Соседка Марины Николаевны поначалу отказывалась от всего, закончилось же тем, что в ход пошла и селедочка, и арбуз, и рассказ о муже, с которым счастливо прожито было пятьдесят лет…
Пётр Васильевич. Добряк. Рыбак. Любитель солененького. Про рыбку, им пойманную, может слагать баллады.
И Наталья Сергеевна. Ее супруг – типаж повзрослевшего авторитетного пацана из девяностых. Видно, что много прожито, понимают друг друга с полуслова, троллят друг друга ласково, любя. Он взрывной, эмоциональный, очень переживает болезнь жены. Говорит, что здесь может работать только человек с каменным сердцем.
Спорю с ним, отвечаю, что только не с каменным. В конце нашего общения просит для снятия напряжения глоток горячительного. Пятьдесят граммов отменного коньяка, надеюсь, хоть на какое-то время сделали свое доброе дело…
Такие дела. Светлая сегодня тележка.
Артём Шалимов
Вчера был день лохматых лап и довольных морд. Раз в месяц к нам приходят собаки-терапевты…
Это уже наши постоянные друзья или впервые примкнувшие к ним стажеры в сопровождении своих хозяев. Ребят всегда хватает на все этажи, а для тех пациентов, кто любит собак, все заканчивается широкими посиделками в палатах.
Мира Тристан
Виталий Сергеевич. Мы были знакомы недолго, всего пять дней. В первый же день, в первые минуты знакомства, он стал вдруг много рассказывать о себе, о жизни. Я спросила о профессии, и он ответил, что у него их много.
– Хорошо, а кем вы сами себя считаете? – спросила я.
– Золотодобытчиком.
И он рассказал, как расположены месторождения, если смотреть на карту. О Чукотке, о том, какие чукчи мудрые и чистые. Какие у них обычаи и нравы. Как он ел сырое мясо оленя – и еще много-много любопытного. И это так было живо и интересно!
С дочерью Виталия Сергеевича Инной мы были знакомы только по телефону. Виталий Сергеевич захотел креститься, а так как состояние его стало быстро ухудшаться, мы обсудили с ней экстренный вызов священника.
На следующий день после крещения его не стало. Инна позвонила мне, чтобы поблагодарить, и я рассказала, как мы с ним познакомились, как он провел последние дни у нас, как интересно рассказывал о своей профессии золотодобытчика. Инна сказала:
– Мира, он был самым простым слесарем. И никогда не был на Чукотке.
Я ответила:
– А это не важно. В тот момент он был золотодобытчиком.
– Да, вы правы, это не важно. Пусть так. Он всегда был философом. Спасибо вам!
А ведь его рассказ был таким живым, что не поверить было невозможно… Он рассказал, как однажды спросил у чукчи, в чем смысл жизни. И чукча несколько часов молчал и думал. А потом ответил: «Однако. Смысл в том, чтобы жить!»
Валерий Першуков
Уж какие только тематические «тележки радости» не проводили – и вдруг вспомнили, что не было сказочной. Сегодня тележка под названием «В гостях у сказки» – сказочные персонажи со сказочными угощениями.
И даже были волшебные предсказания, которые совершенно мистическим образом сбывались!
Надежда Фетисова
Первое, что мне запомнилось при знакомстве с И. Д.: улыбка. На самом деле серьезный человек, даже немного закрытый, но улыбка обезоруживает, и чертики в глазах, озорные такие чертики. Позже уже познакомились, и немного узнала о его жизни: страшные годы в концлагере еще ребенком, служба на военном корабле, как всю жизнь жалел, что расстался с морем, как прожил с любимой женой шестьдесят один год и многое другое.
Сегодня у нас был праздник, сегодня мы отмечали день рождения И. Д. Какие же невероятные люди наши волонтеры! Узнав поближе И. Д., мы решили сделать праздник «по-домашнему», семейный: с выпечкой, его любимыми беляшами с пылу с жару и песней под гитару, так, чтобы все вместе и от всей души…
Семья И. Д. сильно удивилась, с какой любовью волонтеры всё устроили, как подметили, что может порадовать нашего именинника. Уже после, когда волонтер Марина везла их домой, его близкие говорили, что попали в рай, что такого дня рождения никогда не видели, и спрашивали, как возможно, чтобы в одном месте было столько добрых людей одновременно.
Это был трогательный, чудесный праздник. Слеза И. Д. на морщинистой щеке, руки жены, сжимающие его руки весь праздник, улыбка и – озорные чёртики.
Ради таких моментов хочется жить.
Мира Тристан
– Вина хочется сладкого. Я очень хочу заснуть. Я потому и вина попросила, чтобы заснуть. Тихо-тихо так заснуть… и не проснуться. Ну ты понимаешь, да?
– Вы устали?
– Я очень устала. Хочется спокойно и глубоко заснуть. Тяжелый у нас с тобой сегодня разговор.
– Вы не торо́питесь? Просто посидите со мной рядом… У меня рак. Мне когда сказали, я сошла с ума. У меня же ничего не болело. Я ничего не чувствовала. А когда сказали, у меня все начало болеть. Все-все в теле заболело… Мне умирать не страшно. Я не боюсь смерти. Я другого боюсь.
– Боли?
– Да. Боли очень боюсь.
Вот такие сегодня разговоры.
Анастасия Жихаревич
Вера Павловна – человек волевой, с характером, похоронила двух сыновей, работала на железной дороге, в ее подчинении были одни мужчины. «С мужиками ж как: когда построже надо быть, а порой и погладить важно». Боевого настроя всегда придерживается. Бывает, что и ввернет словечко, такое, что вот в самую суть и очень емко.
Боится выписываться из хосписа. Тяжело переживает постепенные ухудшения. Привыкла все сама делать. И очень важно быть нужной. Значимой. Видимой.
Давненько училась массажу. И вот придумала, что ей нужно обучить волонтеров и медсестер. Готовность наблюдается пока только у волонтеров, но это вопрос времени.
Нашли стол, открыли курсы. Вера Павловна со всей серьезностью сегодня наших волонтеров обучала.
Довольные и уставшие расходились…
Мира Тристан
Люблю раннее утро и поздний вечер в хосписе. Это время без суеты, время откровенных разговоров, время между.
Вечер. Четырехместная палата. Негромко разговариваем с пациентом о личном. Принесли ужин, прощаемся до завтра. Иду к выходу.
– Вы уже уходите? Задержитесь, я у вас интервью возьму, – раздается голос его соседа, Игоря Ивановича, который только сегодня поступил.
– У меня?
– У вас, у вас. Для чего я корреспондент?!
– Вы думаете, я чем-то интересна?
– Прекратите кокетничать.
В процессе ужина выясняется, что Игорю Ивановичу хочется газировки. Тархун, например. Приношу, наливаю в чашку и сажусь в кресло рядом с кроватью. Вечер обещает быть интересным.
Игорь Иванович натягивает одеяло на плечи.
– Может, вам плед дать?
– Плед не нужно, лучше дайте интервью.
На интервью это не было похоже. Просто разговор. Просто вечные вопросы о жизни и человеке. Говорили о многом. О свободе и любви, о совести. О том, что добро и зло – это взаимоисключающие понятия или нет.
– Вы можете поступать на философский факультет, я дам вам рекомендации.
В перерывах подливаю тархун, который достаю из холодильника. Третий пациент в палате, тяжелый, молчаливый, тоже с удовольствием пьет прохладную газировку.
Игорь Иванович нетерпеливо комментирует из-за шторы, разделяющей пространство между кроватями:
– Правильно, расширяйте круг добра, но не задерживайтесь там на полустаночках! Вы куда пропали?!
Рассказываю Игорю Ивановичу, что у нас в хосписе происходит. Что будет завтра «тележка радости» и в выходные дни концерт.
– Все это развлечения, но если здесь есть что-то, что подкреплено чем-то более серьезным и глубоким, – это большое дело.
– А что это для вас?
– Как говорил Экзюпери: «Самая большая роскошь на свете – это роскошь человеческого общения». Так, всё, тархун больше не пью. Будут сложности с туалетом. Самостоятельно не хожу.
Деликатно спрашиваю, надет ли подгузник.
– Надет, но я не верю в подгузники. Они словно коммунистическая мораль: ненадежно и сыро.
Прощаемся до завтра теперь и с Игорем Ивановичем. Поправляю ему подушку и накрываю хорошенько одеялом.
– Давно меня не укладывала спать женщина…
Вот, делюсь некоторыми его сегодняшними философскими размышлениями:
• Все поступки люди совершают исключительно ради самоутверждения. Если человек делает добрые дела, как вы, и этим самоутверждается, в этом нет ничего плохого, потому что, когда он будет потом валяться в подобном заведении, ему будет что вспомнить и он будет умирать спокойно.
• Глупо греться у печки, не положив туда дров. А мы все это делаем. В отношениях друг с другом. Мы все хотим брать, ничего не отдавая, не вкладывая.
• Мы научились летать как птица, плавать как рыба, но не научились жить как человек.
Люблю вечер в хосписе и удивительные встречи…
Дмитрий Левочский
Я тут подумал, глядя на фотографии, что очень немного у меня таких, где я улыбаюсь. Сегодня именно так получилось, странное ощущение.
Угощали сегодня всех профитролями (не знаю ничего про склонение этого слова, поэтому извините меня за возможную неграмотность). Люди спрашивают: «А что это?» Гуглить во время разговора не очень вежливо, поэтому я придумал собственное определение: «Профитроли – это смесь мороженого и пирожного, только вкуснее».
Кажется, этот ответ оказался удачным, поэтому не отказался никто, кроме Антона Владимировича («я для пирожного-мороженого не мальчик, мне бы кофейку и мандарин в честь снега»).
А еще были у Ирины Валентиновны. Она не видит и не слышит, долго спрашивала меня «кто это?», и, как я ни старался, ответ она не понимала. Несколько раз попытались обменяться позывными, и, когда не получилось, она вдруг как-то успокоилась и сказала: «Тогда Олежка».
Погладила меня по голове и уснула, улыбнувшись.