Конечно, Хесперо добивался контроля над троном, который появился через несколько дней после того, как он убил Энни.
Он не собирался устраивать весь этот хаос; Хесперо рассчитывал, что сумеет завладеть силой Энни, как это ему удалось сделать, когда он убил прежнего Фратекса Призмо. Ее сила, объединенная с его могуществом, дала бы ему возможность легко покончить со всеми противниками в Эслене, после чего его армия просто вступила бы в город.
Однако ему пришлось обходиться теми способностями, которыми он располагал — во всяком случае, до тех пор, пока он не возьмет под контроль трон седоса. Это не будет особенно трудно, ведь трон Вен опустел, и он сделал все, что необходимо, чтобы его никто не занял. Когда он завладеет двумя тронами, то отыщет хранителя Ксеса и покончит с ним.
Хесперо рассчитывал усмирить Тенистый Эслен, в таком случае ему было бы легче овладеть троном седоса, но он чувствовал, как растет сила, приближается предсказанный момент, и ощущал присутствие другого врага, который так давно являлся к нему в видениях. Он не мог знать, кто окажется сильнее, но Хесперо уже не раз рисковал, а сейчас разыгрывался главный приз — оно того стоило.
Он уже приближался к самой гробнице, когда раздался бесшумный взрыв, и дверной проем озарило красно золотое сияние.
Хесперо прижался к холодной мраморной стене, изо всех сил стараясь спрятаться и одновременно готовясь к схватке.
Что-то вылетело из проема, темное облако и сияющая женщина…
Он заморгал. Это была Энни. И это был трон.
Она была троном. Она им овладела. Но как…
Энни стала пылающим сердцем грозового фронта, она летела над своими солдатами, дуги бело-голубых молний устремлялись от нее к земле, тишина сменилась оглушительными раскатами грома. Хесперо застыл на месте, его рыцари, солдаты и монахи Мамреса умирали один за другим, а Энни Отважная — Настоящая Королева — сияла все ярче и ярче.
Именно так начиналось его видение. Быть может, он потерпел поражение? Есть ли хоть какой-то шанс ее остановить?
Черный Джестер. Если удастся взять его силу, добавить ее к своей…
— Хесперо! — раздался голос, перекрывающий грохот.
Он резко обернулся, и с удивлением обнаружил Стивена Дариджа.
— Брат?
— Ловкий фокус, — сказал Стивен. — Очень удобно подглядывать. Как жаль, что ты отвлекся.
И между ними началась битва.
ГЛАВА 10ОСНОВЫ
Все свечи затрепетали, когда Бринна коснулась пальцами клавиш, и маленькая комната наполнилась музыкой. Леоф ждал, он едва не забыл, что нужно дышать.
И вот началось, Мери тихо пропела ноту, а потом внезапно, повторился тот же звук, который плыл со стороны таинственной женщины, сидевшей за клавишами. По спине Леофа пробежала дрожь, когда он понял, что она улавливает сам звук, и не в этом мире, а в другом. Всем своим существом он желал слышать то, что делают Бринна и Мери. Конечно, умом он все понимал, но его уши хотели слышать.
Затем вступила Ареана, начав с низких нот, но, постепенно поднимаясь все выше, уходя от первой темы, не касаясь ее, словно играли два глухих музыканта, не догадываясь о том, что рядом ведет свою мелодию другой. Некоторое время разные темы блуждали, постепенно сближаясь, но все еще существуя отдельно, пока не наступил потрясший его момент — и это несмотря на то, что Леоф этого ждал — все ноты слились воедино. Им овладел чистый ужас, и он вдруг понял, что категорически не хочет в этом участвовать.
Однако наступил его черед петь. Он коротко помолился, надеясь, что справится со своей партией.
В доме прозвучал единый аккорд, а потом раздался голос, взявший высокую чистую ноту. Нейл вздрогнул; голос напомнил ему испуганную стайку перепелов на обочине дороги. И что было более удивительным — неожиданность, или сам испуг?
Потому что голос принадлежал Бринне, а глубина единственной прекрасной ноты открывала дверь ко всему, чего он еще не знал о ней, и что хотел узнать. Нейлу было известно, что Бринна превосходно играет на арфе и других музыкальных инструментах, и ему нравится ее голос, но не подозревал, что он может быть таким сильным.
Нота стала слабеть и задрожала, и тогда к голосу Бринны присоединился второй голос, принадлежавший жене композитора. Песня вдруг перестала быть красивой, и Нейл вспомнил, как совсем недавно тонул в море, как доспехи тянули его ко дну, и он услышал одинокую зовущую песнь Дрэга, приветствующую его в холодных землях Брю-на-Тойне, страны без любви, света и памяти.
В этой музыке — в голосе Бринны — он вновь услышал песнь Дрэга.
Он немного отошел от дома, не столько из-за того, что музыка отталкивала его, а потому, что она влекла его к себе, как тяжелые доспехи тащили на морское дно, и он пытался сопротивляться влечению.
А потом возникло другое воспоминание.
Ему было семь лет, дело происходило в горах, он пас овец. Пасти овец было не таким уж трудном делом, и он немало времени проводил, лежа на спине, наблюдая за тучами, представляя, что это острова, где находятся диковинные королевства и народы, и маленький Нейл спрашивал себя: сумеет ли он найти дорогу к ним?
А потом он услышал звон колоколов и понял, что в гавань вошли корабли. Нейл вскочил на ноги, бросил коз и побежал вниз по склону, пока не увидел корабль своего отца и его широкий голубой парус и нос, на котором был вырезан Энверреу, скакун святого Мененна.
К тому моменту, когда он добрался до гавани, корабли уже пришвартовались. Его отец успел сойти на берег и раскрыл объятия, чтобы подхватить Нейла своими сильными грубыми руками.
— Па! — закричал Нейл.
В тот день солнце сияло таким золотом, какого Нейл не видел с тех пор никогда, хотя постоянно его искал, и ему довелось узреть нечто подобное во время сражения за ваэрд. А потом, стоя на деревянных досках причала, на глазах всех своих соратников, отец вытащил из своих вещей нечто длинное, обернутое в помасленную ткань поверх тюленьей шкуры.
Нейл быстро снял ткань, стащил шкуру и увидел свое первое копье с красивым блестящим наконечником и простым толстым древком.
— Его сделал сам святой Джевено, — сказал отец, но, увидев удивленное лицо Нейла, уточнил: — Точнее, это мой старый друг с острова Гуэл. Не святой, но достойный человек и хороший кузнец, и он сработал копье специально для тебя.
Никогда Нейл не гордился чем бы то ни было больше, чем этим сияющим на солнце наконечником копья и рукой отца, лежащей на его плече.
Но когда они пришли домой, началась совсем другая история. Его мать обняла отца и начала готовить ужин, но вдруг посмотрела на Нейла.
— А как же козы, Нейл? Неужели ты оставил их на горе, ведь я просила привести их домой.
— Извини, ма, — вспомнив, сказал он. — Я услышал колокола… — И захотел поскорее увидеть отца, конечно, но…
— Но ты не должен был забывать о своем долге, сын. А теперь пойди и приведи их домой.
Он отыскал коз, но в результате пропустил ужин. На небе уже появились звезды, когда Нейл вернулся домой, однако, отец его ждал.
— Извини, па, — сказал Нейл.
— А теперь послушай, — сказал отец. — Ты вырастешь, мы все очень на это рассчитываем, поэтому позволь мне кое-что тебе рассказать. Ты слышал, как я говорил о чести. Ты знаешь, что это такое?
— То, что получает воин, когда одерживает победу в сражении.
— Нет, иной мужчина никогда не участвует в битвах, но он наделен честью. А можно одержать победу в тысячах сражений, но не иметь чести. Ты еще услышишь множество историй о чести; мне рассказывали, что в некоторых, написанных при дворе на материке, речь идет о поступках, которые мужчина должен совершить, чтобы обладать честью. Но на самом деле, это очень просто. Честь состоит в том, чтобы делать вещи, которые, как ты знаешь, необходимо делать. Не те, которые вызовут одобрение остальных, не самые опасные вещи, не те, что принесут тебе самую большую славу. А то, что делать необходимо. Что сегодня было важнее того, о чем тебя просила мать?
— Я хотел тебя увидеть.
— И я хотел тебя увидеть, мой мальчик. Но, поступив так, ты потерял честь. Ты понимаешь?
— Да, па. Это трудно, не так ли? Откуда мне знать, что я должен делать?
— Ты должен понимать сам, — сказал отец. — Нужно слушать свой истинный голос. А теперь принеси свое копье. И я покажу тебе, как с ним обращаться.
Это было много лет назад, и вскоре он в первый раз воспользовался копьем. Нейл сломал его через две зимы. И еще через несколько лет умер его отец, и он стал жить у сэра Файла, научился обращаться с мечом, щитом и большим копьем, начал носить рыцарские доспехи, удостоился рыцарского звания и познакомился с рыцарским кодексом.
Элис о чем-то беседовала с Беримундом, чьи люди стояли, выстроившись в шеренгу у ворот. Нейл присоединился к ним.
— Прошу меня простить, принц, — сказал Нейл. — Не найдется ли у вас для меня пары копий?
— Вы можете взять мое копье, — ответил принц. — И запасное, если захотите.
— Благодарю вас, — сказал Нейл.
Беримунд принес ему два удобных, хорошо сбалансированных орудия убийства.
— Сэр Нейл, — сказал Беримунд, пока Нейл изучал копья. — Мне сообщили, что на дороге собирается отряд, который примерно вдвое превосходит нас числом.
— И вам известно, каковы их намерения?
— Нет, но я полагаю, что посланец из Ханзы наконец привез сообщение о том, что мой отец назначил награду за мою голову.
— Нам необходимо удерживать их всего в течение одного колокола, — сказала Элис.
Беримунд прикрыл глаза, возможно, прислушивался к музыке, или размышлял о чем-то другом.
— Нет, — возразил он. — Нам вообще не нужно их удерживать.
— Что вы имеете в виду? — спросил Нейл.
— Я не хочу, чтобы они атаковали меня так, как им нравится, — заявил принц. — Мои братья волки и я нападем на них там, где они собираются. Даже если мы потерпим поражение, у них не будет никаких оснований появляться здесь.
— Они могут искать Бринну.
— Мои люди распустили слух, что мы посадили ее на корабль, уплывающий в Сутстат. Даже если у кого-то и возникнет сомнение, им потребуется время, чтобы нас всех прикончить; они не оставят нас у себя за спиной, — Он усмехнулся. — Или предпочтут принца своему королю. До настоящего момента ко мне очень неплохо относились.