– Надоели они мне, назойливые очень, горластые! – говорит она, наливая воду голубям. – Ну а как? (Пожимает плечами.) Как? Нельзя же живое существо оставить без воды в такую жару!
Снова прощаемся, шлем друг другу воздушные поцелуи.
Сколько же любви и заботы может быть в человеке…
Господи, защити Маргариту и Киру…
Мира Тристан
«Знаешь, и хорошо, что нет комментатора, он только мешает. Я и сама все вижу».
В. И. не слышит, но это не мешает ей быть болельщицей «Зенита» и поклонницей Дзюбы.
Нюта Федермессер
Александр Петрович – бывший инженер, наладчик контрольно-измерительных приборов. Ему семьдесят. Его жене Валентине Ивановне шестьдесят пять. Вместе они уже сорок лет.
Сейчас супруги в хосписе. В своей комнате они принимают гостей – сына и невестку. Валентина Ивановна читает мужу газеты, вместе они смотрят концерты в холле и даже участвуют в мастер-классах по скрапбукингу.
Александр Петрович: Мы рады, что сейчас мы здесь. Вместе. Знаете, когда меня сюда привезли, очень болело.
Валентина Ивановна: И дома болело. Очень. Мучились мы несколько дней. Доктор к нам пришел, про хоспис рассказал. Что же вы так изводите себя, говорит. Вам в хоспис надо. А мы – ни в какую. Только дома, только вместе. Не знали, что здесь вот так.
А. П.: А вот однажды в выходные заболело нестерпимо. И до этого болело! У меня же рак, метастазы…
В. И.: А ведь еще летом мы отдыхать вместе ездили. К морю. Получили путевки в Геленджик от соцзащиты. Райское место: сосны, воздух, море, еда такая аппетитная. Наплавались, загорели. Гуляли подолгу. А вот из отпуска приехали – и на́ тебе. Посыпалось все. И я заболела: проблемы с желчным пузырем, операция. Да и у него внезапно опухоль выявили. Быстро все случилось.
А. П.: Сначала меня лечили. Плохо и больно было. А потом сказали, что дальше не будут. Врач мой мне так и сказал: «Оперировать опасно, риск большой, процент успешного исхода низкий». Я спрашиваю, сколько процентов успеха? Он сказал, что обычно 20 %, ну может 30 %. А я всегда был человек рисковый. Говорю, что даже если 10 % – лечите, режьте. Я не боюсь. Но доктор сказал: не возьмется, опасается, что организм уже не справится. Что не выдержу, мучения будут лишние. И только время потеряем.
В. И.: Он у меня всегда сам решения принимал. Всегда. Думал много, взвешивал. А потом как решал, так и делал. Окончательно, по-мужски.
А. П.: Да, я инженер, голова привыкла мыслить аналитически. Все за и против учитывать. Всю жизнь так. А с болезнью этой… Ну почему должно быть иначе? Все в жизни по определенным законам течет.
В. И.: Нам здесь нравится. Очень хорошо, все внимательные. Вот бежит сестра по коридору к другому больному. Видно, что занята. Но никогда не огрызнется на просьбу. Только скажет приветливо: «Конечно, я к вам подойду через пять минут. Всё сделаем». И спокойные все. И меня, не больную, а просто жену, успокаивают, объясняют всё. Я себе не позволяю ничего такого в палате. Если что, поплакать там, выхожу. Сестры подходят, обнимают, гладят, спрашивают, чего мне хочется. Вы знаете, они даже кормят меня. Приносят всё такое нежное, аппетитное. А ему – всё не по вкусу.
А. П.: Да изменилось все… В голове-то у меня образ еды привлекательный, а язык ее не узнаёт. И груша вот – не груша. И шашлык не тот.
В. И.: Но ведь здесь все очень вкусное. Нам даже еду иногда из ресторана приносят. Прямо заходят, предлагают заказать и потом приносят ресторанные блюда. Удивительно!
А. П.: Никто не представляет, что так может быть. Мы привыкли иначе. В больнице все строго.
Хоспис – это дом, где берегут жизнь, сколько бы ее ни осталось…
Надежда Фетисова
Когда я захожу в палату к Алле Евгеньевне, она всегда гладит меня по щеке и улыбается. А говорит она тихо-тихо.
В хосписе вообще суета отступает, тут время течет по-другому, а в комнате Аллы Евгеньевны еще больше затихает. Движения становятся плавными, как в замедленной съемке. Можно просто посидеть рядом, послушать ее тихий, спокойный голос, пока теплая ладошка гладит твою щеку.
Специально для Аллы Евгеньевны врач принесла веточки красной рябины. Она медленно дотянулась до ягод и улыбнулась: «Прикоснуться к осени…»
Анастасия Лаврентьева
Наше знакомство с одним из моих самых любимых пациентов, Владимиром Павловичем, началось с того, что он запустил в меня тапком.
Я вошла в палату, чтобы познакомиться и пригласить его на концерт. Выслушав меня, наш новый пациент сначала предельно популярно объяснил мне, что он работал аж целым директором в Останкино и поэтому в гробу видал все наши недоконцерты, далее послал меня в очень отдаленную местность и, чтобы придать мне ускорение, запустил в меня тапком.
– Ну и ладно! – ответила я ему. – Не хотите – как хотите.
Вообще мне нравятся такие пациенты: во-первых, тем, что их эмоции открыты и ясны, можно легко понять, что они чувствуют, и подстроиться под них; во-вторых, я уверена, что они не дадут себя в обиду и всегда скажут, если что-то их беспокоит.
С тех пор я заходила в палату исключительно к его соседу, беседовала с ним, предлагала то и это, а Владимиру Павловичу доставались только вежливое «здравствуйте» и улыбка.
Недели через две крепость пала. Он подозвал меня к себе и со скучающим видом процедил:
– Ну ладно, расскажите, что у вас там, какая программа на эту неделю.
И после этого мы с ним подружились. Он участвовал буквально во всем, даже раскрашивал матрешек на мастер-классе, причем, как и положено директору, руководил, а волонтер прилежно воплощала его решения в жизнь: «Аккуратнее давай, аккуратнее. Тонкие линии, ты понимаешь, что значит тонкие линии?!»
Через некоторое время ему, видимо, пришла в голову неожиданная мысль, что неплохо было бы извиниться за тапок. Но извинился он так же своеобразно:
– Знаешь что, это было, конечно, некрасиво с моей стороны, но я не буду извиняться, потому что нечего приставать к человеку, когда ему нехорошо.
– Ну кинули и кинули, Владимир Павлович, – ответила я весело, – чего не бывает в жизни, я не обижаюсь. Да тем более вы промахнулись.
Он со вздохом согласился.
Ольга Фоменкова
В нашей жизни есть дела, которые, сделав именно так, а не иначе, мы не сможем уже изменить, переиначить, как бы сильно нам этого ни хотелось. Например, выбрать платье для своей умирающей двухлетней дочери, чтобы похоронить ее в нем…
Сегодня, за несколько дней до новогодних праздников, мой рабочий день был не в стационаре. С одной из наших мам, Мариной, мы ездили именно за такой страшной покупкой: семья из другого города, Москва для них темный лес, да еще и в таком состоянии…
Маленькая Таня еще недавно была обычным, полным жизни ребенком. Несложная операция, неожиданная предрасположенность к тромбозам и кома; итог – паллиативное отделение. С этим миром девочку связывает лишь тонкая нить: искусственная вентиляция легких и кардиотоники. Родители и врачи знают, что счет идет на дни.
Вчера Марина долго говорила о том, что не хочет мучить ребенка в отделении реанимации, нужно отпустить… И еще о своей растерянности: не знала, как повезет дочку домой, во что оденет. Ей важно было одеть Таню в красивое голубое платье. Как что-то последнее, что мама сама еще может сделать для своего ребенка.
Я предложила свозить ее в магазин. Марина боялась этой поездки и попросила меня просто купить что-то на мой вкус. Мысль о том, что ей придется самой выбирать это платье, убивала ее. Я сказала:
– Подумай до завтра, и я сделаю, как ты скажешь. Мне кажется важным выбрать платье тебе самой. Оттого что мы поедем вдвоем, тебе, конечно, не будет легче, но мы сделаем это вместе и если тебе вдруг станет плохо, то я буду рядом, обниму тебя и помогу дойти до машины.
Мы поехали вместе: то и дело останавливались, плакали, обнимались – и ехали дальше… В «Детском мире», рыдая, вдвоем выбирали туфельки, колготки, кофточку… Нашли чудесное голубое платье. Марина так и не смогла подойти к кассе на оплату, это сделала я.
В тот момент приветливое щебетание продавщиц с перебором новогодних предложений и пожеланиями к наступающему новому году, если честно, и меня убивало. Хотя я понимала, что окружающие ни в чем не виноваты…
Позже Марина сказала, что такая помощь для нее была важнее всех утешительно-соболезнующих слов вокруг.
А у меня и сейчас смешанные чувства… Покупка вещей для близкого человека, чтобы проводить его в последний путь, – это то немногое, что мы еще можем в нашем бессилии перед горем. Я сама никогда не проходила этот путь и не знала, не задумывалась, насколько он тяжел.
Но я думаю, что поступила правильно, не согласившись на изначальную просьбу Марины выбрать одежду самостоятельно. Марина выбрала красивое голубое платье сама – то, которое хотела бы видеть на своей дочери…
Анна Мерцалова
В хосписе есть традиция: два раза в год наш волонтер, профессиональный бармен Сергей проводит мастер-класс с дегустацией коктейлей. Коктейли безалкогольные, очень вкусные, есть даже авторские! И в целом Сергей очень ответственно подходит к мероприятию: советуется со мной по меню, что пациенты предпочитают, может сделать специальные коктейли для диабетиков и «погуще».
Пациенты, их родные и персонал хосписа – сегодня все получили удовольствие! На самом деле Сергей всегда берет все составляющие с запасом, «чтобы порадовать и сотрудников в их нелегком труде».
Жена пациента говорит:
– Дочка наша на море, шлет нам фото с отдыха, а мы сейчас ей свои с коктейлем отправим! Как будто мы в отеле!
Мира Тристан
Дома у Валентина Петровича осталась жена Валентина Анисимовна. Валентин и Валентина.
У него нет мобильного, у нее дома только стационарный телефон. Она приехать не может, оба инвалиды.