На днях Лебедев обещал «включить» мне тело. Говорит, боли не будет. Не должно быть. Но честно предупредил, что ремнями накрепко привяжут к койке: во избежание «непредумышленного самовредительства». «Освобождать» будут только для массажа и гигиенических процедур. Вот и думай: радоваться или плакать.
Вчера после осмотра он спросил:
– Кстати, вам телевизор не мешает?
– Нет, что вы! А! Телевизор? Да, я все никак не пойму… Вам же не нужна реклама!
– Верно.
– Зачем же тогда?
– Так получилось. Это для внутреннего пользования. Народу нравится.
– Что-то я сути не улавливаю.
– Да нет тут никакой сути. Вытянули с «того света» одного дяденьку. Привезли на «Скорой». Выписали с богом, ни копейки не взяли. Дяденька оказался торговцем бытовой техникой. Держит сеть магазинов по всей России. Через неделю после выписки привез нам два грузовика: один – со стиралками, другой – с телевизорами. Мы сотрудникам пораздавали кому надо, но все равно осталось. Не выбрасывать же? Вот и повесили в клиниках, чтоб человека не обидеть. А что показывать-то? Моду, дикую природу, клипы? Только пациентов расстраивать. Вот и крутим ролик про себя, любимых. Вам он мешает? Не нравится? Выключить?
– Ни в коем случае! Замечательный ролик! Я даже хотела вас попросить, скинуть мне его на флешку при выписке. Поставлю себе как будильник на семь часов. Привыкла уже под него просыпаться! Как послушаю, так настроение улучшается!
– Вот видите! – просиял Лебедев. – Другим пациентам тоже нравится. Поэтому и крутим. Отдыхайте!
Он вышел, аккуратно закрыв дверь палаты.
Я очень пожалела, что не умею свистеть. Слов уже не было.
Пазл сложился. Картинка получилась ясная. Но мой неугомонный разум все никак не хотел успокоиться. Скованная толстыми кожаными ремнями по рукам и ногам да еще поперек тела, глядя в идеально белый потолок, я мучилась новыми вопросами, и самый главный из них: как такое место вообще возможно? Слишком уж все тут правильно и хорошо, а так не бывает. Не может быть! Уж это я точно знаю! Ни у нас в России, ни в Европе, ни в Америке.
Если меня не взяли в штат ни в одну центральную редакцию, это не значит, что я плохая журналистка. Материалы мне заказывать никто не брезговал. Особенно по медицине. Те же «Известия» регулярно печатают. Так что в теме я ориентировалась прекрасно и ситуацию знала, считай, изнутри. Все инициативы «снизу», не предполагавшие распилов, сразу же блокировались. Если предложение не требовало дополнительных денег из бюджета, оно даже не рассматривалось. Улучшение условий для пациентов, дешевые аналоги дорогущим западным лекарствам, новые эффективные методы лечения… Зачем это? Чиновников от медицины проблемы пациентов не волнуют. В жизнь воплощались исключительно распильные инициативы. Стоило выключить диктофон, и эту песенку слово в слово мне пели все порядочные врачи, о которых я писала… Некоторые припоминали итальянца Тулио Симончини, посаженного в тюрьму за то, что осмелился дешево излечивать рак. Дескать, у нас – та же мафия.
И тут вдруг – «Бодитек»! Откуда? Как? Почему?
Но долго мучиться я не стала и, дождавшись очередного обхода, высказала Лебедеву все свои сомнения.
– Вам бы, Татьяна Даниловна, еще одним ремешочком челюсть к черепушке подвязать, и было бы совсем хорошо. Полная гармония.
– Издеваетесь над беспомощной девушкой?
– Над вами поиздеваешься! Ага! Вас, журналистов, прямо хоть не спасай: такие любопытные, такие любопытные! Житья нету!
– Ну спасли же, теперь отвечайте!
– Да что отвечать? Мы работали вместе с Симончини. Вы правы, все то же самое было бы и с нами. Вряд ли бы нас посадили, но загнобили бы точно. Поэтому мы не пошли в Минздрав. Учли печальный опыт. Мы пошли к военным. Так сказать, на полевые испытания. Сначала Донбасс, Сирия, а потом пошло-поехало! Два года сотрудничества – и без нашего участия уже не планируется ни одна военная операция. Паркетные генералы тоже свою выгоду не упустили: повели к нам родственников. ФСО и ФСБ на нас вышли сами. Как отказать уважаемым конторам?! Короче, в Минздрав отец пришел в сопровождении генералов армии, ФСО и ФСБ. Еще был звонок министра обороны. Так мы получили зеленый свет.
– Хитро́!
– Вы довольны? Нет больше вопросов? Выздоравливайте!
Вопросов не было. Я все узнала. Я была довольна, только почему-то слезы стояли в глазах и никто не спешил их утирать.
Меня уже не глушат лекарствами. Лебедев просто говорит «Отдыхайте» или «Выздоравливайте», и я засыпаю. Думала, это его личная фишка, но нет, Марина Васильевна меня так же усыпляет. Все они здесь немного волшебники.
Я уже не просто лежу под простынкой – меня одели в белую сорочку. Красивую, с длинными рукавами. Памперс убрали. Ремни тоже. В туалет отводит Катя или Аня, придерживая за руку, но самое важное я делаю сама. И все получается! Обещают выписать через недельку. Говорят, я уже здоровая, только еще очень слабая. Врут, наверное. Какое уж тут здоровье?!
Настал великий день! Ремней нет, в палате я одна, даже телевизор почему-то выключен. Грех упускать такую возможность. Момент истины! Я сунула ноги в тапки и медленно встала, придерживаясь за спинку кровати. Вроде бы не шатает. Голова не кружится. Можно продолжать. Зеркала здесь нет, придется так смотреть. Главное – не спешить. Я медленно подобрала подол сорочки и задрала его до самой шеи! Ничего нового, все на своем месте. Все очень симпатично. Шрамов нет. Будто и не было никакой аварии.
– Здравствуйте, Татьяна Дани… Ой, извините, не хотел вас смущать.
– Да вы и не смущаете! Вы же мой врач!
– Был. Уже нет. Вы красивая здоровая девушка и в моих услугах больше не нуждаетесь.
Я разжала кулаки, поворачиваясь к Лебедеву, – край сорочки упал к ногам.
– Глупости! Вы мой врач навсегда! Ни одного шрама, как у вас получилось?
– С трудом, Татьяна Даниловна, с трудом.
Бросилась на него, обняла и прижалась изо всех сил.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я все помню! Кофе в зернах, конфеты в пакетике! Сделаю в лучшем виде!
От счастья голова закружилась.
Лебедев сжал мои предплечья, развернул меня и под ручку вернул на кровать.
– Рано вам еще такие нагрузки испытывать, Татьяна Даниловна. Упадете же! Ходите медленно и осторожно. Придерживайтесь за спинку кровати. Завтра по коридору попробуйте, вдоль стеночки. Потихонечку надо, потихонечку. Еще напрыгаетесь, будет время. А сейчас ложитесь.
Послушалась. Легла.
– Вы можете увидеть маму. Она скоро к вам зайдет. А я пришел попрощаться. Вас выпишут без меня. В следующий понедельник.
– А вы куда?
– Куда Родина скажет. Ей снова нужна моя помощь. К следующему понедельнику точно не вернусь. Удачи вам!
– Стойте! – У меня все похолодело внутри. Я повернулась на правый бок и приподнялась на локте. В глазах – слезы. – Стойте! Нет! Подождите! Пожалуйста!!!
Остановился.
Сказала первое, что пришло в голову:
– Можно будет взять у вас интервью? Потом, когда совсем очухаюсь. Официально! С визированием! Вы все проверите! Можно?
– Незачем. Вы же знаете мое отношение к интервью и журналистам. Не люблю я это дело. Не мое это.
– А… Да… Помню… Ну и ладно! Поняла.
Он тоже все понял. Рыдания душат, говорить не дают, но я пытаюсь «сохранить лицо»:
– Тогда просто кофе и конфеты девочкам оставлю. Они вам передадут.
Подошел, сел на корточки перед кроватью, за руку взял.
– Танечка, ну какое интервью, какое интервью?! В тебе до сих пор два литра моей крови, а ты все про интервью! Соскучишься – звони. Мой номер забит в твой телефон. Найдешь Алексея Лебедева в списке контактов. Только не раньше двух недель. Вернусь живым – попьем твой кофе с конфетами. Все, пойду позову Ольгу Максимовну.
Я не услышала, как закрылась дверь.
Что это было? На свидание пригласил или пожалел? Ничего себе кровный братик!
Вряд ли у нас что-то получится. Лебедев – птица не моего полета. Я это чувствую. Расти мне еще и расти. Но все равно к такому мужчине надо держаться поближе. Тут без вариантов. Думай, Таня, Думай! Решено! Не мытьем, так катаньем, хоть тушкой, хоть чучелом, но я обязательно устроюсь работать в «Бодитек». Они от меня не отвертятся. Сделаю им нормальный пресс-центр и PR-службу. С моими связями в половине московских редакций мы быстренько репутацию «Бодитека» подсушим. Из козла Васи человека сделаю, чтобы он, сволочь, больше ДТП не провоцировал. Покажу ему, как надо работать с прессой! Пока Алексей Михайлович людей лечит, буду за него языком ворочать. Это как раз мое! Это я умею! Глядишь, стиралка с теликом обломится как сотруднику! Тоже не лишнее.
А там кто знает… Он не женат, с мамой уже познакомился, я ему не противна. Коллекция платьев и белья актуальности не потеряла. В конце концов, не все так безнадежно. Оставил же мне свой телефончик! И Танечкой назвал!
Вкалывать, конечно, придется до чертиков, но ничего, я справлюсь. Пусть только вернется! Сюрприз будет!
– Здравствуй, мама!
Дмитрий КазаковФасад
– Добро пожаловать в Анагуак, сеньор. – Испанский таможенник был безупречен, а белые зубы на смуглом лице сверкали.
– Благодарю. – Джон Уайтхед улыбнулся, сунул паспорт в карман и зашагал к выходу из зоны досмотра.
Под сводами аэропорта «Куаутемок» царила жара. Старавшиеся изо всех сил кондиционеры назойливо гудели и без толку перемешивали горячий, словно кофе, воздух. Обсидиановые маски в витринах магазинчиков для туристов блестели, точно покрытые потом.
Едва Джон сделал шаг за дверь, как тут же оказался объектом атаки. На него набросились десятка полтора мужчин весьма свирепой внешности.
– Поедем, сеньор! Поедем! – наперебой вопили они, хватая Уайтхеда за сумку и рукава. – Поедем!
– Поедем! – Ощущая, что он сейчас оглохнет или будет разорван на куски, Джон ткнул пальцем наугад.
– Да, сеньор! – обрадовался тощий и смуглый тип. – Клянусь Святой Девой, отвезу куда скажете!