Но потом Мари видит твою стрижку и говорит, что ты выглядишь как кинозвезда, и когда ты снова смотришь на себя в зеркало, ты, пожалуй, понимаешь, что она имела в виду.
Через полгода ты решаешь взяться за пианино.
И вот, пока ты идешь в музыкальный магазин, ты приводишь в движение целый пласт своей жизни.
Я могла бы начать с того, чтобы попробовать брать уроки игры на фортепиано. Но я решила взять быка за рога. Я хотела чем-нибудь занять руки, когда бывала дома. Можно было выбрать одно из двух – либо пианино, либо стряпня, стряпня показалась мне грязной работой.
Поэтому я нашла в Уотертауне магазин подержанных инструментов и в одно воскресное утро поехала туда.
Когда я входила в него, звякнул дверной колокольчик и створки дверей ударились друг о друга, сомкнувшись за моей спиной. В магазине пахло кожей. Все стены были заполнены висящими рядами гитарами. Я нашла стойку с журналами и минуту рылась в них, не уверенная в том, что я, в сущности, ищу.
Внезапно я почувствовала себя некомфортно, совершенно не в своей тарелке. Я не знала, какие задать вопросы и кому их задать.
Стоя там, в окружении саксофонов, труб и разных музыкальных инструментов, названий которых я не знала, я поняла, что мне это не по зубам. Я склонялась к тому, чтобы отказаться от этой идеи, развернуться и поехать домой. Отойдя на шаг от стойки с журналами, я наткнулась прямо на два бронзовых барабана. Они зазвенели, когда я случайно столкнула их друг с другом. Поправив их, я огляделась вокруг, чтобы понять, видел ли меня кто-нибудь.
В нескольких шагах от меня стоял продавец. Он смотрел на меня и улыбался.
Я застенчиво улыбнулась в ответ, а затем опять повернулась к журналам.
– Привет, – сказал продавец. Теперь он стоял совсем рядом со мной. – Ты играешь на литаврах?
Я взглянула на него и по глазам поняла, что он узнал меня в тот же момент, когда я узнала его.
– Сэм? – сказала я.
– Эмма Блэр… – произнес он, отпрянув.
– О боже, – запричитала я. – Сэм Кемпер. Я даже не… Я не видела тебя…
– Десять лет или, возможно, больше, – сказал он. – Классно. Ты… ты выглядишь замечательно.
– Спасибо, – сказала я. – Ты тоже.
– Как твои родители?
– Хорошо, – ответила я. – В самом деле, хорошо.
На минуту между нами повисло молчание, я пристально вглядывалась в него, удивляясь, как сильно он изменился. Я пыталась вспомнить, всегда ли у него были такие сногсшибательные глаза. Они были карие и такого теплого оттенка, что казались очень добрыми и терпеливыми, будто смотрели на все с состраданием. Или, может быть, я просто проецировала на его лицо связанные с ним самим воспоминания.
Но в том, что, возмужав, он превратился в привлекательного мужчину, сомневаться не приходилось. Его лицо стало чуть более угловатым, в нем угадывался характер.
Я поняла, что не свожу с него глаз.
– Ты теперь играешь на литаврах? – спросил Сэм.
Я посмотрела на него так, словно он говорил по-французски.
– Что? – переспросила я.
Он указал на бронзовые барабаны за моей спиной.
– Я видел тебя рядом с литаврами и подумал, что ты, возможно, начала играть.
– О, – сказала я. – Нет-нет. Ты же знаешь меня, я ни на чем не играю. То есть если не считать того случая, когда нас заставили выучить на флейте песню «У Мэри был барашек», но, думаю, вряд ли это считается.
Сэм засмеялся:
– Это не совсем литавры, но думаю, что считается.
– Никто из нас не умел играть на той куче инструментов, которыми владел ты, – сказала я. – Их было шесть?
Сэм стыдливо улыбнулся:
– На самом деле с тех пор я добавил к ним еще немного. Впрочем, на большинстве из них я играю, как любитель.
– А я только на флейте. О! – внезапно вспомнив, воскликнула я. – Я также играла на пальцевых тарелочках на концерте в честь окончания школы! Значит, на двух.
Сэм засмеялся:
– Тогда ты профессионал! Мне следовало бы проконсультироваться у тебя.
Я подыграла ему, притворившись скромным гением.
– Ну, пальцевые тарелочки – это довольно просто. Главное, приладить их на пальцах и стучать ими друг о друга, издавая звенящий звук. – Я радостно стукнула указательными пальцами друг о друга, показывая, как это делается. – С пальцевыми тарелочками все зависит от уверенности в себе.
Сэм снова рассмеялся. С ним я всегда чувствовала себя так, будто смешнее меня никого нет.
– А после них нет предела совершенству, – сказала я. Я знаю девушку, которая начинала играть на пальцевых тарелочках, а теперь она играет на настоящих тарелках.
Я почувствовала легкую растерянность, как если бы то, что он смеялся, давало мне право разыгрывать банальную комедию. Но он снова рассмеялся, искренне. И моя тревога постепенно растаяла.
– На самом деле все это вранье. То есть я действительно играла на пальчиковых тарелках, но… Я подумываю о том, чтобы научиться играть на пианино. Вот почему я стою посреди магазина и выгляжу по-настоящему озадаченной.
– А, – сказал он, кивая головой. – Что же, если хочешь услышать мое мнение…
– Хочу, – сказала я. – Именно твое мнение я и хочу услышать.
Он улыбнулся:
– Тогда я полагаю, что тебе нужно обратить внимание на синтезатор «Yamaha PSR», который стоит за драм-машинами. У него всего шестьдесят одна клавиша, и они без утяжеления, но, если ты только начинаешь или если ты не уверена, что твое увлечение продлится всю жизнь, мне кажется, глупо тратить четыреста долларов на клавишный инструмент. Но это всего лишь мое мнение.
– Нет, это отличный совет. Не хочешь ли показать мне один из тех инструментов, о которых ты говоришь?
– О, – сказал он, словно удивляясь тому, что я действительно слушала его. – Разумеется. Думаю, там в глубине стоит один.
Сэм развернулся и направился в глубь магазина. Я последовала за ним.
– Ты по-прежнему много играешь на фортепьяно? – спросила я его.
Кивнув, он обернулся и вскользь посмотрел на меня.
– Да, ради удовольствия, – сказал он, останавливаясь у небольшого синтезатора, лежавшего на прилавке. – Возможно, вот этот отлично подойдет тебе.
Я пробежалась пальцами по клавишам. Звука не было, если не считать глухого стука клавиш, ударяющих о панель.
– Я думаю, он не включен в сеть… – сказал Сэм.
– Точно. Тогда понятно. – Я была не без основания сконфужена тем, что пыталась играть на не включенном в розетку синтезаторе, возможно, еще больше, чем тогда, когда за несколько месяцев до этого один покупатель сказал мне, что у меня расстегнулась молния на брюках.
– Ох, уф… – Он наклонился, чтобы посмотреть на ценник. Инструмент стоил почти на половину больше того, что я рассчитывала потратить.
Я решила, не задумываясь о завтрашнем дне, купить его.
– Отлично, я беру.
Он засмеялся:
– Ты серьезно?
– Да, – сказала я. – Нужно с чего-то начинать, не так ли?
– Полагаю, что так, – сказал он.
Повисла тишина.
– Круто, – сказала я. – Не могу поверить, что наткнулась на тебя.
– Понимаю! – сказал Сэм. – Возможно ли это?
– Ну, если мы с тобой живем в одном городе, я думаю, что вполне возможно.
Сэм засмеялся:
– Просто я предполагал, что ты живешь где-то в Калифорнии.
Я кивнула, неуверенная в том, что известно Сэму.
– Да, ну, ты знаешь.
Сэм мрачно кивнул.
– Да, – сухо произнес он. – Я слышал о тебе.
И тогда я поняла, что ему все известно. И я почувствовала непреодолимое желание убежать от него как можно дальше и как можно скорее.
– Ладно, родители будут рады услышать, что дела у тебя идут хорошо, – сказала я. Спасибо за помощь, Сэм. Я была очень рада повидаться с тобой.
Отдернув руку, я смотрела на Сэма, удивленного тем, что я прерываю разговор.
– О да, конечно, – сказал он.
А потом я извинилась и направилась к кассе.
– Вам кто-нибудь помог сегодня с покупкой? – спросила меня сидящая за кассой женщина, возвращая мне кредитку.
– Хм? – не поняла я ее. Взяв кредитку, я положила ее обратно в отделение бумажника.
– Кто-нибудь из продавцов помог вам сегодня сделать выбор? – спросила она.
– О, – сказала я. – Мне помог Сэм. Он – замечательный.
– Сэм?
– Да.
– Здесь нет ни одного сотрудника по имени Сэм.
Минуту я раздумывала, не увидела ли я привидение.
– Сэм Кемпер, – сказала я. – Он просто посоветовал мне этот синтезатор.
Женщина покачала головой, сомневаясь в моих словах.
Я огляделась, переводя взгляд слева направо, потом встала на цыпочки, чтобы рассмотреть получше. Но его нигде не было. Мне показалось, что я, возможно, схожу с ума.
– Он шести футов ростом, носит черную майку, с легкой щетиной… Кассирша смотрела на меня так, будто знала, о ком я говорю. Я продолжала: – С красивыми глазами.
– О да, я знаю, кого вы имеете в виду.
– Отлично.
– Этот парень не работает здесь, – сказала она.
– Что значит не работает здесь?
– Он – покупатель. Впрочем, он часто заходит.
Вздохнув, я закрыла глаза. Я все время разговаривала с ним как с продавцом.
– Я ошиблась, – сказала я. – Я – идиотка.
Она захохотала.
– Не переживайте. – Женщина протянула мне чек. – Вам нужна помощь, чтобы донести это до машины?
– Гм… – Глядя на инструмент, я раздумывала, смогу ли я донести его сама. – Думаю, я справлюсь. Спасибо.
Взяв синтезатор, я направилась к двери, по пути высматривая Сэма. Я продолжала это делать, пока не вышла из магазина и не увидела его. Он спускался по лестнице.
– Сэм! – окликнула я.
– Эмма! – проговорил он с точно такой же интонацией.
– Ты еще здесь, – сказала я. – Я думала, что ты, возможно, ушел.
– Я был наверху. Я присматриваюсь здесь к кабинетному роялю.
Надо сказать, мне потребовалось немного времени, чтобы осознать, что кабинетный рояль – это вам не шоколадный батончик.
– О, классно, ты покупаешь кабинетный рояль, – сказала я, на секунду опустив на землю синтезатор. – Еще одно доказательство того, что ты здесь не работаешь.