Мистер Терби встал перед этой импровизированной шпалерой, пригладил ладонями седую шевелюру, затем развел в стороны руки, приглашая Кристину и Грегори подойти ближе.
Грегори взял Кристину за руку и, обогнув массивный стол, пошел к окружному секретарю, остановившись по его знаку шагах в десяти от него.
Придав лицу умильное выражение, окружной секретарь приступил к церемонии бракосочетания.
— Дорогие любящие друг друга молодые люди… — начал он.
Грегори сжал Кристине ладонь. Она взглянула на него, он ей улыбнулся.
Ну вот, сейчас произойдет то, о чем она втайне мечтала! Но все-таки почему Грег выбрал ее? У них в классе многие девочки открыто с ним кокетничают, строят глазки, стараются ему понравиться. Спросить бы, почему он все-таки предпочел ее? А зачем было спрашивать? Наверное, Грег ее любит…
Она ведь тоже очень любит его, он, скорее всего, это знает, а настоящей любовью всегда дорожат. Разве не так?
— …наденьте вашей избраннице кольцо на безымянный пальчик, — донеслось до нее.
Кольцо?!
Нет никакого кольца…
Как же быть?
Что теперь делать?!
Кристина и Грегори посмотрели друг на друга, на мистера Терби, обвели взглядом комнату, словно кольцо каким-то чудесным образом вот-вот должно материализоваться из воздуха…
— Минуточку… — произнес Грегори в раздумье и сунул руку во внутренний карман куртки.
Что там у него? К величайшему изумлению Кристины, он вытащил небольшой выкидной нож. Раздался щелчок, из рукояти вынырнуло лезвие.
Окружной секретарь сначала остолбенел, а когда Грегори шагнул к нему, попятился.
— Молодой человек, в чем, собственно, дело? — подал голос ошарашенный делопроизводитель.
— Секундочку… — откликнулся Грегори, срезая со шпалеры миниатюрное проволочное крепление в виде колечка.
Убрав нож, он подошел к Кристине и надел ей на палец импровизированное обручальное кольцо. Она тотчас вытянула руку и, одарив Грега восторженным взглядом, сказала:
— Класс! Колечко стильно смотрится… Греги, ты просто самый-самый… ты…
— Согласны ли вы стать его законной супругой? — прервал ее мистер Терби.
— Да! — просияла Кристина.
— А вы, — обратился секретарь к Грегори, — согласны ли вы взять ее в жены?
— Да, согласен!
Завершение процедуры происходило наспех: окружной секретарь явно торопился.
— Объявляю вас мужем и женой, — буркнул он скороговоркой. — Пока я произвожу запись регистрации брака, мой помощник сделает вам на память моментальный снимок на фоне нашей красочной композиции. Поцелуйте свою нареченную!
Первый в ее жизни поцелуй произвел на Кристину ошеломляющее впечатление.
Боже! Скоро она останется с Грегом наедине и тогда…
Счастье стояло у горла.
До мотеля на окраине городка они домчались на видавшем виды мотоцикле Грега в считанные минуты. Управляющий вручил Грегори Примо электронную карточку-ключ от номера, который они сняли на пару суток.
Грегори не верил своему счастью. Кристина сказала «Да!». Святая мадонна, неужели это не сон?
Прежде чем вставить в прорез замка пластиковую карточку, Грегори обнял Кристину и со страстной нежностью поцеловал ее в губы.
— Грег, милый, я не верю своему счастью, — шепнула она.
У Грегори от волнения спазм перехватил горло.
Издав какой-то сдавленный звук, он подхватил жену на руки и внес свою драгоценную ношу в их временное пристанище — дешевый номер в гостинице для автотуристов и водителей-дальнобойщиков, с уровнем комфорта трехзвездочного отеля. Но зато с отдельным входом и парковкой, где его железный конь «отдыхал» сейчас под навесом возле дверей.
Опустив Кристину на пол, покрытый ковролином оливкового цвета, Грегори подошел к окну, задернул такого же оттенка тяжелые шелковые шторы и обернулся.
Кристина стояла посреди комнаты, необыкновенно красивая в образовавшемся полумраке, и смотрела на него глазами полными восторга, восхищения и любви.
Милая, нежная!.. Он подошел к ней, поцеловал в плечо, с которого сползла бретелька сарафана.
— Греги, пожалуйста, посади Мердока в кресло, — сказала она.
— Да, дорогая.
— Пожалуйста, расстегни молнию на спине, — попросила она, когда он вернулся и обнял ее.
Он повиновался. И сарафан, скользнув вниз, на секунду задержался у нее на бедрах, а потом упал к ее ногам пышным облаком, через которое она переступила…
Милая, любимая, нежная!.. Он приник губами к ее груди в батистовом лифчике, вышитом английской гладью.
— Теперь расстегни лифчик, — сказала она вполголоса, задержав дыхание.
Спустя мгновение он был на седьмом небе от восторга и неведомого ему счастья.
— Мадонна, моя мадонна! — воскликнул Грегори, покрывая поцелуями ее божественную грудь.
— Какое блаженство! — сказала она. — Сними же наконец свою куртку…
Он бросил куртку на стул, прижал Кристину к себе и замер: желание накатило на него и уже не отпускало.
Как-то на уроке Джона Мердока всем классом обсуждали проблему воздержания, точнее — ранних половых связей, чреватых самыми непредсказуемыми последствиями, вплоть до бесплодия. И вот тогда Кристина ему сказала, что она девственница и что свою девственность преподнесет в качестве подарка лишь тому, кому суждено стать ее мужем.
С этой минуты Грегори начал ее боготворить. Ее присутствие, близость делали его слишком чувствительным, чтобы стать чувственным, а его жизнь вообще стала чередой дней, наполненных сомнениями и терзаниями.
А что, если она выберет своим суженым не его, а другого? Что тогда? И вот свершилось: она его жена. Святая мадонна, какое это счастье! Кристина его выбрала, его… Отныне они будут всегда вместе и никогда не расстанутся. Ни на минуту!
А ведь когда сегодня утром, во время школьного завтрака, он сказал ей: «Давай поженимся!», то подумал, что Кристина, как обычно, весело рассмеется и обратит все в шутку. А она неожиданно побледнела и тихо спросила: «Ты это серьезно?» Он, помнится, молча кивнул, заглянув ей в глаза. И тогда она ответила, что согласна. А он сразу испугался, вдруг она передумает? Нет, нельзя этого допустить! Нужно сделать все от него зависящее, чтобы у нее не осталось времени на раздумья. Вот и все! Но зато теперь у него в кармане брачное свидетельство, где сказано, что Кристина Клейн — его жена, а он, Грегори Примо, ее муж.
Правда, ее состоятельный папаша — окружной шериф, а его отец, обремененный многочисленным семейством, переехавшим в Штаты из Палермо шесть лет назад, всего лишь владелец лавчонки недорогой обуви. Ну и что из того, что он, Грегори Примо, пока не сильно богат, мягко говоря? Да он горы свернет, но сделает все, чтобы его жена ни в чем не знала отказа! Уж это точно.
— Грег, милый, я так счастлива! — прошептала Кристина, вернув его к действительности.
— Кристи, милая, моя дорогая, любимая… — произнес он срывающимся голосом.
Кристина слегка отстранилась, расстегнула ремень у него на брюках, вытянула подол рубашки, расстегнула одну пуговицу, другую…
Господи, что же это с ним?! Прочь все преграды! В одно мгновение Грегори освободился от всей своей одежды и остался в одних трусах.
Кристина обвила Грега руками за шею и приникла к его мускулистому торсу.
— Кристи, если бы ты знала, как страстно я хочу тебя! — сказал он хриплым голосом.
— Я знаю… — сказала она. Помолчав, добавила: — Но я хочу, чтобы и ты кое-что знал. Нет, чтобы запомнил на всю оставшуюся жизнь. Греги, я, твоя жена, буду всегда, при любых обстоятельствах соблюдать клятву верности супружескому долгу, которую ты и я полчаса назад повторяли за мистером Терби. Я навеки с тобой, Греги, и в печали и в радости, в болезни и добром здравии, и никогда тебя не покину, что бы ни случилось. А ты?
Грегори молча кивнул.
— Я буду тебе хорошей женой… — Кристина запнулась. — Во всем, понимаешь, во всем. Вот сейчас, например, я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной, хотя это, как ты знаешь, у меня в первый раз, и я не знаю, что это такое…
— Кристи, я навеки твой, — сказал Грегори, поцеловал ее и повел к кровати.
В этот момент у него за спиной раздался чудовищный грохот. Распахнулась и, едва не слетев с петель, ударилась о стену дверь. В комнату хлынул яркий солнечный свет.
— Успел! Мать честная, успел… — рявкнул мужской голос.
Кристина обернулась и ахнула.
— Папочка, папа! — вскрикнула она в ужасе. — Господи, что же это такое? Зачем?
Грегори мгновенно заслонил собой Кристину от мечущих громы и молнии глаз ее отца и не лишенных любопытства нескромных взглядов помощника шерифа и менеджера отеля.
Глотая тихие слезы, Кристина молча одевалась у него за спиной.
— Папа, папочка… — произнесла она погодя дрожащим голосом, — послушай… Если хочешь знать, я…
— Дома поговорим! — оборвал ее отец. — Надеюсь, моя дорогая, ты теперь хотя бы отучишься метать бисер перед…
— Папа, ну папа же…
— Приступайте, — обернулся шериф к своему помощнику, стоявшему с парой наручников в проеме дверей.
— Папочка, выслушай меня, прошу тебя… Зачем все это?
— А затем, что в моем округе произошло ограбление, и у меня есть все основания приструнить этого отпетого… твоего дружка.
Грегори не произнес ни единого слова, когда помощник шерифа защелкнул наручники у него на запястьях, и потом, когда тот голосом, лишенных всяческих эмоций, перечислял права, какими обладает арестованный Грегори Примо.
Испытывая жгучий стыд — не за себя, а за Кристину, оказавшуюся в ситуации, какую и врагу не пожелаешь! — он совестился встретиться с ней взглядом.
— Вы не имеете никакого права! Снимите наручники! — кинулась она к помощнику. — Он ни в чем не виноват, он не сделал ничего такого, чтобы его арестовывать!
Грегори молчал. Кристина взяла его за руку, и он, выпрямившись и стараясь не смотреть на нее, тихо сказал:
— Кристи, не мешай человеку выполнять свои обязанности.
— Но ведь ты, ты же не…
Он резко отвернулся от нее, и она осеклась. А он в ту же секунду понял, что Кристина готова допустить худшее. Что ж, значит, так тому и быть! Обвинять кого бы то ни было в предвзятости он, конечно, не станет. Он уже давно свыкся с предубежденностью властей одного его считать виновным во всякого рода нарушениях общественного порядка. Господи, пусть другие думают о нем все что угодно, но Кристина… Неужели поверила? Ведь он всегда был перед ней нараспашку. Какие они были счастливые!..