тор больше не доставит мне неприятностей.
— О’кей! Значит, вы всерьез. Теперь вы нас убедили. — Это сказал Веджеро, как обычно растягивая слова: руки его были крепко сцеплены над головой. — Мы знаем, что вы ничего не делаете зря, док. Так в чем же дело?
— Дело вот в чем, — жестко ответил я. — Двое из вас убийцы. Двое мужчин, а возможно, мужчина и женщина. Оба, конечно, вооружены. Вот мне и нужно это оружие.
— Коротко и ясно, мой мальчик, — неторопливо произнесла Мари Ле Гард. — Очень лаконично. Вы что, свихнулись?
— Опустите руки, мисс Ле Гард, вы не включены в эту маленькую компанию. Нет, я не свихнулся. Я в таком же здравом уме, как и вы, а если вам нужны доказательства, вы можете найти их в самолете или в ледяной могиле на плато: пилота с пробитым пулей позвоночником, пассажира в последнем ряду с пробитым пулей сердцем и второго пилота, задушенного здесь, в этом помещении. Да-да, задушенного! Я сказал тогда, что он умер от кровоизлияния в мозг, но на самом деле его задушили, когда он спал. Ну как, верите вы мне, мисс Ле Гард? Или нужна экспедиция в самолет? Так сказать, для полной убедительности?
Она медлила с ответом. Все молчали. Каждый был слишком ошеломлен, слишком поглощен тем, чтобы преодолеть недоверие и понять смысл страшного сообщения, которое они услышали, точнее, каждый, кроме двоих. Но хотя я вглядывался во все восемь лиц так пристально, как никогда раньше не вглядывался в человеческие лица, я не заметил ни малейшего движения или дрожи, ни тончайшего признака виновности. Кто бы ни были эти убийцы, они в совершенстве владели собой. Во мне шевельнулось чувство отчаяния, наверное, я проиграл.
— Я должна вам поверить. — Мари Ле Гард говорила все так же неторопливо, как и раньше, но теперь голос ее дрожал, и от лица отхлынула вся краска. Она взглянула на Маргарет Росс. — Вы знали об этом, дорогая?
— Узнала полчаса назад, мисс Ле Гард. Доктор Мейсон думал, что это я.
— Боже милосердный! Как... как это ужасно. Просто чудовищно! Двое из нас убийцы! — Со своего места у плиты она оглядела всех восьмерых и быстро отвела глаза. — Может быть... может быть, вы расскажете нам все, доктор Мейсон?
Я рассказал им все. Я уже думал о том, хранить ли все это в тайне или нет, когда возвращался с мисс Росс от самолета, и решился на последнее. Мое молчание все равно не обмануло бы убийц, они ведь знали, что я обо всем догадываюсь, а пассажиры, узнав истину, наверное, станут следить друг за другом, как ястребы, облегчая мне задачу.
— Вставайте по одному, — сказал я, закончив свой рассказ. — Мистер Лондон обыщет вас. Нужно найти оружие. И не забывайте, пожалуйста: имея дело с отчаянными людьми, я готов действовать соответствующим образом. Когда подойдет очередь, стойте спокойно и не позволяйте себе ни одного подозрительного движения. Я с пистолетом не очень-то в ладах, поэтому буду направлять его прямо в живот, чтобы не промахнуться.
— Думаю, все равно промахнетесь, — задумчиво бросил Коразини.
— Меня мало интересует, что вы там думаете, — холодно отпарировал я. — И не советую проверять это на себе.
Джесс начал с Веджеро. Он тщательно обыскал его. Я видел, как лицо Веджеро вспыхнуло от гнева, но глаза его не отрывались от моего пистолета. Джесс ничего у него не нашел. Следующим был Солли Ливии.
— Могу я поинтересоваться, почему для меня сделано исключение? — вдруг спросила Мари Ле Гард.
— Для вас?-— переспросил я, не спуская глаз с Солли.— Для Мари Ле Гард? Не задавайте дурацких вопросов.
— Выбор слов и тон оставляют желать лучшего. — Голос ее звучал мягко и тепло, но все еще дрожал. — Но я еще никогда не получала лучшего комплимента. И все равно, я настаиваю на том, чтобы обыскали и меня: не хочу, чтобы на меня падала малейшая тень, если ни у кого не найдут оружия.
А оружия действительно не было. Джесс осмотрел всех мужчин, Маргарет Росс — женщин. Мисс Денсби-Грегг высказала при этом ледяным тоном свой протест, но ничего не было обнаружено. Джесс бесстрастно посмотрел на меня.
— Обыщите их чемоданы, — резко сказал я. — Те небольшие чемоданчики, что они забрали с собой. Посмотрим, что в них.
— Зря теряете время, доктор Мейсон, — спокойно заметил Ник Коразини. — Любой, кто бы ожидал обыска, предусмотрел бы и обыск вещей. Ребенок и тот бы догадался. Пистолеты, которые вы ищете, убийцы наверняка спрятали где-нибудь в тягаче или санях, а то и зарыли в снегу, дюйма на два-три, чтобы их легко было вытащить в случае необходимости. В вещах вы их не найдете, ставлю сто долларов против одного.
— Возможно, вы и правы, — медленно проговорил я. -— Но с другой стороны, будь я одним из убийц и спрятав пистолет у себя в чемодане, разве я бы не говорил так, как сейчас говорите вы?
— Как вы только что сказали мисс Ле Гард, не задавайте дурацких вопросов! — Он вскочил, под бдительным оком Джекстроу прошел в угол, где были сложены вещи, подхватил несколько небольших чемоданчиков и бросил их передо мной на пол, включая и свой. — С какого начнете? Вот мой, этот — его преподобия, а вот этот... — Он поднял плоский чемоданчик и посмотрел на инициалы. — Этот сенатора. А вот этот не знаю чей.
— Мой, — надменно произнесла мисс Денсби-Грегг.
Коразини усмехнулся.
— Ах да, валенсийское платье. Так вот, док, кто... — Он вдруг запнулся, медленно выпрямился и поднял глаза к слуховым окнам. — Что... что, черт возьми, там происходит?
— Не старайтесь нас провести, Коразини, — быстро проговорил я. — Винчестер Джекстроу...
— Черт с ним, с винчестером Джекстроу! — нетерпеливо отрезал он. — Смотрите сами!
Я жестом велел ему посторониться и посмотрел. Спустя две секунды, сунув свой пистолет Джессу, я уже выбрался из люка наверх.
Самолет, как гигантский факел, пылал в ночи. Даже на расстоянии полумили и несмотря на то, что легкий ветер относил звуки в сторону, я отчетливо слышал яростный треск и гудение пламени. Это было даже не пламя, а огромная колонна огня, которая, казалось, поднимается из крыла и центра фюзеляжа. И поднимается без дыма и без искр, футов на двести в ночное небо, отбрасывая на снег кроваво-красный отблеск. Это было фантастически прекрасное зрелище. Оно длилось всего секунд десять. Радужные переливы вдруг превратились в белое сияние, вырвавшееся из него пламя взметнулось почти в три раза выше, и спустя две-три секунды застывшее молчание плато потряс грохот взорвавшихся бензобаков.
Почти сразу же языки пламени упали, словно свернулись, и кроваво-красный круг на снегу сократился, и я не стал дожидаться конца этого зрелища. Я быстро спустился в помещение, захлопнул за собой крышку люка и обратился к Джекстроу:
— Нельзя ли установить, что здесь делали наши дорогие гости, каждый в отдельности, за последние полчаса?
— Боюсь, что нет, доктор Мейсон. Все сновали взад и вперед: заканчивали сборку тягача, упаковывали продукты, заливали в канистры бензин, увязывали все на санях. — Он взглянул на слуховые окна. — Это был самолет, да?
— Вот именно, был! — Я посмотрел на стюардессу. — Приношу свои извинения, мисс Росс. Вам не почудилось. Там действительно кто-то был.
— Вы... вы хотите сказать, что пожар не случайность? — спросил Веджеро.
«Возможно, ты лучше всех знаешь, что не случайность», — подумал я. Вслух же сказал:
— Пожар возник не случайно.
— Значит, все ваши доказательства к чертям? — спросил Коразини. — Я имею в виду пилота и полковника Гар-рисона.
— Нет. Нос и хвост самолета не пострадали. Не знаю, какова была цель, но думаю, для этого имелись основания. Можете убрать эти вещи, мистер Коразини. Мы, как вы сказали, ведем игру не с детьми и не с дилетантами.
Пока Коразини складывал чемоданы обратно в угол, царило глубокое молчание, потом Джесс с загадочным видом посмотрел на меня.
— Что ж, это, по крайней мере, объясняет одну вещь.
— Интерес к взрывчатке? — Я с досадой вспомнил, как принял громкое шипение в самолете за шипение нашей лампы и не обратил на него никакого внимания. Очевидно, кто-то, кто хорошо знал, что делает, ввел в бензопровод, или в баки, или в карбюратор бикфордов шнур... — Конечно объясняет!
— Что за болтовня насчет взрывчатки? — требовательным тоном спросил сенатор Брустер. Он заговорил впервые после того, как Джекстроу загнал ему душу в пятки, и даже сейчас его лицо сохраняло необычную для него бледность.
— Кто-то выкрал у нас бикфордов шнур, чтобы поджечь самолет. Как знать, может быть, это были вы. — Я поднял руку, предупреждая взрыв возмущения, и добавил усталым тоном: — С таким же успехом это мог сделать любой другой. Я не знаю. Знаю лишь одно: лицо или лица, совершившие убийство, и украли шнур. И разбили радиолампы. И украли конденсатор.
— И сахар, — добавил Джесс. — Хотя Бог знает, на что им сахар!
— Сахар! — воскликнул я, но вопрос застрял у меня в глотке: случайно взглянув на Теодора Малера, я заметил, как этот маленький человек нервно вздрогнул и невольно метнул быстрый взгляд в сторону Джесса. Ошибки быть не могло, я знал, что мне это не почудилось. Я быстро отвел глаза, чтобы он не догадался о своем саморазоблачении.
— Последний мешок, — уточнил Джесс. — Фунтов на тридцать... Исчез. Я собрал все, что осталось, горсть сахара на полу в туннеле, перемешанная с осколками лампы.
Я покачал головой и ничего не сказал. Я просто не мог себе представить, зачем было красть сахар.
В этот вечер ужин был весьма скудный: суп, кофе и только по две галеты на человека. Суп был жидкий, галеты —на один зуб, а кофе, по крайней мере на мой взгляд, настоящее пойло. Да еще без сахара.
Таким же скудным был и разговор, так как он касался только самого необходимого. В основном все молчали. Время от времени я замечал, как кто-нибудь поворачивался к соседу, явно желая что-то сказать, но тут же крепко сжимал зубы и отворачивался, молча, с замкнутым лицом. Из-за того, что каждый, вероятно, думал, будто его или ее сосед — убийца, или хуже того, что сосед думает, будто он или она — убийца. Атмосфера за ужином была на редкость неуютной и натянутой. Такой я ощутил ее в начале ужина, а потом решил, что мне следует думать о более важных вещах, чем оценивать настроение сидящей за трапезой команды.