– И все-таки, где Имми? – спросил он.
– Я же сказала тебе, ее здесь нет.
– Но, Джул. – Парень схватил ее за предплечье, и на мгновение ей стало страшно. Она испугалась его сильных рук, намертво вцепившихся в ткань ее футболки, каким бы худым и слабым он ни казался. – Где же она, если не здесь? – очень медленно произнес он. Ее колотило от ощущения близости его тела.
– Не смей прикасаться ко мне, – отчеканила она. – Никогда. Ты понял?
Форрест отпустил ее руку и прошел в гостиную, где без приглашения плюхнулся на диван.
– Я думаю, ты знаешь, где она. Вот и все.
– Наверное, укатила в Париж на выходные. Отсюда можно очень быстро добраться через Евротуннель[46].
– В Париж?
– Думаю, да.
– Она что, просила не говорить мне, куда уехала?
– Нет, что ты. Мы даже не знали, что ты приедешь.
Форрест откинулся на спинку дивана.
– Мне нужно ее увидеть. Я отправил ей сообщение, но, видимо, Имми заблокировала мой контакт.
– У нее здесь местный телефон, с другим номером.
– Но она не отвечает и на мои письма по электронке. Вот почему я примчался. Я надеялся поговорить с ней.
Джул заварила чай, пока Форрест обзванивал отели. Ему пришлось сделать звонков двенадцать, прежде чем он нашел свободный номер, который смог забронировать на несколько ночей.
Врожденное высокомерие не позволяло ему рассчитывать на гостеприимство Имоджен.
Середина декабря 2016 года
Сан-Франциско, Калифорния
За два дня до своего приезда в Лондон Джул карабкалась по холмам Сан-Франциско с тяжелой статуэткой льва в рюкзаке.
Она обожала Сан-Франциско. Город выглядел в точности так, как его описывала Имми, – холмистый и причудливый, но в то же время величавый и элегантный. Сегодня Джул побывала на выставке керамики в Музее азиатского искусства. Выставку очень хвалила хозяйка ее квартиры.
Мэдди Чанг, домовладелица, худощавая лесбиянка лет за пятьдесят, предпочитала джинсы и курила на крыльце. Ей принадлежал маленький книжный магазинчик. Джул оплачивала наличными каждую неделю своего проживания в квартире на верхнем этаже дома в викторианском стиле. Мэдди с женой занимали два нижних этажа. Она всегда беседовала с Джул об истории искусств и художественных вернисажах. Женщина была очень добра и старалась окружить девушку заботой, которой, как ей казалось, так не хватает Джул.
Ближе к вечеру Джул вернулась домой и увидела, что на ступеньках крыльца сидит Брук Лэннон. Подруга Имми по колледжу Вассара.
– Я приехала раньше времени, – сказала Брук. – Так уж получилось.
С прошлой ночи кабриолет Брук стоял, припаркованный перед домом. Она собиралась приехать и забрать его, но Джул отправила ей эсэмэску, умоляя задержаться, чтобы поговорить.
Брук – толстобедрая, с квадратной челюстью и вечно прилизанными светлыми волосами, белой кожей и бледной помадой на губах – производила впечатление деревенщины. Она выросла в Ла-Хойе[47]. Брук любила выпить, в школе играла в хоккей, встречалась с кучей парней и даже одной девушкой, но никогда не влюблялась. Все эти подробности ее жизни стали известны Джул еще на Мартас-Винъярде.
Брук кое-как поднялась со ступенек и с трудом устояла на ногах.
– Ты в порядке? – спросила Джул.
– Не очень.
– Опять выпивала?
– Да, – сказала Брук. – И что с того?
Сгущались сумерки.
– Давай прокатимся, – предложила Джул. – По дороге и поговорим.
– Прокатимся?
– Это будет здорово. У тебя классная тачка. Дай мне ключи. – Такие автомобили обычно покупают стареющие мужчины, чтобы убедить себя в том, что они все еще сексуальны. Два сиденья, обтянутые светло-коричневой кожей, эффектно смотрелись на фоне изогнутого корпуса ярко-зеленого цвета. Джул задалась вопросом, не отец ли Брук владелец этой игрушки. – Я не могу позволить тебе сесть за руль, если ты выпила.
– Ты кто, полиция?
– Вряд ли.
– Шпионка?
– Брук!
– Серьезно, ты кто?
– Я не могу ответить на этот вопрос.
– Ха. Так говорят все шпионы.
Продолжать разговор казалось бессмысленным. Кажется, Брук уже не соображала.
– Как насчет пешей прогулки? – предложила Джул. – Я знаю одно местечко в национальном парке. Надо проехать через Золотые Ворота[48], и там открываются просто сумасшедшие виды.
Брук звякнула ключами от машины в кармане.
– Вроде уже поздновато.
– Послушай, – сказала Джул. – Между нами возникло некоторое недопонимание по поводу Имми, и я рада, что ты пришла. Давай просто обсудим это на нейтральной территории. Моя квартира – не самое лучшее место для разговора.
– Не знаю, хочу ли я говорить с тобой.
– Ты ведь приехала пораньше, – сказала Джул. – Значит, ты хочешь поговорить со мной.
– Ладно, поговорим, обнимемся и все такое. Это обрадует Имми. – Брук перестала упрямиться и отдала ключи.
Как же глупеют люди, когда напиваются, подумала Джул.
Погода за пару дней до Рождества явно не благоприятствовала прогулкам на кабриолете, но Брук все равно настояла на том, чтобы ехать с откинутым верхом. Джул надела джинсы, сапоги и теплый шерстяной свитер. Ее рюкзак лежал в багажнике, и в нем – бумажник, запасной свитер и чистая футболка, бутылка воды с широким горлышком, упаковка влажных салфеток, черный мешок для мусора и статуэтка льва.
Брук достала из своей сумки наполовину пустую бутылку водки, но пить не стала. Она почти сразу уснула.
Джул пришлось тащиться через весь город. К тому времени, как они добрались до моста Золотые Ворота, ее уже трясло от злости. Езда на черепашьей скорости порядком изматывала нервы. Она разбудила Брук, толкнув ее локтем.
– Мост, – сказала она. – Смотри. – Красавец-мост нависал над ними, оранжевый и величественный.
– Излюбленное место самоубийц, – откликнулась спросонья Брук.
– Что?
– Это второй по популярности в мире мост самоубийц, – сказала Брук. – Я где-то читала.
– А первый какой?
– Мост на реке Янцзы. Забыла название. Я когда-то интересовалась такими вещами, – призналась Брук. – Люди думают, что это так поэтично – прыгать с моста, вот и сигают. А вот, скажем, покончить с собой, истекая кровью в ванне – полная лажа. Вот что на себя надеть, чтобы красиво истекать кровью в ванне?
– Да ничего не надо надевать.
– А ты откуда знаешь?
– Просто знаю. – Джул пожалела о том, что втянула Брук в этот разговор.
– Я не хочу, чтобы люди видели меня голой, когда я умру! – прокричала Брук в темноту под мостом. – Но и не хочу валяться в ванне одетой! Это неудобно!
Джул пропустила ее слова мимо ушей.
– В любом случае, сейчас строят заграждения, чтобы никто не мог спрыгнуть, – продолжила Брук. – Здесь, на Золотых Воротах.
Они съехали с моста в тишине и свернули в сторону парка.
Спустя какое-то время Брук добавила:
– Мне не следовало заводить этот разговор. Не хочу подкидывать тебе идеи.
– У меня нет никаких идей.
– Не убивай себя, – сказала Брук.
– Я и не собираюсь.
– Я ведь теперь твоя подруга, верно? Тогда скажу тебе прямо: с тобой что-то не так.
Джул не ответила.
– Я выросла в обычной, психически здоровой семье, – снова заговорила Брук. – Мы всегда вели себя правильно, как все нормальные люди. Настолько правильно, что мне хотелось выколоть себе глаза. Так что в этих делах я эксперт. А ты? С тобой что-то не в порядке. Тебе не помешало бы обратиться за помощью, вот я о чем.
– Для тебя норма – это куча денег.
– Нет, вовсе нет. Вивиан Абромовиц учится на полной стипендии в Вассаре, но про эту ведьму не скажешь, что она ненормальная.
– Ты считаешь нормой возможность получать все, чего хочешь, – возразила Джул. – Когда все легко дается. Но это не так. Большинство людей не получают то, чего они хотят, никогда. Перед ними захлопываются все двери. Они вынуждены все время бороться. Они не живут в твоей волшебной стране с кабриолетами, идеальными зубами, путешествиями по Италии и меховыми манто.
– Ну, вот, – воскликнула Брук. – Ты только что доказала мою правоту.
– В каком смысле?
– Это же ненормально – говорить такие вещи. Ты вернулась в жизнь Имми спустя много лет, и вот проходит всего несколько дней, и ты уже переехала в ее дом, берешь ее вещи, плаваешь в ее офигительном бассейне и позволяешь ей оплачивать твои стрижки. Ты поступила в свой гребаный Стэнфорд, и – ба! – лишилась стипендии, но не делай вид, будто ты говоришь от имени девяноста девяти процентов обездоленных. Никто не захлопывает перед тобой двери, Джул. К тому же никто не носит шубы, потому что, черт возьми, это даже неэтично. Я имею в виду, может, чья-то бабушка и носит, но только не мы, обычные люди. И я не сказала ни одного дурного слова о твоих зубах. Фу! Тебе нужно научиться расслабляться и быть человеком, если ты хочешь иметь настоящих друзей, а не тех, кто просто терпит тебя.
Остаток пути прошел в гробовом молчании.
Припарковав машину, Джул достала свой рюкзак. Вытащила из карманов джинсов перчатки и надела их.
– Давай оставим телефоны в багажнике, – предложила она.
Брук устремила на нее долгий взгляд.
– Да, хорошо. Мы же на природе, – невнятно пробормотала она заплетающимся языком.
Джул заперла багажник и убрала в карман ключи от машины. Девушки подошли к информационному стенду на краю парковки. На нем разными цветами были отмечены пешеходные тропы.
– Пойдем к смотровой площадке. – Джул указала на тропу, выделенную голубым цветом. – Я уже там бывала.
– Мне все равно, – сказала Брук.
Длина маршрута туда и обратно составляла чуть более шести километров. В парке почти никого не было – уже порядком похолодало, к тому же приближалось Рождество. День подходил к концу, и несколько семей спешили на полупустую парковку, к машинам. Уставшие дети ныли, родители несли на руках малышей. Когда Брук и Джул начали подниматься в гору, тропа совсем опустела.