Андрюша, хмыкнув, констатировал:
— Значит, плохо.
Валентин Петрович не стал разубеждать собеседника, а перевел разговор на, казалось бы, совершенно отвлеченную тему, спросив того:
— Слушай, Андрюша, а ты знаешь, что такое «Всевидящее око»?
— Че? — с недоумением повернул к Валентину Петровичу свой кривой нос Андрюша.
— «Всевидящее око», — повторил бывший вице-премьер.
— Хм. Это этот, что ли, — Андрей поднял глаза на крышу «Лекса», — Бог?
Валентин Петрович собрался было рассмеяться — его тонкие губы даже чуть дернулись, — но передумал и сказал задумчиво:
— Ну, в какой-то мере ты прав. Действительно, Бог. Только… только, Андрюш, малюют его не на обычной иконе, а на долларовой купюре.
— Ха. Это как?
— Ты когда-нибудь держал в руках долларовую купюру, Андрюша?
— Ну. Хотя… Не, наверно не держал. Меньше полташа не держал. Чего мелочиться-то нам, а? — усмехнулся тот.
— А зря. Я в свое время, можно сказать, с этой долларовой купюры и начался, — философски заметил Валентин Петрович. — И вот каких высот достиг!
Собеседник хмыкнул:
— Знаем мы, с чего ты, Петрович, начался!
— Ну, и это тоже, — не стал отнекиваться бывший вице-премьер, правда, не расшифровывая, о чем именно он подумал в тот миг. Сидевший за рулем шофер хотя и был всецело предан ему, все же человек чужой. Мало ли!
Однако Валентин Петрович все-таки не смог сдержаться, чтобы не сказать тут же:
— Но, Андрюша, Близнецы карьеры свои тоже не с токарного станка начинали. Партийный билеты на стол не бросали! Ну, а мы… «Партия сказала — надо, комсомол ответил — есть»! — он усмехнулся. — Какой с нас спрос?
— А бакс тут при чем? — без интереса спросил Андрюша, колючими глазами уставившись в тонированное окно, за которым мелькали обгоняемые автомобили.
Валентин Петрович ответил не сразу, поэтому Андрей, видать, загипнотизированный мельканием машин, которые уверенно обгонял несущий их «Лексус» с правительственными номерами и «синим ведерком» маяка на крыше, едва не уснул.
Но голос бывшего вице-премьера вдруг зазвучал как-то странно. Такой интонации Андрей никогда не слышал от человека, которому верой и правдой служил уже почти четверть века, наградой за что ему стали доверительные, дружеские отношения с ним. На этот раз голос его зазвучал настолько таинственно, что сон тут же прошел. И Андрей даже наклонил голову к шефу, чтобы лучше слышать, что тот говорит. А излагал он весьма любопытные вещи.
— Я тебе как-то обмолвился, что в конце восьмидесятых нас собирали… — сказал он и замолчал.
— Помню, говорил, — подтвердил Андрюша. — Что-то там по поводу приватизации, да?
— Да, — подтвердил Валентин Петрович. — Хотя не помню… Слова-то тогда такого еще, наверное, не было. Но суть такая, да. Приватизация. Но это все мелочи… Собрали нас по иной причине: партийцы, комсомольцы, урки… Да-да, Андрюша, урки! Самые настоящие авторитеты. Один даже с самим Солженицыным сидел!
— С Солженицыным? — удивленно переспросил Андрей. — Слышал фамилию. Видать, авторитет еще тот!
Бывший вице-премьер усмехнулся:
— Да уж куда авторитетней! Ну да ладно, не в этом суть. Тогда нас пытались, как бы это помягче сказать, объединить в одну команду. Включить на правах полноправных членов в некое подобие масонского общества, которое испокон веков правит миром. Вообще, ты слышал когда-нибудь такое слово — масоны?
— Мафия! — более четко выразился Андрюша, после чего усмехнулся: — Гы!
— Вроде того, — с улыбкой согласился Валентин Петрович. — Некие политические силы на нас, молодых, делали тогда ставку. Нам надлежало развернуть страну на сто восемьдесят и вести дальше уже по чужой лоции… Зато каждому был обещан капитанский мостик!
— Ерунду какую-то ты базаришь, Петрович, — отвернулся от шефа Андрюша. — Тебя че, обделили, что ли? Мостика не дали?
— Эх, — вздохнул Валентин Петрович. — Ничего ты, Андрюша, не понимаешь.
— Так растолкуй.
— Так вот я и говорю тебе, — попытался объяснить бывший вице-премьер. — «Всевидящее око», которое на баксе, — это символ мирового масонства. А на эмблеме банка Вакариса что изображено?
— Что?
— Именно это «Всевидящее око» и изображено!
— Ну и что? — Андрюша хмыкнул. — Или ты подозреваешь, что Вакарис этот твой из этих… из масонов?
— Подозреваю, — нехотя ответил Валентин Петрович. — Фамилия у него какая-то необычная — Вакарис. И сам он таинственный такой весь, и бизнес у него странный… Даже Ашотыч не знает, кто и что поддерживает этот «ОКО-банк». Зато проглотить его Близнецы хотят почти не пережевывая. Как вот такое может быть, сам посуди? Засовывать в рот кусок, не рассмотрев его толком: галушка это иль камень-голышок.
— Ну, а тебе какая печаль в том, Петрович? Сегодня мы им поможем, завтра они нам. Мы ж эти… посредники. На том бизнес и держим.
— А такова моя печаль, Андрюша, что, во-первых, не хотят Близнецы ко мне прислушиваться. Я им на это возможное масонство Вакарисово намекнул, и знаешь, что мне Прокофьич на это ответил?
— Откуда ж?
— Он спросил меня, Андрюша: «Ты что, дурак?»
— Так без умысла ж, небось? — попытался успокоить шефа Андрюша. — Просто вырвалось в него так. Бывает.
— Конечно, бывает. Да только у Ашотыча на прощанье тоже кое-что интересное вырвалось. Я попытался предположить, что будет, если Вакарис, к примеру, откажется сдавать Близнецам свой банк в обмен на дочь. А Ашотыч возьми, да и ляпни, мол: «Ты по себе не суди!» Типа, знаешь, я такая скотина, что барахла бы за собственную дочь, похить ее кто, пожалел бы. Такое ощущение у меня сложилось сейчас, что уже ни во что они меня не ставят… Я им дело говорю, а они отмахиваются от меня, как от школяра какого-то, который собачек учит совокупляться… Суки!
Валентин Петрович говорил все это, да и сам своим словам поначалу удивлялся. Откуда только лезут-то они? А потом понял, что информация, недавно переданная ему юным помощником Близнецов, заставляет его кардинально пересмотреть свои отношения с ними. И теперь он просто раззадоривает себя, ищет повод раздуть огоньки каких-то мелких обид на них в пламя пылающей душевной раны. Да не просто раздуть, а запалить его и в сердце своего верного помощника Андрюши.
— Так ты че, Петрович, разругался с ними, что ли? — чуть обеспокоенно спросил тот. — Не сдержал себя? С такими людьми…
На худом лице Валентина Петровича мелькнула саркастическая усмешка:
— С какими такими людьми? Не те это фигуры, Андрюша, перед которыми я бисер метать буду. Имеется у меня информация… В общем, слушок прошел, что наверху некоторые существенные перестановочки намечаются. И не очень-то надежно, оказывается, в этой связи сидят на своих местах наши уважаемые толстячки: Сергей Ашотович с Прокофьичем…
— Оба-на! — удивленно воскликнул Андрюша. Да так громко, что Валентин Петрович вынужден был схватить его за рукав кожаной куртки, настороженно показывая глазами на спину сидевшего впереди водителя.
— Оба-на! — шепотом повторил Андрей. — П…ц, выходит, этому консорциуму? Так бы и сказал сразу, что доигрались Близнецы. А то «око» какое-то…
— Вот и сказал, — Валентин Петрович удовлетворенно откинулся на спинку сиденья, — теперь и ты в курсе.
— А сам как думаешь, Петрович, информация верная? Откуда ножки-то у нее растут?
— Откуда надо растут… — неопределенно ответил своему верному и преданному помощнику Валентин Петрович. Но потом все же не утерпел, наклонившись к уху того, тихо поведал: — Помощник Близнецов, Руслан, обмолвился. Талантливый, между прочим, парень во всяких финансовых делах, а толстяки его за какого-то прислужника держат. Несправедливо! Нужно будет потом присмотреться к нему. Может, и сгодится на что, коли действительно Близнецам хана.
— Присмотримся, — заверил шефа Андрюша.
— Но это потом. Сейчас вот какая проблема у нас с тобой, Андрюша, на первый план вышла. Решить нам надо: или продолжать подыгрывать Ашотычу с Прокофьичем, или попробовать начать свою игру.
— А че подыгрывать-то? — не раздумывая, произнес Андрей. — Раз ты уверен, что Близнецы эти слететь могут, так че нам стелиться-то под них? Разве не так, Петрович?
— Резонно, — согласился тот. — Значит, своя игра, так?
— Как скажешь, Петрович. Ты ж у нас на мостике-то! — на полном серьезе ответил Андрей. — Только, может, опасное это дело? Все ж люди они авторитетные. Как бы не вышла нам потом боком эта своя игра.
— Я когда-нибудь кому-нибудь проигрывал? — повернул к собеседнику голову Валентин Петрович. И тут же добавил: — Не беспокойся, дружок, если бы у меня на руках не оказалось несколько козырей, играть бы в эту игру я не стал.
— И что за козыри?
— Узнаешь, Андрюша. Скоро ты все узнаешь. А пока скажи, сможешь ли ты сейчас, мгновенно, поднять одну из своих бригад?
— Без вопросов, Петрович.
— Только не абы какую. Нужны люди для загранкомандировки…
1998 год, Москва. «Дефолт»
Гул Курского ударил по ушам Сергею, как только он покинул вокзальный туалет.
«Электропоезд до станции Тула отправится от второй платформы первого пути», — потрескивающим женским голосом возвестили динамики.
Сергей усмехнулся про себя: «Может, а ну его все к лешему! Прыгнуть в обратную электричку — и назад, к югу, догонять крымские поезда!»
Хотя… Видел он, как по переходу ломился народ на эту электричку! Дачники, наверное… Конечно, в преддверии выходных-то! Сегодня же пятница, 4 сентября.
Да и не для того он столько дней посвятил составлению хитроумного плана, чтобы в последний миг пойти на попятную. Сегодняшний день должен решить все! Выдохнув воздух, как перед нырком в воду, он уверенным шагом направился к эскалатору, ступени которого бежали вверх. Вскоре они подхватили и Сергея. Поручня он не касался. Обе его руки, чуть вспотевшие, лежали в карманах джинсовой куртки. При этом левая сжимала две купюры достоинством 100 амери