Быть может, она видела то же, что видел он – смертельное пламя, загоревшееся на западе. То, что способно прекратить возрождение жизни и уничтожить весь мир.
Настоящего врага.
Теперь ему не требовался зов, и он двинул всю свою мощь на запад, опасаясь, что может опоздать.
Энни ощущала, как холодная кровь Узника вливается в ее вены, и закричала от восторга, понимая, что с начала времен никто не владел таким могуществом: ни скаслои, ни Виргенья Отважная. Она была святым, демоном, драконом, бурей, огнем в глубинах земли. Не существовало имени тому, чем она становилась. Узник обвился вокруг нее кольцами, и по мере того, как жизнь его покидала, каждое его прикосновение вызывало в ней судороги таких наслаждения и боли, что она не могла бы их разделить, даже если бы захотела. Его глазами она видела сотни тысяч лет таких ощущений, и больше того, предчувствие собственного сладчайшего блаженства.
– Еще! – закричала Энни.
– Будет еще, – ответил умирающий демон. – Будет много больше.
Стивен старался не терять сосредоточенности, пытался остаться в мире, но это было очень трудно, ведь он лишился существенной части себя. Только древнее упрямство Каурона позволяло ему сохранить хоть что-то, но теперь все начинало тускнеть, и скоро Энни заметит свою ошибку и исправит ее.
Все зависело от этой девушки. Ему ужасно хотелось заключить ее в объятия и выпить из нее жизнь и силу; она была веной, соединенной с тем существом, в которое превращалась Энни, и он – если бы обладал даром – мог бы через эту связь обескровить Энни.
Но он больше не владел даром. Он остался лишь жалким подобием себя прежнего.
Он смотрел, как она склоняется над Казио, что-то шепча, и в этот момент ее одежда вдруг вспыхнула голубым пламенем, и ей пришлось отступить на шаг от своего любовника, чтобы его не опалить.
– Ты не сможешь его исцелить, если ты пытаешься это сделать, – сказал Стивен. Ты ничего не в силах исцелить. Как и она. Всегда буря – никогда ласковый дождь. Ты понимаешь? Но ты – ее слабое место.
Некоторое время Остра смотрела на него своими пылающими глазами, а потом пламя начало слабеть, подернулось дымом, пока она не оказалась окруженной темными испарениями, и ее глаза засияли, как два зеленых светильника. А потом она поднялась к накрывающему их ужасу.
Энни почувствовала, как ее сила начала уходить от нее, и попыталась понять причину. Может быть, она о ком-то забыла? Возможно, Хесперо еще жив?
Но нет, это была всего лишь Остра, несущая частичку ее могущества.
– Если ты умрешь, – сказал Узник, – она унаследует все.
– У нее нет силы, чтобы меня убить, – возразила Энни. – И даже если бы она могла, то не стала бы меня убивать.
– Она может тебя предать, больше, чем кто-либо другой. Ты сама это знаешь.
– Не слушай его, Энни, – сказала Остра.
– Конечно, я не стану его слушать, – ответила Энни. – Мы будем править вместе, правда?
– Энни, Казио умирает, – сказала Остра. – Ты можешь его исцелить?
– Нет, – ответила она и только теперь поняла, что это правда.
– Захвати трон Вен, – вмешался Квексканех. – И тогда ты сможешь исцелить любого из этих червяков.
– Он лжет, Энни.
– Но зачем ему лгать? Он принес себя в жертву мне.
– Он использует тебя, чтобы уничтожить мир.
– Так он думает, – сказала Энни. – Однако теперь лишь я обладаю властью. К тому же что хорошего в этом мире? Теперь ты стала частью меня; ты можешь видеть, какие люди жалкие паразиты. Я создам другой мир. Я уже вижу, как это сделать. Он будет таким, каким мы хотим его видеть, каким он должен быть.
– Это безумие, Энни. Это значит, что придется убить всех, кого ты когда-либо знала, всех, кто был тебе дорог.
– Кого ты имеешь в виду? – закричала Энни. – Моего отца? Фастию? Элсени? Моя мать мертва; ты это знала? Все, кто был мне близок, уже мертвы, за исключением тебя и Казио, но и ты испытываешь мое терпение. А теперь, если ты хочешь, чтобы Казио остался жив, либо присоединяйся ко мне, либо отдай мне свою силу, потому что нам осталось провести последнее сражение и мне потребуются все источники силы. И тогда мы завладеем всем, Остра, мир будет в нашей полной власти.
Остра открыла рот, но тут она заглянула за спину Энни…
– Я спасу тебя, Энни, – сказала Остра.
Энни обернулась.
Она стояла в поле черных роз, жемчужины на ее платье слабо отблескивали в лунном свете, как кость. Воздух был так сильно напоен ароматами цветения, что ей показалось – еще немного, и она задохнется.
Полю не было конца; оно тянулось до самого горизонта, тихий ветерок сгибал тонкие стебли. Энни медленно повернулась, чтобы выяснить, что находится в других направлениях.
У нее за спиной поле заканчивалось стеной деревьев, черные чудовищные стволы были покрыты жуткими шипами величиной с ее руку, они поднимались так высоко, что Энни не могла разглядеть их вершин в тусклом свете. Покрытые шипами лианы, мощные, в руку толщиной, извивались по стволам и земле. Сквозь деревья и лианы Энни видела лишь мрак. Жадный мрак, почувствовала Энни, мрак, следящий за ней, ненавидящий ее, мечтающий ею завладеть.
– Я уже была здесь, – сказала Энни лесу. – И больше не боюсь.
Что-то продиралось сквозь шипы, двигаясь к ней. Лунный свет отразился от руки в черной кольчуге, и она увидела разжавшиеся пальцы.
Потом появился шлем, высокий конический шлем с черными рогами, поднимающимися над плечами гиганта.
Но на этот раз Энни не отступила и разглядела, что это не кольчуга, а кора, шлем был мхом, костью и камнем. На лице она видела лишь глаза, колодцы жизни и смерти, рождения и разложения – и в них сияла жажда мести.
– У тебя есть могущество, – сказал ей слабеющий голос Узника. – Убей его и сделай себя совершенной.
Энни собралась с силами, но боковым зрением увидела движение – через поле бежала Остра, бежала прямо к Терновому королю.
– Если она достанется ему, ты проиграешь, – сказал Узник. – Ты должна немедленно ее убить.
Энни стояла и смотрела.
– Убей ее, – нетерпеливо повторил Квексканех. – Неужели ты не понимаешь? Через нее он сможет нас победить.
Энни ударила по Остре, и девушка споткнулась. Энни попыталась вернуть свою силу через связь между ними, но тут только поняла, что имел в виду Узник, и осознала, какой глубокой была эта связь на самом деле. Только убив Остру, Энни могла стать цельной, могла обрести полную власть над миром.
Энни потянулась вперед, ощутила биение жизни в Остре, уловила знакомый запах, увидела непокорный локон, который никогда не ложился на нужное место с тех самых пор, как они были маленькими девочками. Терновый король уже протягивал к ней руки, и Энни, глаза которой обожгли слезы, начала сжимать сердце Остры.
Остра упала на колени, посмотрела в сторону Энни, ее глаза стали обычными глазами смертного человека, огромными, как блюдца, еще один человеческий зверек, который не понимает, почему должен умереть.
– Да, – вздохнул Узник. – Наконец.
Каким-то образом Остра сумела подняться на ноги, хотя силы быстро ее покидали. Небо потемнело, Остра уменьшилась и исчезла.
– Наш тайник, – услышала Энни шепот Остры в темноте.
Но темнота не была полной, и Энни увидела, что они вновь оказались в комнатке под хорцем. Однако сейчас саркофаг был открыт, и в нем сидела Остра, опираясь спиной о каменную стену. Так она выглядела, когда ей было девять лет, бледное бездомное дитя.
– Я знала, – сказала маленькая девочка. – Знала, что мне нельзя ни на что надеяться.
– Прекрати ныть, – сказала Энни. – Ты жила лучше, чем могла рассчитывать, с учетом того, кем были твои родители.
– Ты права, – сказала Остра. – И я бы ни с кем не стала меняться местами. Ты должна была стать моим концом, Энни. Я это знала. Ты похоронишь меня здесь, и круг замкнется.
– Ты не знала, – обвиняюще сказала Энни.
– Конечно знала. Я лишь не могла знать, как это случится. Это могло произойти дюжины раз, когда мы были маленькими.
– Чепуха. Я тебя любила.
– Весь вопрос в том, как ты любишь, – ответила Остра. – В том, что ты понимаешь под словом «любить».
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Нет, наверное, – ответила Остра, закрывая глаза. – В любом случае я тебя люблю.
– Он убьет нас обеих, если получит тебя.
Она устало кивнула:
– Я знаю, что ты не станешь, но прошу – пожалуйста, отпусти Казио. Ты можешь это сделать для меня?
Энни собралась согласиться, но потом подумала: зачем ей так поступать? Она не должна делать то, о чем просит Остра, более того, не должна даже ее слушать. Только Остра способна заставить ее испытывать такие, такие…
– Какие такие? – вдруг спросила себя Энни.
Но она уже знала ответ. Когда ее мать – или Фастия, или кто-то еще – не одобряли то, что она делала, Энни знала, что у нее могут быть неприятности, но в глубине души не особенно тревожилась.
Когда ее не одобряла Остра, она знала, что поступила неправильно.
Ей это не нужно, ведь так?
Она ощутила, как разрастается сила Тернового короля, тянущегося к тому, что еще оставалось от Остры, пытающегося прорваться к иллюзорному склепу.
Время вышло. У нее осталось всего мгновение, но этого было достаточно.
Нет.
И с тихим разочарованным смехом Энни отпустила Остру. Терновый король подхватил Остру и взмыл к небесам. Узник пронзительно закричал, когда его оторвали от Энни и швырнули в небытие, о котором он так долго мечтал, а потом Энни показалось, что все ее вены вскрыты, и аромат черных роз наполнил ее легкие, а потом все исчезло.
Эпилог
В тот день, когда последняя цитадель скаслоев пала, началась эра, известная на языке старших каварумов как Эберон Васрис Слэнон. Когда этот язык был забыт всеми, кроме нескольких ученых церкви, название века стало существовать на языках людей, как Эверон, а название Слэнон осталось на языке Лири как Эслен.
Эверон был веком людей во всей их славе и падениях. Дети Восстания размножились, и на земле возникли их королевства.