ит так, с лотком в руках, продавая сигареты, и кричит осипшим голосом: «Космос»! Семьдесят копеек. «Столичные» — шестьдесят. «Родопи», «Стюардесса» — по полтиннику. «Прима», «Астра», «Дымок»…
Валька почувствовал себя загнанным волком. Мудрый охотник весьма грамотно развесил флажки: шальные деньги — поддельный комсомольский билет — отсрочка от армии… Ежели повесить сюда еще фальшивую купюру достоинством в двадцать пять рублей, то получится замкнутая площадка, напоминающая боксерский ринг: вечное движение, азарт, блеск фотовспышек, музыка, шампанское, победы, полуголые красавицы, дефилирующие с номерами раундов в руках… Если же поднырнешь под веревку с флажками, окажешься один на один с серой, бесконечной тундрой, где до самых твоих последних дней она будет крутить метелью твой монотонный голос: «Космос», «Родопи», «Дымок»…
Тряхнув головой, Валька прогнал видение и сказал одно-единственное слово:
— Уговорили…
Глава 10Будни фальшивомонетчиков. Процесс пошел
«Фотографический салон Кранца» продолжал работать, на первый взгляд, в прежнем режиме. Люди шли сюда, чтобы запечатлеть себя на всевозможные документы. При этом нарисованная трешка, заключенная в рамочку, что одиноко висела на стене фотозала, мало кого подвигала быть щедрым в оплате работы мастера. Дневная выручка, как и раньше, складывалась из мелких купюр и монет. А цены на фотоматериалы росли!
Как-то, посчитав то, что удалось заработать за день, Борис Аркадьевич горько усмехнулся:
— Похоже, Валюх, сегодня мы с тобой поработали себе в убыток.
Валька хмыкнул, намекая на то, что обслуживание обычных клиентов и за работу уже не считает:
— Но разве мы сегодня РАБОТАЛИ, дядь Борь?
— Да, ты прав… — вздохнул тот. — Иди, вешай табличку на дверь да запирайся. Потом здесь, в зале, приберись. Пол протри. А я пока в «темной» поколдую над раствором…
Уже пятый вечер, как только на дверь фотосалона вешалась табличка «ЗАКРЫТО», внутри него начинался совсем другой рабочий процесс — весьма далекий от дневного. Старик и юноша, уподобившись древним алхимикам, звенели стеклянными колбами, смешивая в них какие-то загадочные реактивы, жгли спиртовку, порою заполняя помещение мастерской ядовитым зеленым дымом.
— Не то, Валюх… Не то… — бормотал старик, рассматривая под стеклом гигантской лупы прямоугольные медные пластины с «изъеденной» поверхностью. На каждой из них была опробована кислота того или иного варианта приготовления.
Однажды его юный помощник предположил:
— Может, дядь Борь, мы все-таки не те вещества смешиваем?
— Нет, Валюх, — уверенно ответил ему старик, — состав кислоты, что нам с тобой требуется получить, я знаю как Отче наш. Но вот пропорции… Не думал я, что придется когда-нибудь применять мне сие знание на практике. Не надеялся, так сказать… Да и ладно! Ничего страшного. С каждым днем вариантов все меньше, а значит, и близок успех. Веришь мне, вьюноша?
Валька Невежин верил. Хотя еще пять дней назад и сомневался в затее своего наставника. Не думал он, что у старика получится изготовить клише, с которого можно будет получить качественную копию двадцатипятирублевой купюры. Перед глазами стояли автобусные абонементы, где, если приглядеться, можно было заметить сильную «изъеденность» краев элементов изображения. Именно такие характерные следы оставляло на бумаге клише, изготовленное способом фотоцинкографии. По этим признакам легко определить поддельность денег.
Более того, в первый же день, когда Борис Аркадьевич рассказал ему о своих планах изготовления клише для банкнот, Валька невольно подумал, как легко будет вычислить их «фабрику» ментам. Мыслями этими он не замедлил поделиться с наставником:
— Дядь Борь… Но вот представьте себе, если следователи попытаются вычислить нас…
— Не получится, — усмехнулся Кранц. — Как только мы слепим клише, все оборудование тут же уничтожим.
— Да, но останутся еще отпечатанные нами автобусные талончики, да еще те клише, которые мы делали для «Сампошива»…
— Ну и что?
— Как что? Менты ж не дураки! Проведут экспертизу денег, которые с нашего клише отпечатаются. И поймут, дядь Борь, что отпечатаны они с формочек, которые были сделаны на цинке. Начнут узнавать, кто в городе такими делами промышляет. Заинтересуются, к примеру, как Васька на своем «Сампошиве» картинки на футболки шлепал. Ну, а Ваське что? Какой резон ему скрывать, что клише эти мы ему поставляли? Выдаст. Как пить дать, выдаст. Вот и придет к нам эта… Ну, как ее? Которая еще на «СС» заканчивается? — не мог вспомнить Валентин названия грозной милицейской службы.
— ОБХСС, — напомнил ему опытный наставник, пояснив: — Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности.
— Во-во! Обахаэс. Так что, дядь Борь, даже если все следы и оборудование мы уничтожим, от того, что мы с вами промышляли-таки подделками на цинке, не отвертеться нам.
Кранц внимательно посмотрел на своего ученика.
— М-да, Валюх, — задумчиво заметил он, — тебе б после технаря своего на юридический податься бы… Грамотный «лепила» вышел бы из тебя!
— Это следователь, что ли? — уточнил Валька, вспомнив, что некогда старик что-то объяснял ему по поводу этого жаргонного словечка.
— Следователь, следователь, — с улыбкой подтвердил Кранц. — То бишь хмырь, который дела уголовные лепит будто, этот, как его, скульптор.
Валька тоже улыбнулся.
— Не, это дело не по мне. Людей в тюрьму сажать… Не смогу я, дядь Борь. Жалко.
— Жалко у пчелки, — почему-то проворчал старик. — Ну да ладно. Раз уж разговор у нас с тобой зашел на эту тему, так давай сразу все и оговорим. Коль и в самом деле заявится к тебе из ментовки кто да пытать начнет — что ты, паря, мол, у старика в салоне делал, то округливай глазки филином, плечиками пожимай и говори, как ягненок пред закланьем: «Фото-о-гра-афии печатал, гражда-ании-и-ин начальник…» Вернее, не надо «гражданин начальник». Просто, «товарищ милиционер». Товарищ! И все. Понял?
— Понял, — пожал плечами Валька.
— Ну и молодец. А что касаемо цинковых пластин… Об этом и не думай. Для такого дела цинк — металл не шибко подходящий.
— А какой подходящий?
— Медь, вьюноша. Пластины из самой обыкновенной меди.
— Вот как? — удивился Валька. — И что же? В остальном-то как? Все делается так же, как с цинком? Покрываем специальным составом, — начал перечислять он, загибая пальцы, — фотографируем то, что хотим изобразить, проецируем негатив на пластину, кладем ее потом травиться в раствор, потом закрепляем… Или процесс отличается?
— Мало чем, — ответил ему старик. — Только кислота для травления готовится по иному рецепту. Плюс к тому, раствор для снятия окисла с меди надобен. По сути, весь секрет качества клише для печати денежек в этих растворах-то и заключается. Особенно в кислоте. И мне секрет этот известен, Валюх. Если получится у нас с тобой намешать такую кислоту, то ни о какой «изъеденности» элементов клише не будет и речи. Все будет ровненько, как на «Гознаке», точнехонько, как в аптеке.
Вальку слова наставника несколько воодушевили. Единственное, что смутило, так это уточнение «если».
— А что, может и не получиться? — задал логичный вопрос он.
— О, нет, вьюноша. Рецепт у меня точный. Самостоятельно, правда, наводить кислоту по рецепту этому мне не приходилось, но как работает она — видел. Это не кислота, Валюх, а буквально живая вода… — старик усмехнулся: — Вернее, мертвая… Медь на засвеченных участках она буквально выжирает, будто голодная пиранья. И при этом, главное, точно по очерченным границам! Единственная сложность, я не знаю, в каких пропорциях мешать вещества для приготовления этого растворителя.
— Как не знаете? — удивился Валька. — Вы только что сказали, дядь Борь, что…
Борис Аркадьевич перебил его.
— Я говорил, что знаю рецепт. То есть мне известны ингредиенты, так сказать, из каких надобно кислоту эту мешать. Но, увы, к большому моему сожалению, я не могу сказать точно — в каких пропорциях эти ингредиенты берутся. Но, думаю, методом проб и ошибок пропорцию эту сыщем мы с тобой, мой мальчик, быстро… Обязательно сыщем!
И вот уже подходил к концу пятый день их экспериментов, а оптимального соотношения компонентов растворителя все еще не было найдено. Валька взял одну из последних изготовленных ими медных пластин с зеркальным изображением двадцатипятирублевой купюры и, повертев перед глазами, внимательно рассмотрел. На обороте обнаружилось несколько царапин в форме «галочки». Но этот дефект на качество печати никак повлиять не мог. Зато сам рисунок Вальке понравился, хотя и несколько озадачил тем, что рельефные элементы в нем отсутствовали.
— Дядь Борь, да вроде все здоровско! Нате, поглядите, — протянул он ее Кранцу. — Только не понял я — а где рельеф? Почему четвертак на ней отображен плоско, как на фотобумаге?
Борис Аркадьевич, приняв пластину из рук ученика, удостоил ее лишь беглого взгляда, после чего небрежно бросил в коробку из-под фиксажа, в которой скопилась уже добрая дюжина подобных бракованных клише.
— Не то, Валюх, не то…
В стеклянных ванночках «зрели» еще три пластины. Процесс воздействия на них кислоты по времени сильно отличался от, скажем, проявки обычной фотографии в проявителе. Хотя даже попытка сравнения этих процессов в данном случае неуместна: фотография проявлялась секунды, а «работа» кислоты над будущим клише длилась от нескольких часов до нескольких дней, в зависимости от решения «главного алхимика» — Бориса Аркадьевича Кранца. Сначала Валька пытался понять логику этих его решений: повторял про себя пропорции веществ, из которых старик наводил кислоту, засекал время — какая пластина сколько времени подвергается воздействию данного вида кислоты. Но потом махнул на это рукой, положившись во всем на старика. Главное, тот не скрывал от него общий состав кислоты, ну, а отыскать то, в каких пропорциях смешивать ее компоненты, действительно, — дело техники.