ько после свадьбы? Олег не искал. Зачем зря время тратить? Это вопрос чистого везения. Угадал – не угадал. Можно вообще погодить с женитьбой, но чего ради? О небе всё равно придётся забыть. Какое небо, если у тебя проблемы с девушками? Нет уж! Всё должно свершиться в срок. Такое удовольствие лучше не растягивать. Женитьба оставляет хоть мизерный шанс.
Он пришёл, как и договаривались, на следующее утро. Это определило его судьбу. С того дня он три года подряд не вылезал из сетей, путаясь в них, как пойманный птенец, а дядя Коля, не унимаясь, придумывал всё новые и новые фигуры, вращения, изгибы, режимы лёта, сводимые в разные комбинации на разных скоростях… И так по шесть-восемь часов в день. Без выходных. Чуть заживут ссадины и синяки – и вперед, бросай книжки – давай снова в сетях кувыркаться.
Одним словом, сети пригодились. Первые месяцы только для Олега их меняли каждые три дня. Поначалу они были мягкими, как перина, но постепенно становились всё жёстче и жёстче, приближаясь к реальным пре-градам.
Только на четвёртом году обучения тренер допустил его к настоящим полётам.
Скоростной полет на низкой высоте между домами, над крышами домов, полёт в лесу на разных высотах, полёт над реками и озёрами, над пожарами, встречи с птичьими стаями, полёты с грузом, пикирование, маневрирование, одновременная смена скорости и направления в нескольких плоскостях. И всё это в условиях разной видимости, днём и ночью, в жару и холод, в дождь и снег…
Ещё через два года программа снова усложнилась: добавились новые дисциплины: воздушный бой, нападение с воздуха на приземлённых, уклонение от нападения с воздуха, спасение призёмленных в чрезвычайных ситуациях, захваты «добычи» (приземлённых обоего пола и возраста) с земли, маскировка, внезапные появления и исчезновения… А чтобы не сойти с ума от полётов, пришлось изучать хореографию и каждый день по два часа пропадать в школе танцев Антона Иртеньева. Олег упирался, но дядя Коля сказал, что без этого об Играх и думать нечего, а потом добавил: «Так совсем от земли отвыкнешь, тоже ни к чему». Пришлось танцевать. Да ещё родители домашних учителей наняли: математика, язык, литература. Дело вроде бы нужное, но времени отнимало много. При всём желании больше пяти часов в день летать не получалось.
А ещё через три года тренировки закончились, и Олег стал самым юным победителем Воздушных Игр в одиночном разряде. Вот уж номер так номер! В школе больше не было нужды. Тренер передал ему всё, что знал сам, и занялся другими учениками.
Начались турниры, показательные выступления, участия в праздниках…
Началась работа…
Он хотел полюбить небо и не мог. Оно манило его, звало, он засыпал на его облаках доверчиво, как маленькое дитя засыпает на руках матери или котёнок – на коленях доброй хозяйки. Оно захватывало дух, окутывало разум пьянящим дурманом так, что голова кружилась от восторга, а потом наоборот – придавало голове кристальную ясность.
И почти каждое утро заставало его то на кучевых облаках, то выше.
Он изучал небо, чтобы его полюбить.
Особенно его радовало летать в грозы. Это было совсем неспортивно. Зато душа неба становилась ближе. Он метался как иголка, пронизывая тучи снизу вверх и сверху вниз. Весь насквозь мокрый и счастливый. Но однажды мать увидела его на фоне молнии… О грозовых полётах пришлось забыть. Теперь каждый ливень он пережидал дома, прилипнув к стеклу и глотая слезы.
В его голове к восемнадцати годам накопилось много вопросов, на которые земля не могла дать ответов. Он хотел найти их в небе. И находил. Но небо задавало свои вопросы, и ответы на многие из них лежали на земле. Это Олегу не очень нравилось, совсем не нравилось. Даже раздражало. Его незнание только росло. Каждый полученный ответ рождал новые вопросы. Тогда Олег понял одну простую вещь: познание – штука опасная, и с ней лучше не шутить ни на земле, ни на небе.
Спроси его кто-то: А ты любишь небо? – и он не ответит, растеряется. Простой вопрос обратит его в бегство. Но даже если никто не спросит… От себя ведь никуда не денешься.
Не потому ли на земле он проводил меньше половины суток? Что тянуло его в небо? Что не давало покоя?
Да, он готовился к Играм, к выступлениям и просто поддерживал форму, но зачем себя обманывать? Для Игр и трёх часов лета в день было бы выше крыши, а он летал по восемь и ещё по четыре ночью, чтобы никто не видел. А последнее время и того больше. К тому же участие в Играх ему виделось весьма туманным. Станет приземлённым – тут уж не до Игр будет. Считай, жизнь сначала придётся начинать.
Олег взмахнул руками и полетел вниз – навстречу земным делам и новому дню.
В общем-то всё должно быть не так уж и страшно. В определённый час, красиво приодевшись, он придёт во Дворец бракосочетаний, дождётся своей очереди, и его впустят в Девичью залу. Там он увидит множество невест. К каждой из них можно будет подойти и поговорить. Той невесте, которая ему понравится, он сделает предложение. Если она согласится, то в конце недели они сыграют свадьбу, если нет – он выберет другую, и так до тех пор, пока не получит согласия.
Это если верить маме, но Олег подозревал, что всё окажется немного сложнее.
Мама отлично подготовила его к торжественному событию: рассказала, как будет проходить церемония от начала до конца, объяснила, как себя нужно вести, надавала кучу полезных советов, которые, впрочем, совершенно забылись, когда порог Девичьей залы остался за спиной…
Мама наложила табу на полёты и на всё, что с ними связано. Даже на его лётное имя. Даже на миниатюрную бело-голубую ленточку – знак неба, украшающий лацкан пиджака. Невеста не должна ничего знать до свадьбы. Она должна полюбить тебя приземлённого. В результате он явился во Дворец бракосочетаний под своим настоящим, никому не известным именем, одетый в приземлённый костюм, и чувствовал себя очень неуверенно.
Дворец бракосочетаний – огромное круглое здание в пять этажей – совместило в себе роскошь королевской архитектуры и мощь пограничных башен, символизируя красоту и нерушимость брака. Снаружи стены его украшают скульптурные композиции: облака, птицы и летающие молодые пары в свадебных нарядах. Внутри – те же сюжеты нарисованы на стенах, да так искусно, что обретают воздушную лёгкость в лучах света, проникающих сюда сквозь арочные окна. В солнечные дни при взгляде на светлых птиц и на счастливые пары, витающие в облаках, у редкого зрителя не рождалось ощущения, что они вот-вот сорвутся с места и покинут родные стены.
Созерцание небесной живописи настраивало на возвышенный, романтический лад.
Говорили, что если смотреть на эти стены и ходить вдоль них кругами, то рисунки сливаются в такое удивительное целостное полотно, что повтор мотивов заметен лишь на третьем-четвёртом круге. А если ходить с определённой скоростью, то картинка «оживает» и тут уже главное – не упасть и не врезаться в стену, залюбовавшись рукотворным поднебесьем.
Олег делал уже двадцать третий круг, любуясь волшебными красками, когда пришла его очередь выбирать невесту. Он огорчился, что его отвлекли, но порядок есть порядок. Хотя… будь его воля – он бы с удовольствием намотал ещё кругов двадцать. Не касаясь пола ногами.
После приглушённых пастельных цветов первого этажа стены Девичьей залы ослепляли буйством красок: пылающие золото и пурпур на фоне насыщенной небесной синевы. Яркие хрустальные люстры ещё больше добавляли огня в настенное зарево.
Олег даже не заметил, что изменились лишь краски – мотивы остались те же. Он уже собрался наматывать круги и здесь, отдавая должное великому художнику, человеку явно с полётом, когда, сделав пару шагов, одумался и вспомнил о невестах. Пришлось осторожно опустить взгляд от небесной живописи к приземлённым девушкам, которых он сразу и не приметил. Они сидели, красивые, вымытые, причёсанные, довольные собой и торжественные, в креслах, поставленных вдоль стены, и, как ему показалось, совсем не жаждали заводить с ним разговор.
Олег почувствовал холодок между лопаток и пульсацию крови в ушах.
Он вернулся к двери, остановился и застыл под прицелом множества глаз. Традиции предписывали выход в центр залы, чтобы каждая невеста разглядела очередного жениха со всех сторон. Одна мысль об этом привела его в ужас и не давала пошевелиться. Он стоял как изваяние.
Во взглядах, которыми его удостоили, читалась то откровенная жалость, то презрение и вызов, то повелительное снисхождение. Олег заметил только одну девушку, смотревшую на него с интересом и симпатией, сделал к ней пару неуверенных шагов, почувствовал мимолётное тепло, а потом со страху опустил взгляд на паркет, себе под ноги, повернулся и уже не смог отыскать её лица.
Полёты сыграли с ним злую шутку: он привык к восторженной публике и оказался не готов к цепким, придирчивым взглядам. С высоты девушки выглядели маленькими, беззащитными и все как одна похожими друг на друга. А тут вдруг оказывается, что на летуна в небе они смотрят совсем не так, как на обычного парня, стоящего прямо перед ними. Да и сами выглядят совсем иначе. К тому же сейчас на нём нет ни маски, ни очков.
Сколько ни крутись – всюду сверкающие украшения, роскошные платья, полуголые плечи и радостные улыбки. Олег оказался не готов к приземлённой красоте. Калейдоскоп невест вскружил ему голову.
Лёгкие смешки картину не прояснили.
– Что, боишься подойти? Ну иди сюда, иди к нам, мы нестрашные, – услышал он звонкий мелодичный голос. – Иди ко мне, попытай счастья. Орёл!
И он пошёл. Как околдованный, на одеревеневших ногах, держась за этот голос, как за спасительную ниточку.
Калейдоскопическая картинка распалась. Хаос ощущений исчез. Олег увидел перед собой симпатичную весёлую девушку, выделяющуюся статной фигурой. Он молча остановился перед ней и застыл.
– Присаживайся! Ха-ха! Не стесняйся, – проговорила она и указала ему на воображаемый стул прямо перед собой. – Что? Лучше постоишь? Тоже правильно. Можно и постоять.