж пальцев. Вода устремляется сквозь новый проход из другого мира, в котором одинокая спящая фигура раскачивается на стуле.
Вверх-вниз.
Вверх-вниз.
И сейчас сухая земля тоже качается под ногами. Наверное, я просто устал. Я опускаюсь на колени, открываю глаза и вижу, как на землю падает первая капля. А потом слышу рев океана, наполняющего соленой холодной водой мертвую впадину.
– И-и-и. И-и-и, – кричат прыгающие от счастья Пингвины.
– И-и-и!
А где-то совсем в другом мире другой человек, который тоже я, уже проснулся. Он стоит на краю крыши, смотрит на стремительно понижающийся уровень воды. И нельзя понять – плачет он или смеется от радости.
Елена КрасносельскаяСлед
– Он жил в Пекине, Москве и Риге. В планах на будущее были Сидней, Венеция, Париж, неважно, в каком порядке. Мы тесно общались, он был надежный партнер. В некотором смысле, почти друг.
Он вам рассказывал о своих планах?
Он не раскрывал душу всем подряд. Это человек с прошлым. С настоящим и с будущим. Поймите меня правильно, мы не были настолько близки. Но, если бы можно было вернуться назад, я бы с удовольствием все повторила.
– Помогли ему снова?
– Не сомневаюсь в этом.
– Хотя бы честно.
– А ценности и догмы для меня очень просты – жить честно!
– Вы понимаете, что получите пожизненный срок?
– Да.
– Вас хоть что-то может вывести из себя?
– Я и представить не могу что.
– Хорошо. Давайте начнем сначала. Как вы познакомились с К…?
Я слушала его лекции в университете…
Следователь незаметно подключил свой широкополосный визуализатор мысле-волн к инфо-полю девушки, настроил функцию «быть одновременно в 2 местах» и очутился в обычной студенческой аудитории в одном из ее воспоминаний…
За несколько лет до, январь 2080 год…
– …микропроблемы макрообщения, – лектор оборвал речь, и в наступившей тишине стал отчетливо слышен чей-то спор и приглушенный булькающий смех, напоминающий кваканье. – Имейте совесть, бездельники! – он возмутился. – Какого черта я должен возиться в зловонной жиже вашего затхлого болота! Я похож на лягушку? Черти…
Он откинулся в кресле и стал ждать, пока шум стихнет.
Лектор (К…) находился в одном из виртуальных окон инфраструктуры сети учебного класса – перед ним висело около полусотни объемных окон-парт, там сидели студенты. Аудитория была переполнена, и некоторые переговаривались между собой.
– А мы по теме! – выкрикнул кто-то, но разговоры прекратились.
– Малкин, Карпенко! Не кричите, я слепой, не глухой. Продолжим…
В одном из окон Малкин молча показал соседу кулак. Сосед так же молча ответил неприличным жестом.
– …организовать собственный wild-бизнес несложно. Многие расы живут медленнее (или быстрее) нас. Ольпы, например. Кеприане. Рйвяне. Трансформация скоростей – сложный подбор коэффициентов интеграции, это как вскочить в проходящий мимо поезд. Уравнивание скоростей происходит путем просеивания энергетических уровней. Так вот, Глубина – рынок возможностей. Здесь понятие денег отсутствует как таковое…
– Правда, что у вас три плавающих мультиплатформенных магазина обменных возможностей?
К… знал голос каждого своего студента:
– Малкин! Конкурентоспособность расы зависит от того, насколько ее разум способен к модернизации. Ведь надо изменить не угол взгляда, надо менять себя. Видеть больше, дальше, глубже. Речь не идет о свободной торговле, об экономике, промышленности или транспортной сфере. Речь о стратегии (а это сложнее, чем экономика, Малкин), о расширении возможностей как отдельной личности, так и всей расы в целом.
– Вы имеете в виду инновации в области общения? – уточнил Малкин.
Лектор тяжело вздохнул и неожиданно улыбнулся.
Он держался непринужденно. Серебристая борода, седые волосы до плеч аккуратно зачесаны назад. Кожа слегка загорела под средиземноморским солнцем. Клетчатая рубашка с замшевыми накладками на локтях. Образ ковбоя девятнадцатого века дополнила бы шляпа. Но он не носил шляп.
Что-то уязвимое было в выражении его лица, но кто не знал, не понял бы, что он слепой.
– Слушайте, что я говорю. Когда-то, на стыке веков двадцатого и двадцать первого, интернет считался супер-достижением человечества. Когда-то, на стыке веков восемнадцатого и девятнадцатого, телеграф использовался для сверхбыстрой передачи информации. Сегодня в мире господствует wild-net – Дикая сеть.
Он сделал паузу. Пусть осмыслят, бездельники. Мечтают о красивой жизни – яхты, личные лунные модули, девочки, деньги. О свободе надо думать, о творчестве – хотите обладать миром, найдите скрытые силы!
– Рынок возможностей, если неправильно играть на нем, оставит вас (нас) голыми! Вы придете к ним, Малкин, в нарядном костюме, в галстуке, весь такой самонадеянный, нахальный, вот как сейчас, а уйдете голым. Из-за таких, как вы, там сложится впечатление, что можно раздеть нас всех.
– Мой дядя создал некоммерческий фонд, финансирующий технологии безопасного общения… – огрызнулся Малкин.
– Дебильная логика – вначале создать условия, потом сам продукт.
– Так и передам дяде.
– Так и передай. В этой зоне, земной, мне неинтересно. Будто в могиле братской заживо похоронен, маленькая тень большой тени… – лектор надолго замолчал.
Он смотрел не мигая прямо перед собой, и казалось, будто он улавливает, удерживает, впитывает внимание аудитории, чувствительный к любой разнице взглядов, мнений и настроений:
– Марс – Плутон – Арктур – Дубхе – Галактика «Водоворот»… возвращаясь на Землю, понимаешь, что без всего этого уже невозможно. Немыслимо оставаться на Земле.
– Но вы уже полупрозрачный, – робко возразил кто-то.
– За все надо платить! Вы хотите быть свободными?
– Да!
– Таис? Умница, – он повернулся безошибочно к дальнему окну-парте, его влекло на голос, как мотылька к свече. – За всей шумихой вокруг выхода в Глубину никто не замечает очевидного – здесь и сейчас разрушаются основы демократии. Дозированная пропускная система выходов, систематизация личных wild-кодов.
– А вам не кажется, что вы раздуваете то, чего нет? – выкрикнул кто-то (Медведенко). – Контроль во благо, почему нет?
– Сто пятнадцать раз, ровно столько любой из вас сможет пройти сквозь рамку. В сто шестнадцатый раз вход заблокируют.
– Точно! – голос девушки прозвучал взволнованно. – Я сама хочу решать, куда выходить и с кем общаться, даже если это касается моего физического состояния.
В аудитории стало шумно.
…Я пробовал, вход заблокирован (Сенькин).
…Не знаю, у меня девяносто восемь выходов, и я больше не рискну, ну уж нет! (Беркович)…
…А какой дурак захочет стать тенью. (Полякова).
…Ерунда! Государство защищает нацию от вымирания, это нормально (Малкин).