– Прекрасно, – сказала Энни. – В таком случае мы отправимся прямо туда. Пожалуй, я бы поела.
– Да и пора бы уже, – проговорил сефри. – Я поищу чего-нибудь.
К следующему колоколу Казио уже сидел вместе с Энни в маленькой комнатке в западном крыле здания. Святой Абулло уже повел солнце вниз по небосклону, но в этот длинный летний день у него еще оставалось несколько колоколов.
– Мне их будет не хватать, – сказала Энни, потягивая вино.
– Чего не хватать?
– Этих вылазок.
– Вылазок? Ты имеешь в виду сражений с церковью?
– Да, – ответила она. – Просто сидеть на троне скучно, а детали военных операций… знаешь, генералам совсем не требуется мое мнение. А это кажется мне настоящим, Казио. Я вижу лица людей, которых мы спасаем.
Казио понюхал вино и поднял свой бокал.
– Az daVereo, – произнес он тост.
– Да, – согласилась с ним Энни. – За настоящее.
Они выпили.
– Вителлианское вино, – пробормотал Казио. – Из района Теро Ваилламо, если я не ошибаюсь.
– Какая разница? – склонив голову набок, спросила Энни. – Вино – это вино, не так ли?
На мгновение Казио онемел, не зная, как ей ответить. Он познакомился с Энни почти год назад, и все это время почти постоянно находился рядом с ней. У него сложилось на ее счет вполне определенное мнение, но он никогда не подозревал, что она может сделать заявление, которое при всей снисходительности можно было назвать только идиотским.
– Я… о, ты надо мной потешаешься, – наконец выговорил он.
– Ну, насколько мне известно, есть красное вино и белое, – продолжала она. – Но, по правде, кроме этого, я не вижу никаких различий.
Казио заморгал, затем поднял свой бокал:
– Ты не видишь разницы между этим вином и жабьей кровью, которую мы пили на постоялом дворе по дороге сюда? Ты действительно не видишь?
Энни пожала плечами, сделала большой глоток и задумалась.
– Не вижу, – заявила она. – Мне нравится это вино, но «жабья кровь» мне тоже понравилась.
– Это все равно что быть слепым или глухим, – проговорил Казио. – Я… чушь какая-то.
Она наставила на него указательный палец руки, в которой держала бокал.
– За такие слова некоторые королевы лишили бы тебя головы, – заявила она.
– Ну, знаешь, лучше я расстанусь с головой, если не сумею отличить «Дакруми да Пачио» от кошачьей мочи.
– Но ты ведь можешь, – сказала Энни, – или говоришь, что можешь, так что, пожалуй, тебе стоит быть поосторожнее.
– Мои извинения, – проговорил Казио. – Просто это вино… – Он сделал глоток и прикрыл глаза. – Закрой глаза и сделай еще один глоток.
Он услышал, как Энни вздохнула.
– Ему пять или шесть лет, – начал он. – Холмы Теро Ваилламо в лиловой дымке цветов душицы и лаванды; кусты можжевельника лениво покачивают ветвями на легком ветерке. Жарко, вот уже целый месяц не было дождя. Лозы увешаны тяжелыми гроздьями с маленькими пурпурными ягодами, такими спелыми, что некоторые уже начали лопаться. Их собирает вся семья – старики, юноши, девушки, мальчишки, они обращаются с каждой кистью, точно это маленькая драгоценность, рожденная на винограднике, где работали их деды и прадеды целых двести лет или даже больше. Они складывают виноград в большие чаны, а когда спускается вечерняя прохлада, устраивают пир, угощаясь жареной свининой, они открывают прошлогоднее вино и под музыку давят ягоды деревянными пестиками. Они дают ему забродить так, как делали их предки на протяжении многих веков. Они не спешат, и секрет их напитка не выходит за пределы семьи. Затем они прячут сок в подвал, где он бродит и дозревает, там не слишком холодно, но и не жарко. – Он сделал еще глоток. – Попробуй. Душица, лаванда, можжевельник. Дым костра, на котором они жарили поросенка для своего пира по случаю сбора урожая. Искусство, любовь…
Неожиданно он почувствовал на губах ее дыхание.
– Тише, – сказала Энни и поцеловала его.
Она пахла вином, абрикосами и свежими зелеными яблоками. Ее язык нашел его язык, и все его тело вспыхнуло от желания. Он с трудом поставил свой бокал и встал, положил руку ей на затылок и притянул к себе. Она рассмеялась и прижалась к нему сильнее.
Казио сделал вдох… и поднял голову.
– Подожди, – сказал он. – Что… что?
– Мне нужно было заставить тебя замолчать, – ответила она и снова потянулась к его губам. – Иначе ты бы говорил всю ночь. Ладно тебе, ты же этого хотел.
Он выпустил ее и сделал шаг назад.
– Ну да, конечно, – не стал спорить он. – Но я тебя не интересовал, а потом Остра… – Он замолчал.
– Значит, все, что ты говорил в Вителлио, когда мы познакомились, и по дороге домой, вранье?
– Нет, – сказал он. – Нет, но это было до того, как я узнал, кто ты такая, и до…
– До Остры, – договорила за него Энни, скрестив на груди руки. – До вас с Острой. – Она нахмурилась. – Ты ей не годишься.
– А тебе, значит, гожусь?
– Я другая, – заявила Энни. – А Остра… ты можешь причинить ей боль.
– А тебе нет?
– Раньше, наверное, мог бы. Теперь – нет.
– Знаешь, в мои намерения не входит причинять Остре боль, – сказал Казио.
– Не входит. Иначе ты бы сделал что-нибудь такое… например, поцеловал бы ее лучшую подругу.
– Это ты меня поцеловала!
– Это ты так говоришь, – ответила Энни.
– Так, подожди, – начал он, неожиданно почувствовав, что происходящее вышло из-под контроля.
Энни рассмеялась и взяла свой бокал.
– Молчи и выпей, – проговорила она. – Твоя добродетель в полной безопасности. Просто я хотела убедиться.
– В чем убедиться?
– Действительно ли ты любишь Остру. Верен ли ты ей. Можно ли тебе доверять.
– О! – выдохнул он, чувствуя, как у него закружилась голова. – Значит, все это было ради нее?
– Ну, уж не ради тебя, разумеется, – заметила Энни. – А теперь пей свое вино и не пытайся ничего объяснять.
Казио сделал, как ему велели, отчаянно пытаясь понять, что произошло мгновение назад. Он чувствовал бы себя намного увереннее, чем сейчас, в открытом море на лодке своего брата, хотя не только ничего не знал про море, но и всегда смущался, когда оказывался рядом с братом. Он искоса глянул на Энни, пытаясь определить выражение ее лица, хотя немного побаивался ее взгляда.
Когда он с ней познакомился, она была влюблена в молодого человека по имени Родерик, точнее, думала, что влюблена, как это обычно бывает с девушками в первый раз. Однако Казио казалось, что у него есть шанс завоевать привязанность Энни. Правда, она никогда не давала ему особой надежды, а когда он узнал, что ей суждено стать королевой одной из самых могущественных стран в мире, он решил сдаться. Кроме того, его чувства к Остре постоянно крепли, он был с ней счастлив и даже сейчас по ней скучал.
Тогда почему он так отчаянно хотел обнять Энни и поцеловать ее в ответ? И почему ему так трудно сейчас представить себе Остру?
От размышлений его отвлек тихий стук в дверь. Он поднял глаза и увидел, что это один из пажей сефри.
– Ваше величество, – сказал он. – Герцог Артвейр из Хаундварпена просит разрешения поговорить с вами.
– Разумеется. Проводи его.
Через мгновение появился герцог, внушительного вида мужчина со стального цвета глазами и коротко подстриженными волосами. Одна рука у него была деревянная.
– Ваше величество, – сказал он и поклонился.
– Кузен, как я рада тебя видеть. Чему обязана удовольствием?
Он смущенно улыбнулся:
– Я проезжал мимо.
– Странное совпадение. Это место довольно далеко от всех дорог.
– И в самом деле. Я проезжал мимо, потому что мне доложили, что вы находитесь здесь.
– Понятно. И ты приехал, чтобы меня забрать, не так ли?
– Вы теперь королева, – возразил Артвейр. – Я не могу вас «забрать». Но вы нужны в Эслене. Ваш народ хочет видеть вас на троне.
– Мне показалось, что мой народ рад видеть, как я освобождаю наши города от палачей.
– Согласен. Ваши… приключения… сделали вас очень популярной. Но пошли разговоры о том, что вы игнорируете приближающуюся войну.
– У меня есть ты, чтобы возглавить мою армию.
– И у вас есть армия, которая может делать то, чем вы занимаетесь в последние несколько месяцев, рискуя собственной жизнью. А это место… почему вы приехали сюда? В монастырь в сельской глуши, неподалеку от границы с Ханзой? Вы представляете, какой опасности подвергаетесь?
Энни кивнула:
– Я не задержусь здесь надолго. И это конец.
– Конец чему?
– Моим «маленьким приключениям», как я уже сказала Казио. Когда я здесь закончу, я вернусь в Эслен. Обещаю.
– Ну, вы уже разгромили монастырь, – заметил Артвейр. – Что еще вы задумали?
– Разве ты не знаешь, где мы находимся? – спросила Энни. – Какому святому посвящен этот священный путь?
Глаза герцога широко раскрылись.
– Вы не…
– Почему?
– Потому что это дело церкви, – заикаясь, ответил Артвейр.
– Церкви, которую я лишила власти в моем королевстве, – напомнила ему она.
– Мирской власти, да, – сказал Артвейр. – Но это совсем другое дело. Здесь вы собираетесь вторгнуться в царство, неподвластное вам.
– И хорошо, – пожав плечами, ответила Энни. – Церковь, а не я, первая нарушила границы.
– Я не понимаю, – вмешался Казио.
– Этот монастырь посвящен святому Мамресу, кровавому святому войны, – повернувшись к нему, пояснила Энни. – Здесь находится его священный путь. Поскольку он теперь в наших руках, церковь не получит новых воинов-монахов. И, возможно, я создам парочку своих собственных.
Лицо Артвейра оставалось пунцовым, но на нем появилось задумчивое выражение.
– Интересная мысль, – проговорил он. – Но опасная. Даже если забыть о гневе церкви…
– Забудем, – объявила Энни.
– Хорошо. Значит, забыли. Но вы не первая светская правительница, которая предприняла такую попытку. Двадцать лет назад маркгрефт Уолис заплатил монахам взятку, чтобы они позволили его телохранителям пройти по священному пути.