— Мы можем поговорить об этом позже.
Она покачала головой.
— Потом я и вовсе не смогу ничего рассказать. Я знаю, что не смогу.
— Тогда постарайся успокоиться и продолжай.
— Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, он по-прежнему продолжал меня резать. Кровь была повсюду. Мне стало так страшно, Казио. Мы столько всего перенесли, столько видели. Я больше не могла терпеть. Не могла.
— И что произошло дальше?
— Я хотела причинить ему боль, — сказала Остра. — Я хотела добраться до него и загрызть. Мне так сильно этого хотелось… и потом он закричал, снова полилась кровь, и я больше ничего не помню. А потом я увидела тебя.
— Все кончилось, — успокаивающе сказал он. — Порезы заживут, все будет хорошо.
— Мне так не кажется.
— Я знаю, — сказал Казио, хотя он понимал, что не может представить себе переживаний Остры.
— Теперь я знаю, что чувствовала Энни, — тихо проговорила Остра. — Мне бы следовало понять ее раньше.
— Когда ее чуть не изнасиловали?
— Нет.
То, как она произнесло это слово, заставило Казио вздрогнуть. Словно ребенок в колыбели посмотрел ему в глаза и сказал то, чего малыш знать не может.
Но как-то спокойно, почти небрежно, не привлекая к себе внимания.
Остра посмотрела на Казио и попыталась улыбнуться.
— А что ты здесь делал?
— Искал тебя, естественно.
— Почему?
— Я добрался до Данмрога, но там оказалось полно церковников, которые хотели содрать с меня шкуру. Однако я знал, что Энни послала тебя ко мне, и понял, что тебе грозит опасность, поэтому мы с з’Акатто спрятались возле дороги, чтобы останавливать каждую проезжающую мимо карету, пока не найдем твою.
— И сколько карет вы остановили?
— Только одну. Сейчас люди опасаются путешествовать.
— Я ужасно рада, — сказала Остра. — Я так боялась, что больше тебя не увижу. Я уже в этом не сомневалась. Но мне бы следовало знать. Ты всегда умудрялся меня спасать, даже если ты спасал Энни.
— На сей раз я спасал именно тебя, — сказал Казио.
Некоторое время карета продолжала катиться дальше, а они молчали.
— Почему она так поступила, Казио? — наконец, спросила Остра. — Почему отослала тебя?
— Не знаю. Она попросила меня кое-что сделать, а я не захотел — и ей это не понравилось.
Остра попыталась рассмеяться.
— Все говорят, что она изменилось. Как странно.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, раньше она была легкомысленной, а теперь у нее появилось множество обязательств. Энни никогда не думала, что станет королевой, но это произошло.
— Да, похоже, она изменилась.
— И даже очень. Ты должен меня понять, я ее люблю больше всего на свете. И я очень хорошо ее знаю. Она всегда была невероятно эгоистичной, настолько эгоистичной, что даже сама этого не подозревала. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Думаю, да, — ответил Казио.
— Она всегда настаивала на своем — какой бы не была цена, которую приходилось платить. Ты знаешь, что она хотела сбежать по дороге в монастырь? И она бы сбежала, если бы я ее не остановила. Ей и в голову не пришло подумать обо мне — что стало бы со мной, когда оказалось бы, что она исчезла.
Нет, она не хотела причинять мне боль, просто она не подумала о том, какие последствия могут иметь для окружающих людей ее поступки. Молодого конюха в Эслене высекли и выгнали за то, что он позволил ей взять лошадь, когда мать запретила ей верховые прогулки. Я могла бы продолжать, но главное состоит в том, что для Энни все вокруг лишь тени — одни чуть более реальные, чем другие — и не более того.
— Однако за то время, что я ее знаю, Энни изменилась, — заметил Казио.
— Да, согласилась Остра, — Теперь она другая. И стала королевой.
— Чего сама Энни, как ты сказала, совсем не хотела.
— Все так. Потому что она никогда не думала о том, чтобы стать королевой. Когда мы были совсем маленькими, такой возможности не существовало. Ее отец обратился в Комвен с требованием признать своих дочерей в качестве наследниц престола только после того, как начались неприятности, но даже и после этого оставались Фастия и Элсени, — Остра слегка отстранилась от Казио и внимательно посмотрела на него. — Однако теперь она уговорила себя, что вынуждена играть эту роль, и все изменилось. Вот что я тебе скажу, Казио: ей нравится быть королевой. Она всегда может получать все, что пожелает, даже если ее желание выглядит дурацким в глазах тех, кто ее окружает. Она флиртует с рыцарями, давая им бессмысленные поручения — а ведь нам грозит большая война!
Остру охватил гнев, и она заговорила громче.
— Ты прав. Когда мы спасались бегством, она начала кое-что понимать, научилась иногда думать не только о себе, но и о нас. Энни увидела, что глаза святых обращены не только на нее. Однако теперь все вновь по-другому, не так ли?
— Она тебя любит, Остра.
— Да, и тебя. Ты и я реальнее для нее, чем все остальные. Однако для Энни важно то, что мы способны сделать ради нее, какие чувства мы у нее вызываем. Когда мы ей возражаем, когда не хотим делать то, чего желает она, Энни не может этого понять. Наши слова кажутся ей бессмысленными, и вместо того, чтобы предположить, что у нас могут быть свои собственные желания и причины, она полагает, что мы нападаем на нее. Ты понимаешь? Вот как она видит мир: все, что мы делаем, связано только с ней.
— Не все так плохо, — возразил Казио.
— Ты сам только что сказал — она отослала тебя прочь, поскольку ты отказался сделать то, что она хотела.
— Ну, она сформулировала это иначе. Энни сказала, что ей необходим в Данмроге человек, которому она может доверять.
— А что она просила тебя сделать?
— Ну, я должен был пройти путь Мамреса.
Покрасневшие от слез глаза Остры широко раскрылись.
— О, святые, Казио, — Она откинулась на спинку сидения кареты. — Ну, как же ты не видишь? — Остра вздохнула. — Она ведь должна тебя прекрасно знать. Как она могла подумать, что ты согласишься отказаться от своего искусства дессратора и стать одним из этих… существ?
Казио заморгал и вдруг понял, что сам готов заплакать.
— Тед амао, — сказал он, полностью отдавшись во власть переполнявших его чувств. — Эдило тед амао. Я тебя люблю.
— Экко, — ответила Остра, тихо, но твердо. — И я тебя люблю. Он взял ее за руку.
— Энни, по-своему, нас любит, — продолжала Остра. — Мне кажется, она отослала нас из-за того, что мы ее знаем. Мы напоминаем ей, что она могла бы стать лучше.
Неожиданно Казио почувствовал, что карета стала двигаться быстрее, а сидевший на месте возницы з’Акатто что-то закричал.
— Подожди, — сказал Казио и поцеловал Остру в лоб.
Он встал, открыл маленькую дверцу в потолке и выглянул наружу.
— У нас появилась компания, — закричал з’Акатто.
Казио оглянулся и увидел шестерку скачущих рыцарей, одетых в цвета лорда Гравио.
Выругавшись, он вытащил Акредо, но до тех пор, пока всадники не поравнялись с каретой, Казио ничего не мог предпринять. Впрочем, ждать предстояло недолго. Теперь им не удастся обмануть врагов — они будут сражаться вдвоем против шестерых.
Что ж, все не так уж и плохо. Он справился и с большим количеством врагов во дворце в Эслене. Конечно, на них не было тяжелых доспехов. Но соотношение сил было еще хуже.
Если он сумеет войти в нужно состояние — чиадо сиво — шансы будут на их стороне.
Поэтому Казио постарался избавиться от всех посторонних мыслей, не думать о предстоящей схватке, а полностью сосредоточиться на гармонии рук, ног, тела, острия, лезвия и эфеса.
Через мгновение они оказались в лесу, и Казио начал тихонько напевать, так будет даже лучше: здесь врагам сложнее использовать лошадей, а доспехи помешают им быстро двигаться. Он уже собрался спрыгнуть на землю и приготовиться к бою, когда услышал, как з’Акатто проклинает святого, одно имя которого было само по себе проклятием.
Казио обернулся и увидел, что из леса появилась пехота, ловушка захлопнулась.
Чиадо сиво. Единение с клинком.
Казио прыгнул с кареты к первому всаднику, вытянув перед собой Акредо, точно копье.
ГЛАВА 6БРИННА
Нейл опустился на колени перед женщиной в маске.
— Ваше высочество, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие.
— Рада вас встретить, сэр Нейл, — сказала она, делая ударение на слове «встретить» — Нейлу показалось, что он понял ее намек.
Нейл услышал негромкое восклицание, обернулся и увидел, что в помещение ввели Элис. Ее глаза были полны удивления.
— О, сестра Элис, — сказала Бринна. — Ты знала, кто я?
— Леди, я не знала, — ответила Элис.
Казалось, она никак не может прийти в себя, Нейл никогда не видел, чтобы Элис настолько потеряла уверенность в себе. Впрочем, он и сам с трудом сохранял невозмутимость.
— Но теперь тебе это известно, — сказала женщина, которую Нейл некогда знал, как Бринну и Деву-Лебедь. Она шагнула к Элис и подняла чашу с вином. — Хочешь выпить?
— Нет, ваше величество, я бы предпочла отказаться.
— Значит, ты во всем признаешься, — прорычала следователь. — Признаешь попытку убийства.
Элис высоко вздернула подбородок.
— Моей королеве и этому рыцарю ничего неизвестно о моих намерениях. Вы не можете считать их виновными.
— О, так это твоя идея? — спросила женщина в маске.
— Я говорю правду, ответила Элис.
— Я уверена, что так и есть, сказала Бринна, — Вот только ты забыла сказать, кто дал тебе это поручение.
Элис ничего не ответила, и взгляд Бринны медленно вернулся к Нейлу.
— Его дала сестре Элис ваша королева Энни, сэр Нейл.
— Я не верю, — сказал Нейл.
— Потому что это неправда, — добавила Элис.
— Ну, это мы узнаем. Следователь, отведи леди Берри в комнату вод. Только не делай с ней ничего необратимого, ты меня слышишь? Потом я хочу поговорить с ней еще.
— Очень хорошо, ваше величество. А как быть с рыцарем?
— Я желаю остаться с ним наедине, — ответила Бринна.