Вскоре Лизу начало знобить, как всегда бывает, если долго не спишь и устанёшь, и она плотнее запахнула тёплый плащ. Вот и галерея. Впереди показались те самые железные ворота, и Лиза подумала: «Какие красивые — чеканные, с единорогами! Наверно, когда-то гномы поднимались тут в Радинглен по своим делам… Ну да, конечно, а при свете тут совсем не страшно…», — она уже обернулась к Лёвушке, чтобы сообщить это, и тут…
Со всех сторон раздался оглушительный каменный скрежет, что-то ударило Лизу в спину и едва не сбило с ног.
— Что за… Мама дорогая!!! — закричал рядом Лёвушка.
Лиза обернулась и оцепенела от ужаса. Из пола и потолка коридора стремительно прорастали каменные клыки, норовившие сомкнуться в сплошную стену, гномы сносили их окованными железом рукоятями топоров, а каменные зубы, с которых что-то капало, вырастали снова, норовя ухватить топоры и перекусить руки…
— Не стойте! — отчаянно закричал, кажется, Олли. — Вон ворота, не видите?
Лёвушка схватил Лизу за плечо и потащил к воротам. Они гостеприимно распахнулись и с лязгом захлопнулись за их спиной.
— Ой! — тихо сказала Лиза. — Как же… Что[…]
— А вот так. — Лёвушка подергал створку ворот за железное кольцо и тяжело вздохнул. Потом он поглядел вверх. Ладно, надо идти. Ну и погодка!
Вокруг была чернильно-чёрная сверкающая темнота, в которой с невидимого неба сплошным потоком лился проливной дождь, смешанный со снегом. Казалось, он заполонил собой весь мир, и воющий ветер мотал мокрые струи в воздухе.
— Ну, если тут есть мышекрысы, тогда это дождеснег! — шепотом сказал Лёвушка.
Тихо ты! — шикнула на него Лиза, ёжась от ветра и холода и забирая у него клетку. — Может, тут их и нет, но, если мы будем шуметь, они точно появятся.
И они появились. Сплошная чернота ночи разорвалась на множество черных клочьев, ветер обрушился на детей с неба, воздух наполнился свистом, шелестом, хлопаньем черных крыльев — огромная стая мышекрысов обрушилась сверху, из засады.
— Попалис-с-сь!
— С-с-с-хватить!
— Вмес-с-те с-с-с птицей!
Лиза мгновенно потеряла Лёвушку из вида — вокруг неё кошмарным хороводом замелькали мертвенно-белые лица, похожие на черепа, и со всех сторон затрепетали в воздухе крылья, рассекая брызжущий дождь, задевая Лизу, как мокрые простыни, развешанные в темном коридоре. Мышекрысы с шипением окружили Лизу, и она инстинктивно выставила перед собой клетку.
И тут Филин издал оглушительный боевой вопль: «Уху!» Он распушил перья, заполнив собой всю клетку, и распахнул огромные круглые глаза. В шевелящуюся чёрную стаю мышекрысов ударили два огненно-оранжевых луча нестерпимо-пронзительного света — точь-в-точь два мощных прожектора. Мышекрысы попятились и выпустили Лёвушку, который молниеносно пересёк полосу света, быстро прыгнув к Лизе, встал рядом с ней, помогая удерживать клетку на весу. Мышекрысы попытались было схватить клетку, но Филин завертел головой и светящиеся лучи затанцевали взад-вперед, полосуя воздух. Струи дождя сверкали в этом небывалом свете и мгновенно превращались в пар.
Крылатые стражники завыли на разные голоса и растерянно заметались, а Филин всё бил рябыми крыльями, словно стремясь выбраться из ненавистной клетки, и всё громче кричал: «Уху!».
Крылатые твари беспорядочной чёрной кучей унеслись прочь в мокрую тьму. Филин ещё раз злорадно ухнул им вслед, перестал топорщить перья и пригасил свои сверкающие глаза.
— Ого! — только и сказал Лёвушка, переводя дух и почтительно заглядывая в клетку. — Волшебник — он и в клетке волшебник. Представляешь, что будет, когда он окажется на свободе? Им всем не поздоровится!
— Спасибо… — слабым голосом обратилась к Филину Лиза, всё ещё дрожа от испуга. Она присела на какой-то мокрый камень.
— Лизка, — решительно сказал Лёвушка. — Давай вставай. Они ведь не зря на нас так рухнули. Наверно, это была засада. Надо срочно уходить отсюда, а то ещё наведём их на гномов…
— Ворота же захлопнулись, напомнила Лиза.
— Все равно надо делить ноги. А вдруг они вернутся со свежими силами?
Лиза, которой ещё секунду назад казалось, что она не сможет сделать больше ни шагу, резво вскочила:
— Тогда пошли!
— Ничего, — успокоил её Лёвушка. — Дальше будет полегче. Конечно, темно вокруг, но Андрей Петрович нам посветит, если что…
— Не надо, — ускоряя шаги, возразила Лиза. — Ему силы нужно беречь… И потом, если мы будем тут разгуливать с фонарём, нас быстро засекут. Те же… те же мышекрысы.
— Ну ладно, — примирительно сказал Лёвушка, поудобнее перехватывая клетку с устало нахохлившейся птицей. — Пойдём в темноте. Нам не впервой. Знаешь что? Главное — помнить, что в темноте все вещи остаются точно такими же, как на свету, просто их хуже видно, — ободряюще добавил он.
Впрочем, не успели они пройти по улице и десятка шагов, как стало ясно, насколько глубоко заблуждался Лёвушка.
Ещё днем Радинглен хотя бы отдаленно напоминал город — пусть грязный и запущенный, пусть наводненный завороженными местными жителями, но город. Теперь это был лабиринт запутанных пустынных улиц, свивавшихся в клубок, а дома пялились на них пустыми чёрными окнами с пустых чёрных фасадов, с которых начисто исчезли все украшения — ни резной веточки, ни звериной мордочки, ни изящной решетки… Дети шли, пригнув головы, мокрый снег и ветер хлестали им в лицо, и чем сильнее становился снег, тем темнее делалось вокруг. Уже едва можно было различить очертания домов,
— Лизка! — вдруг воскликнул Лёвушка. — Смотри, снег-то… он же чёрный!
Теперь стало понятно, почему вокруг такая тьма: то, что летело с неба и таяло на мокром скользком булыжнике, в самом деле было чёрным снегом — не грязным, как это бывает в городе, где много машин и заводов, а именно чёрным, чернильно-чёрным, непроглядно-чёрным.
Филин приоткрыл одни глаз и посветил вперед слабеньким бледным лучиком — то ли обессилел, то ли опасался привлекать внимание. Лиза понадеялась, что всё-таки второе… хотя думать о том, чьё именно внимание они могут привлечь на этих безлюдных мокрых улицах, было совсем тошно.
Между тем чёрный дождеснег разошёлся не на шутку: он летел со всех сторон, норовя сбить с ног, он отскакивал и набрасывался, закручиваясь вокруг Лизы и Лёвушки с клеткой в плотные коконы, он обжигающим холодом бил в лицо и застилал взгляд.
— Знаешь, по-моему, он за нами гонится, — перекрикивая завывание ветра, сообщил Лёвушка Лизе. — Извини, я буду за тебя держаться, а то он мне все очки залепил — ни фига не вижу. Тьфу!
— Он дерётся! — отозвалась Лиза, которой чёрный дождеснег тоже показался весьма враждебно настроенным. — Может, свернем вон хоть туда, в ворота, и переждем, пока он поутихнет?
— Сомневаюсь… — отвечал Лёвушка, поглядев на ближайшие воротам, которые вели в какую-то тёмную арку и напоминали ржаные зубы, ощеренные в тёмной пасти. Не будем ничего пережидать.
И они двинулись вперед, пригибал голову от ветра… Лиза фыркала и отплевывалась.
— Хочешь анекдот? вытирая мокрое лицо, а заодно и очки, спросил Лёвушка.
— Ну?
— Тёмной ненастной ночью идут под дождем две блохи, мокрые и несчастные.
— Уже смешно, — проворчала Лиза.
— …И одна другую утешает: «Ничего, — говорит, — не плачь, вот разбогатеем — собаку купим!»
Лиза только с трудом растянула губы в улыбке и съежилась ещё больше. Да и сам Лёвушка не очень-то радовался собственному остроумию.
— Куда все подевались, Лизка? — растерянно спросил он. — Смотри, дома пустые…
Казалось, здесь пронесся ураган, а потом эпидемия какой-то зловещей хвори опустошила дома: мёртвые окна зияли чёрными дырами, словно глазницы черепа, двери стояли нараспашку. Ни единой живой души, ни огонька… Впрочем, нет: кое-где в глубине окон мелькали какие-то болотные огни, зыбилось странное мертвенное свечение…
Лиза прислушалась, пытаясь что-то разобрать сквозь вой ветра.
— Что там? — тревожно спросил Лёвушка.
— Мне все время кажется, будто за нами кто-то идет, — с дрожью в голосе отозвалась Лиза.
— Нету тут никого, разве не видишь? — возразил Лёвушка и тотчас оглянулся. Так, ежеминутно озираясь и вздрагивая, они миновали улицу, другую. Когда они проходили мимо, полусорванные ставни искривлённых домов, висевшие на одной ржавой петле, с грохотом захлопывались сами по себе. И что-то ещё странное было в этих заброшенных домах.
— Левка, смотри, паутина, — вдруг поняла Лиза. — Её ещё больше стало, чем тогда, днем. И она… она толстая, как канат.
Лиза остановилась.
— Ой, так ведь и клетка вроде как из паутины, только металлической, — растерянно сказала она. — Как ты думаешь, почему?
— Не хочу я об этом думать. — Лёвушка потянул Лизу за руку. — И тебе не советую. Пошли-пошли.
Где-то в вышине захлопнулось ещё одно окно.
— Только не бежать, — с усилием сказал Лёвушка. — Иначе они нас догонят.
— Кто — они? — простонала Лиза, которой больше всего на свете хотелось именно бежать — без оглядки, не разбирая дороги.
— Уж не знаю кто… Они все, — Лёвушка неопределенно махнул рукой…
— Я сейчас завизжу, — сквозь зубы сказала Лиза.
— Визжать — это так женственно, — утешил её Лёвушка. — Знаешь, именно это говорит моя мама, встречаясь на кухне с маленькой мышкой…Ты хоть помнишь, где именно аптека?
— Не знаю… — сказала обессиленная Лиза. Понимаешь, я… как-то не узнаю улицы. Всё… всё другое… Может, если бы мы вышли на Круглую площадь… от неё легче сориентироваться…
— Хорошо, пошли искать площадь. И похоже, теперь мы хоть знаем, о чём нас предупреждали в той записке. Насчет того, что не ходить ночью, поскольку что-то там безраздельно. Да уж…
— Уху, — едва слышно подтвердил Филин из клетки, не открывая глаз.
Дождеснег немного поредел — по крайней мере, вдали были видны башни дворца. Но попасть на Круглую площадь оказалось не так-то легко. Улицы, заросшие паутиной, принялись водить кругами, они то дыбились, поднимаясь куда-то вверх, то прогибались, как будто готовые вот-вот провалиться под землю. У Лизы уже в глазах рябило от одинаковых кривых домов с провалами окон, затканными серой паутиной, и ноги гудели от усталости — а улицы всё кружили, морочили, сбивали с пути, и башни Дворца по-прежнему маячили где-то впереди, не приближаясь ни на шаг. Они попробовали побежать, но без толку: Дворец всё так же высился в отдалении.