– А на том куске?
– Там чепуха. Есть серебро, на шельфе есть нефть и газ. Больше, в принципе, ничего.
– И что, дело в космодроме? Я карту глянул, место хорошее.
– Можно сказать и так.
– Ну мне-то не ври, а? Тебе один умный дяденька посоветовал купить у дурака кусок земли под космодром. Потом государство у тебя ее выкупит. И устроит там вместо шикарного космодрома шикарную военную базу. На том плато можно единовременно высадить всю армию, которая нужна для оккупации Саттанга. Есть собственные источники воды – река, озеро, – можно в теории поставить ядерную электростанцию. Есть горючка. Можно даже курорт для военнослужащих устроить, пляж-то тоже свой. А нам, само собой, куда выгодней иметь базу прямо на Саттанге, чем в системе. Тем более – в непосредственной близости от маяка Чужих. Верно? Одно замечание, Маккинби. Вот это все стоит четверть лярда. Не шесть. Тебе никто не компенсирует затраты. Хотя, допускаю, что Сенат пойдет на уступки по Клариону. В принципе, да, смысл есть, ты же на Кларионе за два года все убытки восполнишь.
– Дик, уймись, – попросил Август. – У меня на руках восемь человек, из которых шестеро рискуют получить пожизненные срока за измену, которую они не совершали. Все потому, что один идиот захотел денег и убежища в Эльдорадо, другой захотел власти у себя дома, третий захотел избавиться от второго, не зная про первого. В результате пострадали восемь неповинных людей. Кое-кого из этих восьмерых я проучил бы с удовольствием, и еще проучу, к кому-то я равнодушен, а кое-кого мне жалко.
– Да-да. Я должен верить, что ты выкупил восемь человек и кусок никчемной земли за шесть лярдов.
– Могу себе позволить.
Дик желчно засмеялся:
– Хороший ответ. Главное, и не поспоришь. Кстати, насчет людей. Ты ведь Гая Верону нашел. И молчишь.
– Дик, я могу его позвать, не вопрос. Но мой тебе совет – оставь его в покое.
– А ты позови.
Август ушел. Дик походил еще и остановился около меня.
– Я начинаю верить, что ты колдунья. Веревки же вьешь из этого барана, причем не состригая шерсти.
– Дик, – я с трудом повернулась на бок, – ты знаешь его не хуже меня. Будь дело во мне, он вел бы себя не так. Я бы получила выволочку за нарушение инструкций и невыполнение прямого приказа, штраф и прочие прелести, зато уже была бы на пути домой. А он до сих пор мне слова строгого не сказал. Это-то меня и настораживает.
– Значит, игра впереди, – Дик пожал плечами.
Август вернулся с Гаем Вероной. Дик уставился на Гая гневно, обвиняюще, но тот даже не смутился:
– Ричард, мне, конечно, сказали. Я очень рад, что у Кэрол растет дочка, рад, что она наша общая, от отцовства не отказываюсь. Я никуда не сбегал, не прятался, бояться мне нечего. Мы с Кэрол поссорились, когда она сама еще не знала о беременности. А я, чтобы переключиться, взялся за одну работу на периферии. По ходу дела сообразил, что работенка гнилая, отказался, очнулся в трюме. Меня выставили здесь на рабском рынке. Купил сначала какой-то местный фермер, ну а какой из меня батрак? Хорошо, хоть не помер. Потом он продал меня лесному вождю. Вождь оказался умным мужиком. У него росла странная дочка, в деревне ее дурочкой считали, вождь и решил ее отправить на Землю. Моя задача была – научить ее языку и основам жизни. Прожил я там два года, нормально прожил, вождь со мной даже и советовался иной раз. Потом пришла семейная пара, и вождь отдал им свою дочку младшей женой, а я к ней приданым пошел. Добираемся до дому, а там нас встречает Берг. Через два месяца появляется Делла. Вот вся история.
– Хорошо. Я проверю. Надеюсь, ты понимаешь, что…
– Ричард, – перебил Гай, – отцовство – это одно, а вот Кэрол нужен другой муж.
– Не тебе решать.
– Да. За тебя и за меня решили индейцы. Нас в плен взяли. А когда брали, довольно основательно избили. Кому-то почки отбили, кому-то повезло меньше. Как мне. Не знаю, сколько мне придется лечиться. Думаю, что Кэрол заслуживает лучшего, чем больной муж, который хорош только в качестве личного юрисконсульта.
– Но ты же вылечишься.
– Дик, – внезапно встрял Август. В пальцах поднятой руки он держал карточку. – Меняемся не глядя? Ты оставляешь в покое Гая. Навсегда. Разумеется, не мешая его встречам с дочерью. А я отдаю тебе эту карту.
– И что на ней?
– Я же сказал – не глядя.
Дик медленно достал сигареты, закурил. Меня слегка затошнило, но я промолчала.
– Хорошо, согласен. Ты уже доказал, что, если тебе понравилась вещь, готов переплатить, но не смошенничать. Гай, даю слово. Ты не имеешь никаких обязательств передо мной. С Кэрол я поговорю сам. Про дочь не забывай, она славная. Мордашкой в Кэрол, но волосики светлые, в тебя. И неглупая. Маккинби?..
Август бросил ему карточку. Дик повернулся к распахнутой двери, засунул карточку в прорезь браслета. За его спиной Август достал из сумки бутылку виски и стакан, поставил на столик и молча отошел.
Дик просматривал запись с каменным лицом. Запись кончилась, он обернулся, увидел бутылку. Налил себе почти до краев, снова подошел к двери. Пил и глядел на индейский закат. Когда виски оставалось на глоток, бесстрастно произнес:
– Благодарю. Виски был весьма кстати. – Помолчал. – Я был о нем худшего мнения. Что ж, надо отдать ему должное, умер он как настоящий мужчина… И мальчик тоже.
– Второй, похоже, жив, но обнадеживать не хочу. В лучшем случае он инвалид. Ему перерезали голосовые связки и выкололи глаза.
– Узнай. И вот что, у тебя же есть контакты на Сибири? Пусть хоть киборга из него сделают, но зрение надо вернуть. Про меня ничего не говори. Я заплачу, чтобы ему дали другое имя и приличное жилье с пенсией. Но в своем доме видеть не хочу. У меня идиосинкразия на калек.
Дик вышел. Вслед за ним, пожелав спокойной ночи, ушел и Гай Верона.
– Август, что там было?
– Я нашел тела его сына и старшего внука.
Я с усилием села, спустила на пол босые ноги. Болячки уже совсем зажили, как здорово.
– Август, нам всем на самом деле грозили неприятности?
Он, стоя ко мне спиной, кивнул.
– Но ведь их разрешение зависит не от Патрика.
– От меня. Точней, от успеха моей миссии.
– И целью была покупка этого клочка земли?
– Да. – Август повернулся лицом. Совершенно бесстрастным. – Я рассчитывал на то, что Патрик хоть капельку более вменяемый. А он вменяемый, только денег хотел. Если бы я в лоб предложил купить, он бы задрал цену до небес. Я до последнего не знал, как решать задачу. Извини, что пришлось использовать тебя, но другого выхода не было.
– Да ничего страшного. Не убьют же нас на этой свадьбе.
– Спасибо, что согласилась.
– А были варианты?
– Разумеется. Если бы ты наотрез отказалась, я бы задействовал Джейн Ивер. Видишь ли, мне нужна была помощница, которая не подведет. Не сорвется. И которая не будет грызть меня за то, что я испортил ей жизнь. Я не шутил насчет юридических хвостов, которые на нас повесят. Вплоть до того, что Патрик может додуматься оформить этот кусок земли как наше совместное имущество. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе придется отложить свои мечты вернуться в армию? Тебе просто надо будет поддерживать легенду. И жить, видимо, в моем доме.
– То есть ты меня так мягко подводишь к мысли, что имеет смысл продолжать контракт?
– Решение все порвать было твоим, я его не поддерживал и не поддерживаю. Переубеждать не стану. Но вопрос проживания надо обсудить. Не сегодня, мы оба устали.
Я отвела взгляд. Сглотнула.
– Кусок земли-то хоть стоит тех денег? И усилий?
– Он больше стоит. И я еще подумаю, требовать ли за него компенсацию с наших. Может быть, действительно оставлю себе.
– А ты еще и за свои покупал?! То есть тебя, насколько я понимаю, заставили чуть ли не шантажом решать задачу…
– Именно так. Дел, ни у кого ни на что не было времени. Поэтому меня вызвали и сказали: сделаешь это – потом компенсируем, а в прочих вопросах пойдем навстречу, особенно если будет хоть какое-то основание.
– Ну ладно…
Мне очень хотелось спросить, будет ли эта свадьба с точки зрения Августа настоящей или фиктивной. Важный вопрос, между прочим. Но я боялась. Боялась, что одно мое неосторожное слово снова вызовет взрыв, катастрофу. А я ведь только-только нашла, за что зацепиться в этой жизни.
Ладно. Когда Август созреет до разговора, что я должна оставаться в его доме, скажу: ладно, согласна при условии работы у него. Не могу же я быть приживалкой. Так и самолюбие сохраню, и тему закрою.
Не думать.
Я лежала на пригорке плашмя и рассматривала укрепления. В прошлый раз мы заходили со стороны дороги, но теперь дорогу в нескольких местах украшали воронки от взрывов. Похоже, банда сделала выводы и затруднила штурм с самого удобного направления.
У меня были планы лагеря, составленные со слов Дженни Ивер. Навыки инквизитора можно использовать очень по-разному. Например, чтобы осознать привычные до автоматизма действия. Вы обращаете внимание, сколько шагов от кровати до первой чашки кофе? А от гаража до холодильника с пивом вечером? Инквизитор поможет вам узнать, сколько конкретно шагов и какой длины вы делаете. Это не шутка.
Разумеется, план был с погрешностью. Небольшой. Дженни, которая исходила все вдоль и поперек, знала все повороты, лестницы, окна и люки, оказалась настоящим кладезем. Вторым нас удивил Макс, который точно расписал весь арсенал. Я разведчик, но я за короткое время нашего прошлого налета успела опознать только автоматику.
Август как-то нехорошо посмотрел на Макса, когда тот выложил свои сведения. Ничего не сказал, но взгляд был очень недобрый. Черт, как же худо вышло с Августом… Он-то ни в чем не виноват. Я могла бы хоть из вежливости объяснить, а я выплюнула две фразы, отпихнула его и убежала. Стыдно.
Не думать. Мне через час идти.
Минный пояс тут слабый, обойти не проблема. Периметр держит автоматика. Очень хорошая автоматика. Современная. Но рассчитанная на охрану от хищников или необученного ополчения. Простейшая техника «перекати-поле» обманывает ее на раз. Дожидаешься, пока ствол уходит в дальний сектор – движешься. Ствол тут же реагирует, ты замираешь. Он опять уходит. Через три-четыре броска компьютер обрабатывает данные и делает вывод, что это охапка сена, которую несет ветром. Был порыв – охапка поехала. Порыв кончился – застыла. Само собой, что передвигаться надо ползком и в маскхалате. В памяти компьютера есть силуэт человека, и спорить с компом, что это такая причудливая охапка, не стоит. А вот направление ветра система не учитывает, что, в общем, и сделало ее применение ограниченным.