— Живая? — спросил Умка. — Я уже думал, что насмерть задавил, пока нес.
Элгар продолжил рассматривать пленницу как диковинного зверька.
— Кто ты такая? — спросил юноша.
— Оставь ее, — посоветовал Умка. — Она, небось, языка настоящих людей не понимает.
— Амарок за эти слова сдерет с тебя шкуру и натянет на боевой барабан, — прошипела пленница.
Луораветлан расхохотались.
— Не сегодня, — утирая выступившие от смеха слезы, сказал Рыгрин. — Сегодня ваш волк битым ходит.
— Что же вы удирали с нашего берега, как тюлени от касатки? — лицо девушки раскраснелось, а голос дрожал.
Она старалась вести себя вызывающе и грубо, но Элгар не чувствовал в ней даже малой толики силы, которую излучал вождь инук.
— Осторожнее с ней, малыш, — предупредил Умка. — Это бешеная собака, хоть по ней и не скажешь. Во время боя она меня чуть ножом не пырнула.
— Я свяжу ей руки, — предложил Элгар.
Он без труда справился с этой задачей, хотя пленница изо всех сил сопротивлялась и ругалась. Остаток пути девушка молчала и старалась не смотреть на Элгара. По какой-то причине он пугал ее больше остальных гребцов, хотя и не участвовал в набеге.
***
Они вернулись на Имегелин, когда солнце наполовину скрылось за линией горизонта. В сгущающихся сумерках остров был угрюм и молчалив. На месте их вчерашней стоянки осталось много чужих следов, но островитяне, невидимые и неуловимые, как кэле, по-прежнему не показывались.
Вскоре запылал костер, и трое оленеводов начали танцевать вокруг яркого огненного цветка, хлопая в ладоши и песнями восхваляя свою удачу. Их тени скользили по крутому склону, касаясь белесой полосы прибоя. Элгар видел двух кэле, наблюдающих большими, как у нерпы, глазами за танцем чавчу. Он посмотрел на них и погрозил морю колчаном с оставшимися стрелами. Испуганные кэле с громким всплеском скрылись в темной воде.
— Тюлени? — вскинулся Рыгрин, увидев расходящиеся круги.
Люди подбежали к берегу, но не нашли ничего, кроме камней и вынесенных морем водорослей. Сматывая прикрепленный к гарпуну линь, Рыгрин решил выплеснуть разочарование на пленнице, которая за время их отсутствия успела подползти поближе к костру. Он несколько раз ударил ее ногой. Девушка сжалась, но не проронила ни звука.
— Оставь ее в покое, — приказал Умка.
— Не указывай нам, Умка, — вмешался Тиркыет, он затаил на старого медведя обиду за то, что тот не позволил проводнику участвовать в нападении, — поход закончился, ты нам больше не предводитель.
— Умолкни, — проворчал великан.
— Пусть лучше скажет, кого ты поймал, — предложил Элгар.
Тиркыет и Омрын возвращались в другой байдаре и еще не успели разглядеть пленницу. Рыгрин подтащил ее к костру, чтобы все смогли разглядеть красивое лицо и спутанные волосы.
— Похожа на молодого вождя! — загалдели люди, которые месяц назад участвовали в переговорах на Имегелине.
— Ну? — поторопил Умка.
— Видел ее… — Тиркыет нахмурился, пытаясь вспомнить, — инук ее сторонятся, слышал, как они что-то о каких-то тунерак говорили.
— Ничего ты не знаешь, сопляк, — сказал старый медведь, — держали там тебя в помойной яме, нечистоты у сыроедов выгребал. Омрын, ты что скажешь?
Кавралин пожал плечами:
— А что говорить? — он явно знал больше, но, как и положено торговцу не желал просто так распускать язык. — Убейте ее, чтобы не возиться без толку.
Другие воины тоже обратили внимание на спор по поводу пленницы. Никто еще не успел решить, как быть с ней, и теперь каждый спешил высказать свои предложения.
— Убьем девку и оставим тело на берегу! — предложил Тиркыет.
— Решил покормить моржей? — фыркнул Умка. — Ее обглодают до того, как сыроеды сунутся сюда.
— Значит, нужно отрезать ей голову и послать их вождю!
— Кто повезет? Может ты?
— Струсил, Умка!
Великан молча схватил проводника за горло и поднял его над землей. Тиркыет, вцепившись в громадный кулак, смешно задергал в воздухе ногами.
— Ты что-то сказал?
— Он ничего не сказал, — поспешно вмешался Рыгрин.
Умка отпустил наглеца, тот сел на землю, жадно глотая воздух. Во время ссоры пленница медленными шагами пятилась прочь от разъяренного великана, пока не наткнулась на Элгара. Она вздрогнула и рванулась прочь, но юноша быстро схватил ее и прижал к себе.
— Луораветлан, настоящие люди, — как ругательство, выговорил Умка. — Вот-вот вцепимся друг другу в глотки из-за бабы. Это моя добыча, и я еще не решил, как ею распорядиться. Что скажешь, лисенок?..
Элгар продолжал крепко держать пленницу, она не пыталась вырваться.
— Необычный попался улов, — задумчиво проговорил юноша. — Взгляните-ка.
Он силой заставил девушку вытянуть связанные руки и разжать ладони. Даже в тусклом свете догорающего костра было заметно отсутствие мозолей. Руки красавицы были чистыми и мягкими, как у младенца.
— Како! — изумленно воскликнул Умка. — Видно, сыроеды ее чтут как богиню.
Умка склонился над девушкой и силой поднял ее подбородок.
— Что скажешь? — проревел он.
— Мой брат снимет с тебя шкуру и натянет ее на барабан!
— Скорее уж я его натяну, — расхохотался Умка. — Не снимая шкуры…
Тиркыет не разделял веселья.
— За жену или ребенка мы могли бы выменять что-то ценное. Но много ли он даст за свою сестру?
— Мы не похитители, — сплюнул Омрын. — Торговать людьми дурное дело. Пусть таньги и коряки этим промышляют. Говорю, убьем ее, будет инук урок.
— Погоди… — Тиркыет похлопал коротышку по плечу. — Послушай-ка, Омрын. Да и вы, люди.
Он увел чавчу и морян в сторону, что-то вполголоса обсуждая с ними. Элгар догадался, что беглый раб придумал как навредить Умке.
— Мы в бою потеряли Гыргола и Таната, — проговорил Умка. — А на этом трусе — ни царапины. В следующий раз с копьем первым в бой пойдет, уж я прослежу. Да еще Омрына решил подговорить.
— Отчего все-таки между тобой и Омрыном такая вражда? — спросил Элгар.
— Самые жестокие ссоры всегда между братьями, — ухмыльнулся старик.
— Омрын твой брат? — удивился юноша. — Он же…
— Сопляком был, когда я уже весь Юг исходил? — подсказал Умка. — Первой женой моего отца была Чейвыне по прозвищу Великанша, моя мать. Когда она умерла, отец долго горевал, но потом взял себе вторую жену. От нее-то Омрын родился. Отец говорил, что он в деда ее удался. Тот тоже был большим хитрецом и коротышкой.
— Продавец иголок? — юноша вспомнил недавний рассказ.
Умка кивнул. Никогда раньше старый медведь не говорил о своих близких родственниках, и тем более не упоминал о родстве с Омрыном. Элгар хотел расспросить великана подробнее, но не успел.
— Тише, лисенок. Кажется, они до чего-то договорились.
— Ну что, сглупил, Умка? — подошедший Тиркыет ухмыльнулся. — Думал, схватил вождя, а оказалось, бесполезную девку приволок.
— Что приволок — то мое, — хмуро отозвался великан.
— Мы посовещались и решили, — подхватил Омрын. — Ты больше не нашего рода, Умка, живешь сам по себе, твой дом — твои порядки…
— Ты тоже не нашего рода, Омрын, — старый медведь напрягся, его лицо помрачнело. — Только я сам ушел, а тебя прогнали. Многие про то забыли, но я не забыл. Помощь мне ваша не нужна, сам управлюсь. Только тому, кто тронет мою добычу, я руку оторву.
— Много воли взял, Умка! — рявкнул Тиркыет. — Не один ты сражался, не одному тебе и девка достанется!
Мужчины начали громко спорить и ругаться. Оказалось, что Тиркыет и Омрын не всех убедили в своей правоте, слово за слово, и оленеводы согласились, что прав Умка. Пленница, напуганная угрозой скорой расправы, прижалась к Элгару и задрожала. Вздрогнув от ее прикосновения, юноша невольно опустил руки. Его ноздри защекотали ее растрепанные темные волосы. Она тотчас опомнилась, отпрянула и сверкнула злыми черными глазами. Элгар почувствовал необъяснимую грусть и обиду, как будто у него отняли нечто дорогое и важное.
— Да что мы спорим, их же только двое! — воскликнул Тиркыет и выхватил нож.
Это было последним, что он сделал в жизни. Элгар подскочил и ударил. Кулак юноши с хрустом врезался в горло проводника, Тиркыет захрипел и повалился замертво, продолжая сжимать бесполезное оружие. Рыгрин попытался ткнуть Элгара копьем, но тот с невероятной быстротой и ловкостью перехватил оружие и вырвал его из рук нападающего.
— Кэля! — заголосили оленеводы и испуганно попятились прочь. — Не приближайся! Мы вам вреда не желаем, в ваши ссоры не лезем.
— Трусы! — взвыл Рыгрин.
— Довольно, — Элгар встал между Умкой и возмущенной толпой.
Его грудь высоко вздымалась, кровь стучала в висках. Унять ярость стоило больших усилий, но юноша справился.
— Не желаете нам помогать — уходите, — сказал Элгар, обращаясь к кавралину. — Пленницу мы вам не отдадим. Кто не согласен, пусть дерется со мной на копьях.