— Разделай тушку, — попросил он.
— А если я тебя в спину ткну? — дерзко спросила пленница.
— Не ткнешь. Займись лучше лахтаком.
Элгар присел на один из разбросанных вокруг валкарана камней и стал делать перья для стрел. Пленница неуверенно повертела в руках нож и направилась к лежащему в покрасневшем снегу тюленю. Элгар отложил перья и принялся с интересом наблюдать за ней. Девушка с трудом приподняла тяжелую тушку и потащила ее к плоскому выщербленному широкому камню, на котором обычно резали мясо. Тюлень продолжал кровоточить и оставлял за собой на снегу глубокую красную борозду. Элгар зажмурился. С глухим шлепком мертвое тело легло на камень. Девушка запыхтела, нож с хрустом врезался в замерзшую плоть…
— Тебя зовут Инира, так?
Пленница молча продолжила кромсать тюленя.
— Расскажи что-нибудь про своего брата, — попросил Элгар, чтобы отвлечь себя от вида крови.
Инира проворчала в ответ что-то неразборчивое. Она резала очень неловко. Нож раз за разом соскальзывал и противно скрежетал о камень.
— Может у тебя лучше выйдет руками?
Она уже по локоть перепачкалась, Элгар еще не видел такой неряхи.
— Мой брат великий воин! — пробурчала Инира. — Он убьет тебя…
— И натянет кожу на барабан, — продолжил Элгар. — А зачем ему так много барабанов?
Инира ударила мертвого тюленя, нож снова выскользнул из ее руки. Элгар рассмеялся.
— Ты и вправду на него очень похожа, — хмыкнул он.
— Мы родились вместе и никогда надолго не расставались, — похвасталась девушка. — Он придет за мной. Обязательно придет.
— Значит, он хороший брат? — сказал юноша. — Уже нашел тебе подходящего мужа?..
Инира снова заворчала, пытаясь кончиком ножа подцепить край тюленьей кожи, чтобы отделить от нее мясо.
— Не порти кожу, — попросил Элгар, — на поплавки пойдет.
Пленница пробурчала вполголоса что-то неразборчивое.
— Ты не похожа на других инук, — заметил юноша.
— А ты много инук видел?
— Да.
«На Имегелине их и вправду была целая толпа…»
— Я и мой брат не простые люди, — важно сказала Инира, — наш отец не был человеком.
— Кем же он был?
—Хозяином тундры, — она прекратила резать тушу и посмотрела на юношу. — А куда ушел твой отец?
— Он мне не отец, — сказал Элгар.
Глаза девушки сузились.
— А кто? Ты преображенный мужчина? — она усмехнулась.
Элгар не разозлился. «Преображенными» мужчинами или женщинами северяне называли тех несчастных, кому кэля приказывали сменить пол. Таких людей сторонились и боялись, потому что они часто становились сильными шаманами. Луораветлан не считали «преображение» оскорблением, но другие народы часто высмеивали их. Инира была далеко не первой, кто предположил такую связь между юношей и Умкой.
— Он мне как отец… — Элгар задумался над тем, что на самом деле связывало его со старым воином. — Но не родня.
— А кто родня? — не отставала Инира.
— Я не знаю… — Элгар никогда не задумывался о своих настоящих родителях. Умка как-то обмолвился, что Элгару было всего два или три года от роду, когда он подобрал его.
— Так ты чавчу или нет? — продолжила расспросы пленница.
Элгар вздрогнул. Она задала вопрос, который мучил юношу уже очень давно.
«Луораветлан я или нет? Я настоящий человек или мне просто позволили жить рядом с людьми?»
Юноша решил, что не обязан ей отвечать. Он указал на тушу, напоминая женщине о незаконченной работе. Инира нахмурилась, и продолжила сдирать с тюленя шкуру.
— Все равно ты не воин, — заключила она. — Я тебя в бою не видела.
— А вдруг это я стрелы пускал?
— Ты? Да куда тебе! Я видела, что стрелял Омрын, коротышка в доспехе. Мы его давно знаем. Раньше он приходил к нам, чтобы торговать, до того как… — она запнулась.
— До того как твой брат решил нас ограбить? — подсказал Элгар.
Девушка с размаха вонзила нож в мясо и повернулась к собеседнику.
— А что, только вам грабить можно? Только вам убивать можно? Кто вы такие, чтобы присваивать такое право?
— Луораветлан, — без колебаний сказал Элгар, — настоящие люди.
— Чавчу вы. Оленные люди! — крикнула Инира.
— Я не чавчу. У меня оленей нет.
— Сам не знаешь кто, безродный пес. Коротышка стрелял, а не ты. Где тебе лук натянуть!
В ней говорила накопившаяся злоба и отчаяние. Элгар неторопливо поднялся, обошел залитый кровью плоский камень и достал из седельной сумки на упряжке свои лук и колчан.
— Куда попасть? — спросил он.
Инира огляделась, не нашла подходящей цели и решила сделать ее сама. Она отбежала от землянки на большое расстояние и из разбросанных мелких камушков быстро сложила небольшую горку, водрузив на нее попавшуюся под руку птичью кость.
— Сюда! — крикнула девушка и отбежала.
Элгар ухмыльнулся, нащупал кончиками пальцев колючее оперение, глубоко вздохнул, одним движением привычно натянул лук, резко вскинул его и выстрелил. Стрела сорвала с каменной пирамиды белую кость, завертелась и зарылась в снег.
— Попал. Попал! — с детским восторгом закричала Инира.
Обычно серьезное, сосредоточенное лицо Элгара против воли озарила веселая мальчишеская улыбка. Инира неожиданно улыбнулась в ответ. Они смотрели друг на друга и чувствовали, как их улыбки умирают и превращаются в нелепые гримасы. Элгар отвернулся первым, глупая сцена почему-то уязвила его.
«Волк может улыбнуться своей добыче, но добыча не должна улыбаться в ответ», — подумал юноша.
Чтобы отвлечься от странных мыслей, Элгар отрезал от тушки кусочек сырого мяса и попробовал его.
— Нужно развести костер и поджарить.
— Не получится, — Инира покраснела.
— Что?
— Я сожгла все топливо, — тихо призналась девушка. — А жир весь вылила в море…
Элгар обошел валкаран и обнаружил на берегу черные остатки огромного кострища. Он сразу понял, что за странное зарево видел в небе по возвращению с охоты. Такого расточительства он себе и представить не мог. Инира покорно шла за ним, ожидая наказания. После проведенного в одиночестве дня, после странного разговора физическое насилие стало казаться ей даже привлекательным. Но Элгар не поднял на пленницу руку. Он присел рядом с остывшим пеплом и потер лицо руками.
— Спасибо хоть дом не сожгла, — пробурчал он и рассмеялся. Инира уставилась на него, как на безумца.
— Больше ничего не натворила? — спросил Элгар.
— Нет.
— В следующий раз оставлю тебя связанной, — предупредил юноша.
— Лучше вам меня сразу убить, — заявила Инира. — Или я ночью веревки перетру и зарежу вас во сне.
— И зарежешь, — поддержал ее Элгар. — А дальше что?
— Сбегу…
— Куда? До ближайшего жилья три дня пути. Заблудишься и замерзнешь.
Инира посмотрела на каяк.
— Ты его сама даже не сдвинешь, — хмыкнул юноша. — А если спустишь на воду — отсюда до пролива еще добраться надо. Станешь плыть вдоль берега, тебя схватят моряне из Улык.
Пленница сжала кулаки в бессильной ярости, но спорить не стала.
— Жир у нас есть, — подумал вслух Элгар, — вторую кладовую ты вряд ли нашла. Нужно набрать хвороста.
Девушка подумала, что они пойдут к морю собирать плавник, но юноша направился к упряжке.
— Ты, Инира! — позвал он. — Держи.
Он бросил ей снегоступы. Чавчу называли такую обувку «вороньи лапки». Они состояли из каркаса продолговатой формы оплетенного ремнями. Закрепив «лапки» на подошвах обуви можно было ходить или скользить по глубокому снегу.
— Пойдешь перед санями, дорогу расчищать, — сказал Элгар.
Девушка не стала спорить. Она готова была выполнять любые приказы чавчу, только бы не остаться снова в одиночестве. Пока Инира возилась с завязками на снегоступах, Элгар снарядил упряжку. Он погрузил на нее маленький складной шатер, в котором можно было укрыться от непогоды или переночевать.
— Куда мы едем? — Инира решилась на вопрос.
— Недалеко. К утру вернемся.
— Я бы плавник собрала…
— Нет, — Элгар мотнул головой, — здесь его почти нет. Горит скверно, тепла не дает. Нужно много хвороста набрать. Снег уже начал таять, скоро упряжку придется отложить до зимы.
На маленьких санях не осталось места для каюра, и юноша пошел рядом с ними, поигрывая остолом. Упряжка сдвинулась с места, Инира шла впереди, утаптывая снег широкими подошвами «вороньих лапок». Сначала она старалась и работала изо всех сил, но скоро начала уставать и решила, что пусть лучше нарты увязнут или сломаются. Однако, загруженная упряжка, хоть и глубоко зарывалась в снег, шла ровно и легко. Собаки напряженно пыхтели, Инира шумно ломала снег, Элгар звенел остолом.
Так продолжалось несколько часов, по истечению которых Инира выбилась из сил. Ее ноги разболелись и налились тяжестью. Когда Элгар наконец-то остановил упряжку, девушка сильно запыхалась и едва переступала с ноги на ногу. Небо уже начало темнеть, на нем уже загорелась самая яркая звезда, которую луораветлан называют Воткнутый Кол, и начали появляться другие созвездия. Еще один весенний день подходил к концу.