— целое состояние. Таких деньжищ на всю жизнь, наверное, хватит, да еще и внукам, может, останется. А сколько, вы говорите, нам за него заплатят? — поднял он глаза на старика.
— Надеюсь, тыщ десять, — пожал плечами тот. — Но только это ведь еще не все, что мы должны сделать. Нам с тобой нужно будет вытравить еще пять подобных форм…
— Хм. Десять тыщ… — продолжал думать о своем Валька. — Продать четверть миллиона за вонючую десятку… Как-то нелогично, дядь Борь!
Борис Аркадьевич усмехнулся:
— Мне кажется, вьюноша, ты и десяти тысяч себе вообразить тоже не можешь. Вонючая десятка… — передразнил его старик. — Относишься к десяти тысячам рублев как к заурядному червонцу. Хотя, я бы даже обычный червонец не посмел бы называть заурядным.
Спорить Валька не стал. Внимание его вновь переключилось на клише. Потерев его щеткой еще немного, он заметил:
— Как-то плохо вычищается, дядь Борь. Местами. Может, иголкой поковырять?
— Ни-ни! — с испугом ответил Кранц. — Ни в коем случае. Так ты покарябаешь нам всю форму. В этом же деле, Валюх, требуется буквально ювелирное искусство! На-ка вот, возьми стекляшку, — протянул он ему здоровенную лупу.
— Да я и так все вижу хорошо, — отказался от увеличительного стекла Валька. — А вот как форму чистить без иголки или чего-нибудь типа шила, не представляю. Не берет щетка всего, дядь Борь.
— М-да, а у меня зрение уже не то, — посетовал тот, после чего неожиданно поинтересовался у Вальки: — У тебя спички есть?
— Зажигалка где-то была, — ответил Валентин несколько растерянно, потому как знал, что старик не курит.
И Борис Аркадьевич с усмешкой пояснил:
— Найди спички и заточи. Ими довольно удобно крупные забитости из рисунка вычищать. Как остатки пищи из зубов.
Валька пожал плечами:
— Нет у меня спичек, дядь Борь.
— Ну, а я чем тебе помочь могу? — раздраженно развел руками тот. — Ступай в магазин да купи с десяток коробков.
— Зачем так много-то?
— Потому что работы много. А ты как думал? Денежки-то они, Валюх, даже ежели не совсем законные, трудом достаются.
В том, что старый мастер прав, Валька скоро убедился. Спички он купил, отдав за пачку гривенник. А потом до самого вечера просидел над единственным клише, очищая его печатную форму. Только когда уже стемнело, он решился показать работу старику.
Борис Аркадьевич колдовал в «темной» над следующим клише.
— Дядь Борь, — окликнул его Валка, проскользнув за черные занавески лаборатории.
— Что такое? — обернулся к нему старик.
— Вот, — протянул ему Валька готовое клише, — наконец-то закончил.
— Притомился? — с добродушной улыбкой на губах осведомился старик.
— Есть малек.
— Ну, отдыхай тогда. Иди домой. Завтра мне твоя помощь опять понадобится. Мне ведь без тебя тепереча никуда.
— А вы что, домой не пойдете, что ли? — удивился Валька.
— Я здесь заночую. Посторожу. Помнишь, как недавно тут хулиганы все разворотили?
— Так то ж рэкетиры были, дядь Борь! — Валька улыбнулся. — И они, я думаю, поняли, что сунулись не в свой огород. Ребятки этого вашего Пахома, наверное, им все доходчиво объяснили.
— Объяснить-то объяснили, да только и помимо них в городе хулиганья хватает. А нам с тобой, вьюноша, рисковать нельзя. Никак нельзя. И даже не барахлом, нет, Валюха. Не вывеской… — Борис Аркадьевич понизил голос до шепота: — Тайна у нас тобою тут, сынок.
Валька это, конечно, понимал. Но иное у него в голове не укладывалось:
— Как же вы, дядь Борь, один здесь… Без еды. Без кровати даже…
— Мне не привыкать, сынок, ступай… А завтра, как придешь вечером, я до дома и сбегаю, да в магазин по пути зайду, покушать что-нибудь себе прикуплю. Только не задерживайся после своего техникума! Нельзя сейчас расслабляться. Такое уж вот удивительное времечко наступило, необычное прям. Вечер работы нам с тобой потом, может, год безбедной жизни обеспечит…
Валька и не думал расслабляться. Следующим вечером, когда Борис Аркадьевич, как и планировал, отправился домой, оставив его в салоне одного, он сразу же взялся за щетку. На этот раз старик приготовил ему для очистки сразу два клише. И когда только успел их сварганить? Ну, ничего! Поменьше перекуров, побольше усердия… Отвлекся Валька буквально на пару минут, да и то лишь для того, чтобы заточить спички.
На приведение в божеский вид всего одного клише у него ушло почти три часа. Трудился он, даже не замечая, как висевшая на дверном окне табличка «ЗАКРЫТО», повернутая к нему белой тыльной стороной, все больше выделялась на фоне темнеющей улицы. Борис Аркадьевич все не появлялся. Что ж, отложив готовую печатную форму, Валька взялся за следующее клише. Зачем терять время? Ведь оно теперь — в буквальном смысле слова — деньги! В глаза Вальки бросились несколько царапин на тыльной стороне заготовки. Они как бы образовывали латинскую букву V — так называемую «галочку». Приметный такой знак! Валька мимоходом отметил, что уже видел подобный пару дней назад на одной из форм, отправленной стариком в коробку с браком. Ну, царапины и царапины. Мало ли!
Работа спорилась. Она, даже можно сказать, увлекла Вальку. Вспомнилась возвышенная мини-речь Кранца о мастерстве. Ему даже стало казаться, что он, подобно сказочному Даниле-мастеру, высекает из бездушного материала цветок. Только не каменный, разумеется, а медный. Рельеф двадцатипятирублевой купюры, отображенный на клише в зеркальном виде, почти не угадывался на нем. Он больше напоминал затейливый узор.
Тем временем табличка «ЗАКРЫТО» на двери уже казалась аппликацией, наклеенной на лист черной бархатной бумаги. На город опустилась ночь. Валька заметил это только тогда, когда услышал стук в дверь. За ее стеклом можно было разобрать лишь силуэт головы человека, ибо сзади него светила фарами какая-то машина. Но пушистые тени по бокам головы не позволяли сомневаться — то бакенбарды Бориса Аркадьевича.
— Что вы так поздно-то? — спросил Валька с легким укором, открыв ему дверь.
— Да вот вышло так… — пробормотал старик, проскальзывая в помещение.
— А вы на часы смотрели, дядь Борь? И что я теперь матушке скажу? Отцу?
— Ты что, маленький?
— Нет, но… Автобусы уже не ходят, наверное.
— Вон, — кивнул Кранц на дверь, — тебя такси ждет. Оплачено.
— Это вы на нем приехали?
— А разве не понятно?
— Нет, но… Что-то неспокойно мне как-то, дядь Борь. У вас такое лицо…
— Какое у меня лицо? — старик провел пятерней по своему лицу.
— Не знаю… Взволнованное какое-то.
— Нормальное у меня лицо, — проворчал Борис Аркадьевич. — Давай, показывай, что сделать успел, да шуруй домой.
Валька продемонстрировал ему оба клише:
— Это вот совсем готово, — прокомментировал он, — а это — еще чуть-чуть дочистить осталось. Завтра вечером закончу.
Старик тяжело опустился в кресло. Валька, бросив на него озабоченный взгляд, снова поинтересовался:
— И все же, вы чем-то взволнованы, дядь Борь.
— Разволнуешься тут… — пространно посетовал тот. — Но ты мне лучше вот что скажи, вьюноша… Ты не мог бы на пару деньков отложить посещение своей бурсы?
— В смысле? — не понял Валька. — Типа заболеть?
— Угу. Если хочешь, я тебе какую-нибудь справку организую. У меня их много, в этом… как его?
— В горкоме? — улыбнулся Валентин.
— Угу. В горкоме…
— А что случилось-то?
Старик, словно нехотя, выдавил из себя:
— С заказчиком я только что свиделся, вьюноша…
— Ну и? — нетерпеливо произнес Валька. — Все нормально? Договор в силе?
— В силе-то в силе, но подгоняет нас заказчик… К послезавтра, говорит, к вечеру, все клише должны быть готовы. Если подведем его, не получим денег. И это — в лучшем случае, Валюх…
— Ну, в принципе, задвинуть технарь на пару дней я бы смог… — проговорил Валька. — И справки никакой не нужно. У нас же не школа, в конце концов.
— Это хорошо, — без особой радости констатировал Борис Аркадьевич. — Да и, говоришь, два клише зачистить за вечер успел?
— Почти, два, — уточнил Валька. — Одно, вон, еще немного доработать осталось.
— М-да, это хорошо… — старик вздохнул. — Что ж, дело остается за мной. Нужно как-то успеть за ночь сделать еще три заготовки. Да потом еще над нумератором потрудиться…
— А это еще что такое?
— Нумератор? — Борис Аркадьевич усмехнулся. — Это такая штука, вьюноша, которой номера ставят. Частый прокол начинающих фальшивомонетчиков — они на все свои банкноты один номер лепят. Мало того, что это в глаза может броситься даже не специалисту в поддельных деньгах, так еще, дурачки, купюру, которую за образец брали, при себе оставляют… Ну, наверное, специально, чтобы, когда к такому дундуку с обыском заявятся, похвалиться: — «А вот, господа менты, и та самая денежка, с которой я все это напечатал!» Так что нумератор, Валюх, в деле, которое мы затеяли, штука довольно важная. Ну да ладно, есть у меня кой-какие заготовки…
В этот момент за дверью послышался звук автомобильного сигнала.
— Ступай уже, — громко крикнул старик, прервав свою небольшую лекцию. — Завтра с утра жду тебя. Доделаешь то, что осталось. А к обеду, надеюсь, будет готово еще три заготовки…
Когда Валька уже приблизился к светлой «Волге» с шашечками на двери, Борис Аркадьевич крикнул ему вслед:
— Валюх! Утром пойдешь, купи хлеба, а! А то я с этим делом-то и в магазин не успел заскочить…
Глава 11Прощай, Фредди…
Наконец наступил день, когда Борис Аркадьевич Кранц начал аккуратно загружать готовые клише в кожаный портфель. Складывал он их аккуратно, обернув каждое мягкой байковой тканью — чтобы не повредились ненароком. Когда были уложены все шесть штук, он положил сверху самодельный нумератор и закрыл портфельную застежку.
— Ну, Валюх, вроде все, — сказал он, присаживаясь в кресло. — Посидим, так сказать, на дорожку.
Валька опустился в соседнее кресло и, покосившись на старика, осторожно пристроившего на своих коленях бесценный портфель, поинтересовался: