Он целовал ее щеки, плечи, шею и шептал, отрываясь от солоноватой кожи:
— Боже мой, боже, ты можешь летать! Что же ты молчала, дурочка моя, сокровище, солнышко…
Он чуть не уронил ее, и она схлопнула крылья, сама повалилась на спину и наконец засмеялась, а он упал сверху и все целовал, произнося из глубин подсознания, из забытого им детства странное слово, означающее самое прекрасное существо в мире:
— Фея. Ты моя фея.
Эту ночь они спали вместе. Было тесновато, но Грегу нравилось, а Айя, утомленная ласками, забылась мертвым сном.
Неожиданно в голове Грега всплыла карта с отмеченным красным крестом квадратом. Он понял, что пришло время получать следующее задание, и осторожно выбрался из гамака, пожалев, что не согласился лечь в гнезде.
Обозначенный квадрат нашелся в лесу, неподалеку от места, где Грег впервые встретил Айю. Под ничем не примечательным кустом стоял внушительных размеров контейнер. Грег вскрыл его и увидел маленькую коробочку, аэрозольный баллончик и разобранную электропилу. В коробочке лежали два лепестка носовых фильтров и красный шарик размером с горошину, и Грег с трудом вспомнил, для чего он нужен. Это был передатчик, коммутатор, используемый для связи на дальних расстояниях. Очень дальних. Примерно как до корабля, на котором полжизни назад Грег прилетел к планете КСТШТ-8. Он вздохнул и вставил шарик в ухо. Тот немедленно распустился, издав неприятно громкий щелчок, и прополз поглубже, устраиваясь. Сквозь помехи Грег услышал голос, раз за разом повторяющий:
— Грег, это Гермес. Как слышно? Прием. Грег, это Гермес, как слышно? Прием.
— Гермес, это Грег. Слышу вас хорошо. Прием, — отозвался Грег.
— Вас понял, — отозвался голос и перешел на неуставную речь. — Дружище, как ты там? Внедрился? Они тебе верят? Не боятся?
— Так точно, — ответил Грег машинально.
— Вот и отлично! — возликовал голос. — Теперь ты идешь обратно и, пока они спят, отпиливаешь голову той, что Н-49. Запомни, это важно! Нам нужна только Н-49.
— Но как я узнаю ее? — машинально спросил Грег и содрогнулся, до конца поняв сказанное.
Он должен отрезать голову одной из сестер, вот какое у него задание. Но он не может так поступить с ними!
— Я не могу, — сказал Грег, проклиная плотно угнездившийся в ухе коммутатор, который вынуть можно, разве что отрезав ухо. Да и то вряд ли.
— Что-о-о-о?! — взревел голос. — Ах ты сука гребаная! Под трибунал захотел? Да за такое расстрел на месте, без объяснений!
— Я не могу, — снова сказал Грег. — Так нельзя.
— Нельзя?! — взвился голос до визга. — Да ты знаешь, кто они? У этих баб руки в крови поглубже, чем у… чем у нас с тобой! Делай, сука!
— Я не могу! — крикнул Грег и попытался выковырять передатчик, отчего тот продвинулся глубже и теперь причинял нешуточную боль.
— Слушай, Грег, — произнес голос неожиданно спокойно. — Я не хотел ограничивать вариабельность, но выхода нет, понимаешь? Без обид, дружище. Исодос!
В голове Грега словно взорвалась световая граната. На короткий мучительный миг он ослеп и оглох, а когда зрение и слух вернулись, стоял, опустив руки, и ждал приказа. Ночная мошка залетела в его широко открытый глаз, но Грег не пошевелился. Ему было все равно.
— Сейчас. Фильтры вставить. Аэрозоль. Распылить. Номер на очках. Сзади. Возле замка. Голову Н-49. Доставить. Делай! — отрывисто рявкал голос в передатчике, и руки Грега споро собирали пилу, подсоединяли аккумулятор, плюс на красное, минус на черное, пробовали инструмент на ближайшем дереве. Он наблюдал за руками словно со стороны, ему было все равно.
Потом Грег шел между деревьями напрямик, не разбирая тропы, голые ноги его хлестала трава, а плечи в кровь царапали ветки, но ему было все равно. И только в самой глубине, на самом дне души, куда нет хода никому, потому что там лишь обрывки снов в клубящейся пустоте и толика волшебства, полыхало белым пламенем эхо мысли, просьбы, молитвы: «Не Айя. Не Айя. Прошу, пусть не Айя».
Девочка гордилась своим умением. Теперь она летала одна, и не в зале, а под самым настоящим небом. Сиделка поощряла ее увлечение, а больше отчитываться было некому. Девочка наконец освоила руки и теперь чувствовала себя самым сильным и счастливым существом на свете. Она даже испытывала нечто вроде благодарности к своим мучителям. За ветер, бьющий в лицо, радостное солнце, птиц, пролетающих мимо, мелкую морось облаков. Однажды девочка летала в грозу, танцевала со штормовым ветром и каталась в настоящем смерче, и это было прекраснее всего, что она знала раньше.
Девочка могла часами раскачиваться на верхушке высокого дерева, размышляя о температуре солнца и силе цветка. Она гадала, откуда взялись моря, кто управляет ветрами и почему деревья тянутся ввысь. Только одного вопроса она не догадалась задать себе: зачем с ней проделали все это? Зачем так жестоко изменили ее суть?
Когда за девочкой пришли, она сидела за столом. Сиделка тайком достала ей карандаши и бумагу, и девочка неумело пыталась нарисовать то, что каждый день видела с высоты полета ястреба.
— Пойдем, — сказал хирург, и она закричала от ужаса, распахнула крылья и в панике рванула ввысь, но ударилась о потолок и упала.
На девочку набросились санитары, схлопнули крылья, заломили руки, прижали к полу, засунули в рот кляп, через который она выла, пока в шею ее не впилась тонкая игла. И настала тьма.
Он вошел в пещеру в тот предрассветный час, когда оживают тени и души спящих глубже прячутся в сон, потому что ночь полна шелеста и страха. Первым делом он прошел к своему гамаку, брызнул из баллончика Айе в лицо, повернул ее голову и прочитал номер, подсвечивая индикатором заряда пилы. М-62. Белое зарево вспыхнуло еще раз и утихло. Осталось только задание.
Грег прошел в комнату сестер. Распылил аэрозоль. Первой попалась Дана. Грег взял ее за волосы и повернул голову. На очках Даны вообще не было гравировки. Грег не удивился, просто оставил девушку и принялся раскапывать подушки, добираясь до Оки. Видимо, он был неосторожен, потому что один стебелек шевельнулся и поднялся, всматриваясь в тьму. Грег схватил его рукой, прямо за электронный глаз, и сдавил изо всех сил. Стебелек обмяк, уходя в гибернацию. Тогда Грег придавил одной рукой плечи Оки, а другой резко повернул ее голову в сторону. Она успела проснуться и напрячься всем телом, пытаясь выпустить крылья, но в шее хрустнуло, и тело девушки обмякло. Грег вынес тело из пещеры и отпилил голову, не обращая внимания на хлещущую кровь. Тело Оки он столкнул с обрыва, и волны подхватили дар, не чинясь, не благодаря и не спрашивая. Голову Грег взял за стебельки и понес к катеру.
На полпути он услышал в небе крики, полные горя и ярости. Грег понял, что сестры проснулись и не нашли Оки, но нашли испачканную в крови пилу, и кровь на траве, и кровь, впитавшуюся в землю. Они знали, что он сделал с Н-49, и искали его, чтобы убить. Но ему было все равно. Только вновь шевельнулся сполох на дне души: не Айю. Он убил не Айю. Нет.
Грег пристыковал катер к кораблю и вспомнил про скафандр. Ему пришлось ждать, пока наполнится воздухом стыковочный люк, и он ждал, бездумно глядя в одну точку. На коленях его лежала голова Оки.
У люка Грега ждал он сам, только чистый, одетый в скафандр и радостный.
— Молодец, боец! — сказал чистый Грег грязному, взял из его рук голову и бережно упаковал в контейнер. — Теперь у нас есть оружие! Мы вскроем их неприступный форт, как консервную банку!
Грязный Грег стоял, опустив ненужные больше руки. Ему было все равно.
— Эксодос! — сказал чистый Грег, и в голове грязного снова взорвалась граната.
Грег удивленно оглянулся. В первый момент ему показалось, что он видел сон. Ведь он отказал Гермесу, он не стал отрезать голову Айе. Да и сестрам ее не стал. Они встретили его, накормили, дали ему жилье. Разве мог он поступить с ними так?
Грег поднес руки к лицу, чтобы потереть глаза, чтобы наконец проснуться, и увидел свежую кровь на своих руках. Он закричал и попытался вытереть, бросился бежать, но ему преградил дорогу он сам. Он приставил пистоль к его голове, и Грег уже ничего не понимал. Безумная мысль, страшный вопрос бился в его горле, он все никак не мог выдавить, выпустить его наружу.
— Не Айя. Ведь это не Айя? Скажи, прошу. Скажи, что это была не Айя!
— Сучий потрах. Трусливая тварь. Синтетическое мясо, — цедил чистый Грег через губу. — Предатель. Дезертир. Знаешь, что мы делаем с дезертирами? Мы мочим их на месте! Я бы отдал тебя сучкам, да возвращаться лень. Ублюдок! Тупая биомасса. Ты отправишься, откуда вылез, и, возможно, из того, что было твоей печенью, завтра я синтезирую бифштекс. Ты клон, сука! Говорящее мясо без памяти. Не понял? Клон!
— Скажи, что не… — прохрипел Грег.
Его прервала пуля.
Лейтенант армады его величества императора Беллона, посыльный командора Итона Грег Гермес спрятал пистоль и с омерзением посмотрел на лежащее у его ног тело клона. На секунду ему показалось, что это он сам лежит на полу с дыркой в черепе, но Грег быстро взял себя в руки. Это был клон, гребаный клон, и больше ничего. Фальшивка, копия.
Грег всерьез подумал, не создать ли еще одного недоноска, чтобы приказать ему убрать кровь и мозги, сунуть тело в переработку и заодно почистить катер, но не стал. Видно, в программу закралась ошибка: этот получился слишком полный. Надо было брать с собой программиста или сразу остановиться на варианте брейн лайт, без псевдочеловеческих наворотов. Но тогда как бы клон внедрился к сучкам?
Плюнув с досады, Грег взялся за уборку.
Девочка смотрела в зеркало. Это было трудно, потому что новые глаза ее никак не хотели поворачиваться так, как надо. К тому же у нее не получалось управлять ими по отдельности, и каждый предмет представал в виде четырех снимков, сделанных с разного ракурса. От этого кружилась голова и все время хотелось пить. К тому же страшно раздражали очки на лице. Девочка пыталась их снять, но полковник запер очки на сенсорный замок, настроенный на отпечаток его пальца. Поначалу глаза болели, потом жутко чесались, и девочка расцарапывала лицо, пытаясь до них добраться. Хирург пригрозил отключить руки, и тогда она попросила связывать ее на ночь.