Она просматривала местные газеты, но не находила никаких новостей.
Джул купила в супермаркете краску для волос и обесцветила пряди, воспользовавшись зубной щеткой. Она училась улыбаться, не показывая зубов. Морщиться от хронической боли в шее.
Наконец, адвокат прислал по электронной почте образец завещания. Джул распечатала его в бизнес-центре гостиницы. Она сложила документы в чемодан и решила, что ждала достаточно долго. Джул купила билет до Сан-Франциско на имя Имоджен. И выписалась из отеля, рассчитавшись за оба номера.
Вторая неделя сентября 2016 года
Кулебра, Пуэрто-Рико
За две с половиной недели до своего отъезда в Сан-Франциско Джул тряслась рядом с Имоджен на заднем сиденье «джипа» по ухабистой дороге из аэропорта Кулебры. Имми забронировала курортный отель.
– Я приезжала сюда с семьей моей подруги Битси Коэн, когда нам было по двенадцать. – Имми обвела рукой мелькающие за окном виды. – Битси после аварии на велосипеде зашили челюсть. Помню, она целыми днями пила только безалкогольные дайкири. Никакой еды. Однажды утром мы отправились на яхте к крошечному островку, Кулебрита. Там черные вулканические скалы, я в жизни ничего подобного не видела. Мы занимались снорклингом, но Битси с ее челюстью он был противопоказан, и она ужасно бесилась.
– Мне один раз тоже зашивали челюсть. – Джул сказала правду, но тотчас пожалела об этом. На самом деле история была не из веселых.
– Что случилось? Ты упала с мотоцикла одного из стэнфордских бойфрендов? Или тебя покалечил все тот же тренер-злодей?
– Это была драка в раздевалке, – соврала Джул.
– Еще одна? – Имми выглядела немного разочарованной.
– Ну, только на этот раз мы были голые, – сказала Джул, чтобы развеселить ее.
– Да ладно.
– После тренировки по бегу в десятом классе. Короче, битва нагишом, в душевой, трое против одного.
– Прямо как в порнушке про тюрьму.
– Не так сексуально. Мне сломали челюсть.
– Лошади, – вклинился в разговор таксист, показывая вперед. Так и есть: три лошадки с умильно косматыми гривами застыли посреди дороги. Водитель посигналил.
– Не надо их пугать! – воскликнула Имоджен.
– Они не боятся, – сказал таксист. – Смотрите. – Он снова нажал на клаксон, и лошади медленно двинулись в сторону, не выказывая особого недовольства.
– Ты любишь животных больше, чем людей, – заметила Джул.
– Люди – уроды, что лишний раз подтверждает история, которую ты только что рассказала. – Имоджен достала из сумки пачку салфеток и промокнула лоб. – Ты когда-нибудь видела лошадей-уродов? Или коров? То-то же. И не увидишь.
Таксист снова вставил словечко.
– А змеи?
– Они не уроды, – сказала Имми. – Змеи пытаются выжить, как и все остальные.
– А как же ядовитые? – возразил таксист. – Они же опасны.
– Змеи кусают, когда напуганы. – Имми подалась вперед. – Они нападают, чтобы защитить себя.
– Или если им хочется есть, – добавил таксист. – Хотя бы раз в день. Ненавижу змей.
– Мышке легче умереть от укуса гремучей змеи, чем, скажем, попасть в лапы коту. Кошки играют со своей добычей, – ответила Имми. – Дразнят, дают ускользнуть, а потом снова настигают.
– Выходит, и коты еще те засранцы, – подвел итог водитель.
Джул рассмеялась.
Они остановились перед отелем. Имми заплатила таксисту американскими долларами.
– И все-таки я за змей, – сказала Имоджен. – Мне они нравятся. Спасибо за поездку.
Таксист вытащил их чемоданы из багажника и укатил.
– Когда ты встретишься со змеей, вряд ли она тебе понравится, – сказала Джул.
– А вот и нет. Я бы полюбила ее и приручила. Носила бы на шее, как ожерелье.
– Ядовитую змею?
– Конечно. Я же привезла тебя сюда, верно? – Имоджен обняла ее одной рукой. – Буду кормить тебя вкусными мышками и другими лакомствами для змеек, позволю тебе лежать на моих плечах. А всякий раз, когда в этом возникнет необходимость, ты, голая, будешь душить моих врагов насмерть. Идет?
– Змеи всегда голые, – заметила Джул.
– Но ты – особенная змея. Большую часть времени ты будешь в одежде.
Имми проследовала вперед, в фойе отеля, волоча за собой два своих чемодана.
Отель, выдержанный в бирюзовых тонах, поражал своим гламурным шиком и привлекал толпы туристов. Все вокруг утопало в зелени и ярких экзотических цветах. Джул и Имоджен поселились в соседних номерах. Отель располагал двумя бассейнами и собственным пляжем, который тянулся длинной белой полосой с причалом на дальнем конце. В меню ресторана преобладали рыба, морепродукты и тропические фрукты.
Распаковав багаж, они встретились за ужином. Имми выглядела свежей и счастливой от обилия великолепной еды. Она не выказывала ни малейшего признака тревоги или чувства вины. Просто существовала в своем красивом мире.
После ужина они отправились вниз по дороге к местечку, которое в Сети описывали как бар экспатов. Большую часть помещения занимала круглая барная стойка в центре с барменом. Они взобрались на плетеные стулья. Имми заказала «Калуа» со сливками, а Джул предпочла диетическую колу с ванильным сиропом. Народ подобрался общительный. Имоджен тут же вступила в разговор с немолодым белым мужчиной в гавайской рубашке. Он рассказал, что вот уже двадцать два года живет на Кулебре.
– У меня был небольшой бизнес с травкой, – признался мужчина. – Я выращивал ее в своей гардеробной – подсветка, все дела, – а потом продавал. Это было в Портленде. Кто мог подумать, что мой бизнес кому-то помешает. Но копы загребли меня, и когда я вышел под залог, тут же взял билет на рейс до Майами. Оттуда на лодке перебрался в Пуэрто-Рико, а дальше на пароме – сюда. – Он жестом попросил у бармена еще пива.
– Так вы в бегах? – уточнила Имми.
Он фыркнул.
– Подумайте сами: я не считал свой бизнес криминальным, а значит, и не заслуживал уголовного преследования. Просто переехал на новое место жительства. Я ни от кого не скрываюсь. Здесь все меня знают. Правда, не знают моего имени, указанного в паспорте, но это неважно.
– И что за имя? – заинтересовалась Джул.
– Этого я вам не скажу, – рассмеялся он. – Точно так же, как не говорю и им. Здесь никому до этого нет дела.
– А чем вы зарабатываете на жизнь? – поинтересовалась Джул.
– Очень много американцев и богатых пуэрториканцев имеют здесь недвижимость для пляжного отдыха. Я ухаживаю за их домами. Платят наличными. Охрана, ремонт и все такое.
– А как же ваша семья? – спросила Имми.
– У меня не так много родни. Здесь есть подружка. Мой брат знает, где я нахожусь. Приезжает ко мне в гости раз или два в год.
Имоджен наморщила лоб.
– Вам никогда не хотелось вернуться?
Мужчина покачал головой.
– Даже не думал об этом. Когда слишком долго живешь вдали от дома, кажется, что уже и возвращаться не к кому и незачем.
Следующие три дня они провели у огромного, изогнутой формы бассейна, окруженного зонтиками и бирюзовыми шезлонгами. Джул, как та змея, обвилась вокруг шеи Имоджен. Они читали. Имоджен смотрела кулинарные видео-ролики на YouTube. Джул потела в тренажерном зале. Имоджен нежилась на спа-процедурах. Они купались и гуляли по пляжу.
Имоджен много пила. Официанты сбились с ног, подавая ей «Маргариту» к бассейну. Но она не выглядела грустной. Волшебная эйфория побега с Мартас-Винъярда не отпускала их несколько дней. Джул полагала, что они вышли победительницами. Именно о такой жизни мечтала Имоджен – свободной от амбиций и ожиданий, когда некому угождать и некого разочаровывать. Вдвоем они просто существовали, и медленно тянулись дни, напоенные ароматом кокоса.
Поздним вечером четвертого дня Джул и Имми сидели на открытом воздухе, погрузив ноги в горячую ванну, как часто бывало в доме Имми на Мартас-Винъярде.
– Может, мне все-таки вернуться в Нью-Йорк? – задумчиво произнесла Имоджен. – Надо бы повидаться с родителями.
Девушки совсем недавно поужинали. Имми потягивала через соломинку коктейль «Маргарита» из пластикового стаканчика с крышкой.
– Нет, не надо, – сказала Джул. – Останься здесь со мной.
– Помнишь того парня в баре? Он сказал, что, чем дольше живешь вдали от дома, тем меньше хочется вернуться. – Имоджен встала и стянула с себя рубашку и шорты, оставшись в цельном купальнике бронзового цвета с позолоченным кольцом на груди и глубоким вырезом. Она медленно погрузилась в горячую ванну. – Я не хочу сжигать мосты. Ведь там мои родители. Но в то же время я ненавижу дом. Там все… наводит на меня тоску. Взять хотя бы мой последний приезд – я тебе не рассказывала? Про зимние каникулы?
– Нет.
– Я уехала из колледжа и так радовалась, что могу наконец вырваться на волю. Я завалила политологию. Брук и Вивиан все время грызлись. Айзек меня бросил. И что ты думаешь? Дома я застаю отца в плачевном состоянии. Мама постоянно в слезах. Мой глупый страх беременности, драма с подругами, проблемы с парнем, плохие оценки – все казалось слишком мелочным, чтобы даже заикаться об этом. Отец буквально усыхал, прикованный к кислородной маске. Кухонный стол был завален лекарствами. Однажды он схватил меня за руку и прошептал: «Принеси своему старику бабку[62]».
– Что такое бабка?
– Ты никогда не ела бабку? Это как плюшка с корицей, только в сто раз вкуснее.
– Ты принесла?
– Я пошла и купила шесть бабок и давала ему каждый день по одной, пока не закончились зимние каникулы. И у меня возникало ощущение, что я могу хоть чем-то помочь, хотя на самом деле мы бессильны перед его болезнью. В день моего отъезда, уже по дороге в Вассар, куда меня вызвалась подбросить мама, я вдруг испытала настоящий ужас. Поняла, что не хочу видеть Вивиан. Или Брук. Или Айзека. Колледж показался бессмыслицей – та же школа, где из меня должна получиться дочь по образу и подобию моей мамы. Или девушка, которую лепил из меня Айзек. В любом случае, не та, какой