Попробовал он сделать шаг с дороги, но не отпускает его та от себя — как магнитом держит. Единственный шанс уйти от погони — это продолжить бежать вперед, к горизонту. И он бежал, чувствуя, как из-под выбившейся из-за пояса рубахи высыпаются яблоки, мягко падая в дорожную пыль, бежал, не чуя ног, но ощущая спиной горячее дыхание неведомых преследователей и не имея сил свернуть в сторону. А когда через какое-то время обернулся-таки, то к большому своему изумлению не увидел над дорогой никакого смерча; в воздухе — ни пылинки! Горизонт за его спиной оказался таким же чистым, как впереди. И только чуть повыше его линии, в чистом синем небе, вместо солнца, висел огромный немигающий человеческий ГЛАЗ…
Еще помнил из того сна бывший вице-премьер, что при виде глаза того неимоверный ужас охватил его. И бросился он бежать от глаза пуще прежнего, но только глядь, а глаз уже впереди маячит. Посмотрел влево, и там этот проклятый глазище торчит! Куда ни кинь взгляд, везде он: смотрит на него зловеще, не мигая — мол, не скрыться тебе от меня! — а вместо ресниц, обрамляющих веки, — острые акульи зубы…
Проснулся тогда Чеботаревский в холодном поту. Понимает, что не спит, но даже перед открытыми глазами все равно этот жуткий глазище маячит. И только спустя пару секунд сообразил он, что это не зловещий ГЛАЗ из сна, а так называемое «Всевидящее око», нарисованное на купюре в один американский бакс. А вслед за этим вспомнился ему один эпизод из далекого прошлого, когда держал перед его носом точно такую же купюру некий уважаемый человек…
М-да. Случилось это в самый разгар перестройки. Ах, какое лихое времечко было! Бесшабашное, вольное! В тот ясный воскресный день их, молодых партийных и комсомольских работников, а также представителей так называемой неформальной молодежи, некоторые из которых даже не скрывали свою связь с местами не столь отдаленными, собрали на одной лесной поляне возле переносного мангала откушать шашлычка…
С полдюжины черных «Волг» и пара диковинных иномарок осталось чуть поодаль, на опушке. Водители, открыв дверцы, дремали. Кто-то курил, прохаживаясь между автомобилями. Но никому из них не было позволено приближаться к мангалу, возле которого расположились их боссы. Это было секретное совещание. А такая нестандартная обстановка — на природе — была выбрана специально из соображений секретности: чтобы никто не сомневался — здесь, как на подоконнике, за какой-нибудь зеленой кабинетной портьерой, магнитофон с микрофоном не притаится!
Если посмотреть издалека — обычный пикник простого заводского коллектива: люди в спортивных костюмах или джинсах, скромные футболочки. Никаких пиджаков и галстуков! Прямо на земле стоял огромный двухкассетный «SHARP» — дорогущая штука! — из мощных динамиков которого выплескивался мягкими волнами Бутусовский «Наутилус»:
Гуд бай Америка, о-о…
Где я не был никогда.
Прощай… навсегда!
Возьми банджо, сыграй мне на прощание
Ла-ла, ла-ла-лай-ла…
Угли в мангале весело шипели от жира, стекающего с нанизанных на шампуры кусков мяса. Вкусно пахло шашлыком. В двух ящиках соблазнительно поблескивали темными запотевшими боками бутылки «Московского». А один ящик из-под пива уже был пуст, и сидел на нем… Чеботаревский тогда так и не понял, какую должность занимал этот человек, но что являлась она заоблачной, это было ясно уже по подобострастному тону, с каким к нему обращался сам зампредседателя Облисполкома. И вот этот высокопоставленный товарищ, облаченный по случаю столь неформального по форме мероприятия в дорогой темно-синий адидасовский спортивный костюм, молния олимпийки которого едва сходилась на его внушительном животе, сидел на ящике из-под пива «Московское», а из уст его вылетало нечто невероятное. То были слова, за которые вполне можно бы было схлопотать реальный срок по статье за измену Родине. Но поскольку произносил их товарищ, на контроле которого, судя по всему, и находилось возбуждение и ведение дел по данной статье, то все присутствующие внимали его словам с необычайным трепетом. Даже магнитофон выключили! А говорил товарищ этот смело и уверенно, отчетливо выговаривая слова, скользя настолько невидящим взглядом по слушателям, будто те для него являлись прозрачными. Этот человек олицетворял собой оратора нового типа!
— Товарищи, взгляните-ка повнимательнее на эту банкноту, — привлек он к себе внимание, достав откуда-то зеленоватую бумажку. — Эта американская деньга — один доллар, кто не знает, — пояснил он, поднимаясь с ящика, будто считая кощунственным сидеть в присутствии этой извлеченной на свет купюры. — Валюта нашего бывшего потенциального врага! Как известно, в свете перестройки мы наконец-то получили возможность разглядеть более внимательно того, с кем едва не схлестнулись в третьей мировой войне. И вот, доллар… Смешно, но говорят, его внешний вид нарисовал какой-то русский художник, считавшийся масоном. Все знают, кто такие масоны? Кто не знает, поясню: тайное общество, типа нашего Политбюро! — с иронией пояснил товарищ, после чего, тряхнув пузом, хохотнул. — Но только оно у нас решает в основном какие задачи? Задачи, ограниченные рамками границ СССР или, на худой конец, СЭВа[16]. Масоны же мнят себя властителями Мира. И в этой связи скажу вам одну крамольную вещь… просвещу вас, сирых: ОНИ, действительно, правят Миром. Что-то типа мирового Обкома. А Политбюро наше — это лишь небольшой Райком при нем, созданный по образу и подобию его, да только, для вида, укрытый иным покрывалом — красным стягом. Однако сами видите, товарищи, как быстро в нашей стране меняются приоритеты. Райкому приказано долго жить. Агония уже идет. И вы, товарищи, в своем исполнительском маразме и слепом подчинении откровенным глупцам, карьеристам и, вообще, проходимцам, сделали агонию эту более яростной, и, надеюсь, погибель нашего загнивающего «сегодня» теперь будет более скорой. Ибо на вас, товарищи, как на руководителей, возлагается особая миссия — ускорить агонию эту. Прекратить, так сказать, мучения Отчизны. Вы — новые властители ее… господа. Но задачи перед вами стоят прежние — работа с человеческим материалом, с людишками. В свое время им поменяли Перуна на Христа, Христа на этого вот… — в руках оратора оказался красный червонец с Лениным. — А этого теперь поменяют на… — с этими словам он вознес вверх руку с долларом, а десятирублевую банкноту, повернувшись к мангалу, отпустил так, что та, сделав печальный круг, опустилась между шампурами с кусками мяса на мерцающие алым светом угли.
Народ вокруг оратора ахнул, а тот с невозмутимым видом продолжал, вертя в руках доллар:
— United States Notes, — сказал он на хорошем английском и сразу перевел: — Банкноты Соединенных Штатов, кто не понимает. На Западе в обиходе их зовут green backs, то бишь «зеленые спинки». Короче, «баксы». И этот вот «бакс» напичкан, как ни одна валюта мира, всякой мистической чертовщиной, которая тем или иным способом связана с оккультным числом — тринадцать. Потом у всех вас, надеюсь, появится возможность рассмотреть доллар более внимательно. Вы без труда сможете насчитать на нем, к примеру: тринадцать листьев и тринадцать ягод на оливковой ветви в одной лапе орла, и тринадцать стрел — в другой; тринадцать полосок на щите, что закрывает грудь этой птички; тринадцать раз на банкноте встречается тринадцатая буква латинского алфавита — L… Что-то еще забыл! — посетовал оратор, но тут же спохватился: — Ах, да, и тринадцать звездочек на печати Казначейства США, на этой вот, на зелененькой, — пояснил он, демонстрируя доллар. — Но главный сюрприз вас будет поджидать при изучении печати с пирамидой. Если взглянуть на нее повнимательнее, будет прекрасно видно, что если нижнее слово из четырех букв “Ordo” принять в качестве точки отсчета, то все слова по часовой стрелке содержат на одну букву больше чем предыдущее. Иными словами, получается круг: Ordo, Novus, Annuit, Coeptis, Seclorum. Более того, если соединить буквы М, A, S, О, N — по одной из каждого слова — что, по-вашему, может получиться?
Кто-то из наблюдательных слушателей, находившихся рядом с выступающим, осмелился осторожно предположить:
— Наша советская звезда?
Человек в адидасовском костюме усмехнулся:
— Звезда Давида, мой друг!
— Но ведь она же шестиконечная, а букв пять…
— Шестой луч является вершиной пирамиды, — снисходительно пояснил оратор. — И пирамида эта тоже не проста — в ней тринадцать кирпичей! Сами эти кирпичи в ней символизируют единство всех денег в мире, упорядоченных в иерархии, которую определяет верх пирамиды — светящийся масонский треугольник с оком «Великого Архитектора Вселенной» — Бога или сатаны — кто кому ближе, но по сути, это Всевидящее око, надзирающее за каждым из нас. Выровненная пирамида — символ мирового порядка, установленного «вольными каменщиками». Она выражает масонскую идею о том, что им предопределена роль правящего клана, которому будут переданы все ценности прочих людей. И, господа, — в очередной раз проигнорировав всем привычное слово «товарищи», — обратился к слушателям оратор, — кто еще не понял — представители этого клана на земле, где сейчас стоят ваши ноги, — ВЫ…
Сказав это, он на минуту умолк, а потом, заглянув в шипящий капающим с мяса жиром мангал, изрек, имея в виду, видать, брошенную на угли десятирублевку:
— Ильич спалился, обратился в прах… Король умер, господа. Да здравствует король! — и он вновь торжественно воздел вверх руку с долларом.
Жест этот чем-то напоминал известное каждому из присутствующих по фильмам о войне нацистское приветствие «Хайль!» А притаившийся на земле двухкассетник вновь ожил, словно в насмешку, наоборот, прощаясь со страной «Всевидящего ока» проникновенным голосом Вячеслава Бутусова:
…Мне стали слишком малы
Твои тертые джинсы.
Нас так долго учили любить твои запретные плоды!