– Если они не могли на меня смотреть, откуда они узнали, что мой глаз стал величиной с блюдце?
– А теперь вы ищете волосок на яйце, – сказала Элис. – Кстати, теперь вам неплохо бы завести несколько детей; полагаю, сегодня вечером у вас не будет недостатка в предложениях. И, поскольку вы не получили возможности поупражняться во время поединка…
Нейл вздохнул и принялся снимать остальные доспехи.
– Естественно, я не имела в виду себя, – улыбнулась Элис.
– Что-нибудь еще, леди Берри?
Она сложила руки на груди и прислонилась к косяку двери.
– Сэр Нейл, вы еще не успели пережить своей двадцать второй зимы. Слишком рано вести себя как сломленный жизнью старик.
– Благодарю вас за сочувствие, леди Берри, – сказал Нейл. – Обещаю, что со мной все будет в порядке.
– Я ухожу, – сказала она. – Я пыталась. Однако я пришла для того, чтобы сказать: мы задержимся здесь еще на один день и отправимся в путь послезавтра с первыми лучами солнца.
– Благодарю вас. Я буду готов.
По мере того как они углублялись в территорию Ханзы, дорога понемногу становилась лучше, поднимаясь на невысокие холмы и петляя между огромными полями пшеницы. Изредка попадались крестьянские дома. Работающие в полях люди не обращали на них никакого внимания, но, когда отряд проезжал мимо двух светловолосых девчушек, они принялись хихикать и махать руками, а потом убежали и спрятались за заброшенным амбаром. Мюриель смотрела, как они выглядывают оттуда, пока девочки не остались далеко позади.
– Мы уже недалеко от Средних Земель, – сказала Мюриель, обращаясь к Элис.
– Крестьяне всюду одинаковы, – ответила Элис. – И не важно, на каком языке они разговаривают – на ханзейском или на алманнийском.
– Интересно, волнует ли их война и важно ли для них, кто побеждает.
Элис посмотрела на Мюриель:
– Вы шутите?
– Ты только что сказала: крестьяне есть крестьяне. Их жизнь не особенно меняется из-за того, кому они платят налоги.
– О да, это так, но сейчас – во время войны – их поля будут опустошены, дочери изнасилованы, и сделать это может любая из воюющих сторон. Их сыновей силой заберут в армию, и очень многие погибнут, заполняя своими телами рвы при штурме замков, ведь они не умеют владеть оружием. Да, им все равно, кто с кем воюет и кто одержит победу, но они совсем не хотят, чтобы к ним пришла война.
– Армия Кротении не будет вести себя так чудовищно, – возразила Мюриель.
– Будет, я вам обещаю. Так уже было, и не раз.
Мюриель поразила убежденность в голосе Элис.
– Расскажи мне, – попросила она.
Элис отвернулась.
– Не имеет значения, – сказала она. – Это неприятная тема. Мне не следовало начинать.
– А ты и не начинала – это я начала. К тому же я твоя королева и ты мне служишь. Выполни мой каприз.
Элис теребила поводья, глядя на гриву своей лошади.
– Это давние воспоминания, – сказала она. – Мне было всего пять. Вы должны понять, мы жили бедно. Мой отец не мог даже привести в порядок наш особняк; в некоторые комнаты мы старались не заходить, полы в них совсем сгнили. Еще до моего рождения река изменила русло, и половина наших полей превратилась в болото. Только пять семей жило на наших землях. Я помню лишь одно имя – Салли, моей няни. Наверное, ей было двенадцать лет. Волосы у нее были рыжими, а руки – грубыми. Она пела мне смешные песни, но я их уже не помню.
Однажды появилось множество странных людей. Некоторые остановились в доме, другие разбили лагерь в полях. Помню, как мой отец с ними спорил, но мне тогда казалось, что происходит нечто интересное. Однажды, когда мы находились в доме Салли, она сказала, что мы будем играть в прятки в амбаре. Она вела себя как-то странно, и мне стало страшно. Она отвела меня на сеновал и сказала, чтобы я не шумела. Потом пришли какие-то мужчины и заставили Салли раздеться.
– Нет.
– О да. Я не знала, что происходит, не понимала, что они делают, но сидела тихо. Когда они ушли, Салли проплакала до вечера. Я рассказала обо всем отцу. Он поцеловал меня и спросил, не прикасались ли они ко мне, а когда я сказала, что нет, отец заплакал. А потом проговорил, что ничего нельзя поделать, идет война.
– Восстание Кауси.
– Да.
– Но люди Кауси были настоящими животными.
– В нашем доме жили не люди Кауси, а рыцари и солдаты, присланные из Эслена. Конечно, я узнала об этом намного позже, как и о многих других вещах, которые они сделали, пока жили на нашей земле. Вскоре после этих событий меня отдали в монастырь.
– Уильям успел совсем немного пробыть королем, когда случились эти события, – сказала Мюриэль.
– Не имеет значения, кто являлся королем. Армиям необходимо есть. Солдаты должны сражаться, многим из них суждено умереть – и это их меняет.
– Но это не может служить оправданием.
– Верно. Я надеюсь, что мужчины, которые надругались над Салли, умерли в мучениях. Я не ищу оправданий; просто мир устроен так, а не иначе.
– Не все мужчины такие.
– Конечно нет. Но даже один на сотню – уже много, а таких гораздо больше, – ответила Элис.
В тот день они увидели впереди удивительные мерцающие замки из облаков. Вокруг царила тишина, и Мюриель затаила дыхание, пораженная прекрасным зрелищем. Время от времени между облаками и землей проплывали изогнутые сине-белые полосы чистого неба, но почти все пространство над землей было закрыто далеким грозовым фронтом. Элис это зрелище поразило не меньше, чем королеву.
В мире так много красоты, когда у тебя есть время ее замечать. Почему это всегда происходит во время путешествий?
Невзирая на грозу на севере, солнце невозмутимо двигалось к лесу на западе, но прежде, чем оно до него добралось, перед ними открылось новое зрелище. Сначала они увидели облака пыли, но вскоре Мюриель уже смогла различить знамена и отблески красного солнца на доспехах.
Она вспомнила маленьких девочек, которых они видели утром, и по ее спине пробежал холодок.
– Как вы думаете, сколько их, сэр Нейл? – спросила Мюриель у рыцаря.
Они остановились на вершине холма, откуда открывался превосходный вид на длинную неглубокую долину. Эрадал развернул свое знамя, и она видела, что навстречу им скачет передовой отряд.
Нейл показал на марширующую колонну, которая двигалась по дороге по четыре солдата в ряду и растянулась на лигу.
– Вы видите знамена? – спросил он.
Конечно, она их видела. Каждое знамя было не менее нескольких квадратных королевских ярдов. На ближайшем была изображена большая рогатая рыба. Два других находились слишком далеко.
– Под каждым из таких знамен собирается около тысячи человек. Это целый харджи.
– Харджи?
– Армия Ханзы организована не так, как наша, – объяснил Нейл. – В Кротении лорды призывают своих рыцарей, рыцари приводят с собой вассалов, пехотинцев, иногда они набирают рекрутов из крестьян. Люди объединяются вокруг своих естественных предводителей.
– А в Ханзе не так?
– Кавалерия организована таким же образом, но не пехота. Пехота разделена на отряды: сто человек образует вейрду. Десять вейрду образует ханзу. Три или четыре ханзы составляют харджи примерно то же самое, что церковный легиф.
– Похоже, они неплохо организованы, – заметила Элис.
– Да уж, – отозвался Нейл.
– Но если ханза это тысяча человек, то почему страна носит такое же название?
– Никогда не задавался таким вопросом, – признался Нейл. – Возможно, лорд Эрадал сможет на него ответить.
Мюриель позвала Эрадала, и ханзейский лорд подъехал к ней.
– Ваше величество?
– Нас заинтересовало, почему ваша страна названа в честь тысячи человек.
Сначала он немного удивился, а потом улыбнулся:
– Я понял ваш вопрос. Ответ в нашей истории. Ханза – это не просто тысяча человек; это нечто священное. Братство, гильдия, благословенная святыми. В прежние времена не было вейрду или харджи, но ханза существовала всегда. Она – фундамент нашего королевства, говорят, нам удалось покорить эту землю одной Ханзой.
– Для покорения Кротении потребуется больше солдат, – заметила Мюриель.
– Верно. Но у нас есть намного больше – вы и сами видите.
Передовой отряд почти поравнялся с ними. Его командир носил герб Рейксбурга, извивающийся ваурм и меч. Шлем рыцаря украшал конский хвост. С ним было около двадцати воинов.
Подъехав, он снял шлем. Оказалось, что это молодой человек с высокими скулами, светло-золотыми волосами и зелеными глазами.
Эрадал спешился и преклонил колено.
– Ваше величество, – сказал он.
– Пожалуйста, поднимись, Эрадал, и представь меня, – сказал незнакомец.
Эрадал повиновался.
– Королева-мать Мюриель Отважная из Кротении. Рад представить вам его королевское высочество принца Беримунда Фрам Рейксбурга.
– Мой поклонник, – сказала Мюриель.
– Ужасно неудачливый поклонник, – ответил молодей человек. – Весьма неприятно получить отказ, да еще несколько раз, а теперь, когда мы наконец встретились, я вдвойне, нет, втройне смущен. Ваша красота легендарна, но легенде далеко до действительности.
Мюриель попыталась выглядеть польщенной и смущенной одновременно, но юноша был почти в два раза ее младше, и его речь показалась ей скорее заученной, чем искренней.
– С вашим золотым языком вам бы следовало обратиться ко мне лично, а не через послов, – ответила она. – Впрочем, если уж быть честной до конца, то даже святой Эден не сумел бы меня убедить отказаться от траура.
По губам Беримунда промелькнула улыбка.
– Я надеюсь жениться на женщине столь же постоянной, как вы, леди. Я бы хотел, чтобы кто-то носил траур по мне.
Принц слегка покраснел и немного смутился. Он вдруг показался Мюриель совсем юным.
– Будем надеяться, что еще очень долгое время никому не придется носить из-за вас траур, – сказала Мюриель.
Он кивнул.
– Кровь и долг заставляют меня сказать вам еще кое-что, Беримунд. Вы ведете армию – надеюсь, она направляется не в мою страну.