– Зовите меня Таней, какая уж теперь Татьяна Даниловна! Обломок один остался!
– Не унижайте наш труд. Когда выздоровеете, будете хоть Таней, хоть Танюшей, хоть плюшевой зайкой, а пока что вы – Татьяна Даниловна, и точка! Спите!
– У, какой строгий! Хорошо! Я постараюсь уснуть!
– Да, чуть не забыл… Когда станет полегче, попросите доктора Наталью Васильевну показать вам кино. Думаю, после просмотра вопросов у вас поубавится. Я снял на камеру все ваши приключения, начиная с аварии и заканчивая прибытием в нашу клинику. Общая продолжительность записей – тридцать шесть часов. Но вам покажут полуторачасовой фильм. Самое главное и интересное. Записи с регистратора моей машины, запись с моих экшен-камер, записи с больничных камер. Никаких спецэффектов – только монтаж. Ну… еще по мелочи ребята постарались местами. Увидите. Смотреть не больше двадцати минут за раз. Что будет непонятно, спрашивайте Наталью Васильевну. Она в курсе вашей ситуации.
А теперь спите…
– Компания «Бодитек» – безусловный лидер на рынке искусственных органов, имплантов и протезирования! Наши стенты излечивают сосуды…
Минутная стрелка на единичке.
Кажется, я продешевила. С перепугу. Надо было поторговаться. Они же особо и не настаивали. Так нет же, подписалась на всю жизнь! Наверняка у них тут камеры и все фиксируется. «Заднюю» теперь не включишь. Надо было им лет пять предложить. Или десять! Вдруг согласились бы? А теперь до могилы рекламировать! Трудно было потерпеть?
Потом вообще башню снесло. Только полегче стало – с доктором заигрывать начала! Мужчина за руку взял – сразу и «поплыла»! Дура озабоченная! Забыла и аварию, и его укольчик! Зовите меня Таней! Это же он меня в овощ превратил! Здравствуй, стокгольмский синдром! Дело не в телевизоре. Они тут чем-то конкретно облучают. Используют новейшие технологии. Сейчас голова болит, а тело не чувствуется, будто и нет его вовсе – ни рук, ни ног. А вчера правая рука была! С пальцами! Надо же, вчера первый раз после аварии почувствовала свою руку и даже не заметила этого! Руку Лебедева тоже почувствовала, когда он нанитами поделился. Слишком теплая для титановых труб. Или у него имплант с подогревом? Где же тогда батарейка? Чушь какая-то! А может, это не моя рука была? Может, это уже протез начал действовать? Включили на минутку и снова выключили. И «тяжелых» наверняка никаких не было. Мужик из соседней палаты текст по бумажке зачитал – и готово! Разыграли дурочку. Что ж вам надо-то от меня, изверги?
Катя нарисовалась (я уже научилась их различать). Зависла надо мной и улыбается.
– Доброе утро, Татьяна Даниловна! Как ваше самочувствие?
– Пока терпимо. Рекламу слышу. Стрелку часов вижу. Про договор помню. От слов своих не отказываюсь.
– Вот и хорошо! У меня для вас приятная новость: Алексей Михайлович велел покормить вас с ложечки! Вы идете на поправку.
Радость-то какая! Обкакаться!
– Любите манную кашу?
– Обожаю просто! А семги нет?
– Шутите? Так держать! Позитивный настрой – залог вашего выздоровления!
Боль отступила, но пришел стыд и стало еще хуже. Из-за постоянного сна, а потом боли я просто не понимала всей глубины своего падения. Теперь же появилось время осознать и прочувствовать.
Лебедева нет, но эксперименты не закончились. Какие-то люди в зеленых халатах и масках продолжают во мне копошиться, отгородившись простынкой. Что-то достают, что-то вкладывают. Почему так долго? Киборга из меня делают? Уже десять раз можно было всю комлектацию поменять! Выпотрошить и вставить импланты! Нет же! Тянут и тянут! Работают бригадами в три смены. Бестеневая лампа надо мной почти не выключается. А в перерывах – кормление с ложечки, вытирание рта салфеткой, катетер, смена памперсов, профилактика пролежней и другие манипуляции с остатками моего бесчувственного тела. Воля к сопротивлению убита окончательно. С уколами не так страшно было. Кошмарило немного, и что? Все лучше, чем бесконечное созерцание собственной беспомощности. Сколько можно-то?
Думала, меня сломила боль. Ошибалась. Тогда это было тактическое отступление. А сейчас – окончательная капитуляция. Беспомощность и слабость. Полное безволие. Точка.
Стоп! Почему я не сплю и мне не больно? Почему я могу говорить? Так не может быть. Они должны были мне трубку в горло просунуть и подключить к аппарату. Обезболивающие – ладно, еще можно объяснить, но я в сознании, значит, на убойных миорелаксантах. Значит, у меня ничего не должно шевелиться: кровь поступает ко всем мышцам. Значит, я и дышать сама не должна. Но я дышу, и никакой трубки в горле нет!
Ни черта не понятно!
Это меня Бог за мать наказал. Обещала ей, как учебу закончу, к себе в Москву забрать да по докторам здешним поводить. В нашей-то глубинке такие диагнозы не лечатся. Ни одного нормального кардиолога не найти, только и знай, таблетками глушат, а больной продолжает загибаться. Клятвенно обещала. А как закончила пятый курс, надо было самой устроиться. Комната на двоих с подругой – это не условия. Устроилась, квартиру сняла, худо-бедно работенка появилась. Но про мать я не вспомнила. Решила приодеться, чтоб на серьезных мероприятиях выглядеть адекватно. Приоделась. Потом на права сдавала. Машину купила, будь она неладна! Не ездить же серьезной журналистке на метро и трамвае! В нормальных редакциях у всех машины есть! А потом вообще не до матери стало. Закрутила столичная жизнь. Деньги как сквозь пальцы утекали, да все мало было, все не хватало. За квартиру заплати, за ремонт машины заплати, бензин тоже не бесплатный, к новому сезону новую дубленку прикупить надо.
Не дождалась мать дочкиной заботы. Теперь сама будет меня выхаживать. С ее-то сердцем! Только и гадай, кто первым сдохнет. Как же я увлеклась этой мишурой? День за днем, день за днем – и десять лет прошло! Господь долго ждал. Терпелив оказался. А мне что? Я бы и через двадцать лет о матери не вспомнила. Все решала бы свои мелкие проблемы. То машина сломается, то с очередным редактором поругаюсь, то еще какое-нибудь приключение.
А может, и не в деньгах дело? Может, мне просто захотелось красивой столичной жизни с полным отрывом? Пригласишь парня домой, а там больная мать лежит. Ни в кино, ни к подруге ее не вытолкаешь – не дойдет. Вот тебе и отрыв! Никакой романтики.
Дура была. Смело могла мать забрать. Нормальный парень не испугался бы.
И зачем мне теперь машина? Зачем платья красивые и дубленки (два шкафа под завязку набиты)? Зачем коробки с обувью штабелями? Кому все это надо? Ни в одну нормальную редакцию так в штат и не пробилась. Замуж тоже не взяли. Не вышла. Ото всех мужиков, кто интерес проявлял, хотелось бежать без оглядки. А мне самой так никто и не понравился. Женатиков не учитываем.
Лучше бы спокойно ездила на метро! В обычных джинсах и рубашке. Зимой пуховиком бы обошлась. И обуви столько не нужно. Смартфон навороченный – тоже излишество. И планшет! Я уже про ювелирку молчу. А ведь на сэкономленные деньги мать можно было вылечить. Внуков бы помогала воспитывать. Капец! Придется возвращаться в родное село. Если добрые люди довезут!
По всем фронтам проигрыш. Беспросветность. Усыпили бы, что ли, побыстрее! Где этот спасительный мрак?! Где укольчик? Даже телик выключен.
Ну вот, покатилось мокрое по щекам. Все-таки расплакалась! Катя углядела и уже салфеткой вытирает мои слезы. Шепчет что-то успокаивающее. А я только сильнее реву.
– Все, больше не могу. Сами себя рекламируйте. Катя, усыпи меня.
– Нельзя, Татьяна Даниловна. Приказа нет. Алексей Михайлович вернется, его и просите.
Конечно, никто меня не усыпит. Это я размечталась. Не для того они надо мной колдуют. Столько денег вложено – надо отрабатывать.
– Вы не расстраивайтесь, Татьяна Даниловна, вам очень повезло. Нужно переждать.
– Чего ради?
– Счастье будете лаптем хлебать!
– Что?
– Шутка! Простите, не сдержалась. Хотите, позвоню Алексею Михайловичу?
– Зачем? У него «тяжелые».
– Ну, «тяжелее» вас представить сложно. Ой!
– Скажи, Катя, почему у меня трубки в горле нет, когда меня оперируют?
– Так вас по военному сценарию пустили. Так у нас разведчиков и сбитых летчиков лечат. Чтоб успеть получить информацию! Сердце не ко всем мышцам лекарство подводит. Я тонкостей не знаю, но Алексей Михайлович почему-то этот сценарий недолюбливает. Легче к аппарату подключить и усыпить.
– Я же не разведчица, к чему такие сложности?
Катя улыбнулась:
– О, с вами как раз все очень просто. Никаких проблем. Ваше сердце качает кровь Алексея Михайловича. Элементарно же! Тут можно и без трубки.
– И как я сразу не догадалась!
– А давайте фильм посмотрим? Отвлечетесь немного. Развеетесь. Мы его уже несколько раз видели. В кинотеатрах такого не покажут. Зачетный фильм!
– «Бодитек» преставляет?
– Именно! Супербоевик! Вам понравится! Только Наталью Васильевну позову!
– Уговорила. Давай твою кинотерапию.
Ниче так девка, помоложе меня будет, глазки живенькие, личико красивое даже в маске. Фигуру не вижу.
Полтора часа пролетели как одно мгновенье. Никаких перерывов через двадцать минут. Засмотрелись. Серьезная контора этот «Бодитек». Умеют люди кино снимать. Профессиональная работа с цветом и звуком. Шикарно подобранная музыка. Хоть на фестиваль посылай. До глубины души пробрало. И снова захотелось жить.
Я далеко не сразу поняла, что это про меня. Хотя нет, какой там про меня! Это про девочку-дурочку, которая решила спасти мир и немного подзаработать. У нее в правой руке черная сумочка из кожзама (там блокнот с очень неудобными вопросами), у нее в левой руке – диктофон (для сбора неопровержимых доказательств). Она заявилась в центральный офис «Бодитека» будто в логово врага. Но почему-то вырядилась как на праздник: белое платье, новенькие колготки, белые туфельки, шикарная прическа и отпадный макияж. Даже надела свое лучшее нижнее белье. Так хотелось произвести впечатление на «злых дядек в корпорации». Белье под платьем, конечно, не просвечивало, но впечатление произвести удалось. Пока нарядная журналисточка общалась с пылким юношей из пресс-центра, пытаясь отыскать Лебедева-младшего, сам он стоял у журналисточки за спиной и несколько раз медленно переводил экшен-камеру с ее каблучков на заколку в волосах и с заколки – обратно на каблучки. Резкость проверял, не иначе. Все по законам жанра.