— Я могу объяснить…
— Не надо, послушай сначала меня! — оборвал его капитан. — Месяц, а там, может быть, три и больше ты проведешь в СИЗО, пока мы разберемся, а там, кто знает. Если нароем новые факты, возможно, и весь срок потянешь…
— Послушайте, но это же нелепость…
— Помолчи! — снова прервал его оперативник. — Это первое. Второе: нападение на сотрудника уголовного розыска с нанесением ему телесных повреждений и завладение его оружием при исполнении им служебных обязанностей. Это уже срок, милый мой, а тут тебе и крыть нечем. Гражданка Асеева была свидетельницей. Что на это скажешь?
Сан Саныч нахмурился, допил кофе.
— Но я не знал, что вы сотрудник милиции, — пробормотал он.
— Незнание от вины не освобождает. Так что упечь тебя года на три, а то и больше я могу без всякого труда. Вник?
— Вник, — вздохнул Смирнов.
— Очень хорошо! Нравится такая перспектива?
— Шутите?
— Совсем нет. Сейчас сажусь, оформляю протокол задержания с учетом вышеизложенного, передаю следователю, и дело покатилось! Что будем делать?
— Но я же не виноват, товарищ капитан…
— Тамбовский волк тебе товарищ! Надо было раньше думать, когда меня в лифт тащил и моим табельным оружием завладевал, гражданин из Нижней Курьи!
Фотограф заглянул в пустой стакан, тяжело вздохнул, потом посмотрел на капитана. Посмотрел без всякого заискивания, спокойно, и эта крепкая мужская выдержка понравилась сыщику. Другие бы, вляпавшись в такое дерьмо, давно бы штаны обмочили, в ногах бы ползали, выпрашивая поблажки, немалые бы деньги предлагали. Климов всяких повидал и самых крутых обламывал. А этого посадить ничего не стоит. Денег у него нет, больших связей тоже, такими половина тюрем забита. Ну не половина, чуть поменьше. Именно на них держится крепкий процент раскрываемости преступлений, победные рапорты и ордена больших начальников.
— Как меня-то свалил?
— Просто. Еще тибетские монахи знали несколько уязвимых точек на теле, благодаря сильным и резким нажатиям на которые человек терял сознания. Я их как-то выучил на досуге и с тех пор успешно применяю, — усмехнулся Сан Саныч.
— Ну успех-то тебе боком ныне вышел!
— Это точно.
— Ладно, тибетский монах, есть у меня для тебя и приятная новость. Я, видишь ли, мужик не склочный и не показушник, нормальный, одним словом. А потому предлагаю: ты сейчас едешь на вокзал, берешь билет и ту-ту в свою Нижнюю Курью! Там фотографируй кого хочешь и поминай капитана Климова добрым словом! Новый год скоро, считай, что я сделал тебе королевский подарок!
— А если я его не приму?
Сыщик закурил, выдержал паузу, пристально глядя на Смирнова.
— Что ж, встретишь праздник на нарах. Устраивает?
— Не очень.
— Я тоже так думаю.
— Я сына нашел, капитан! Понимаешь?.. Как я сейчас уеду?! Ты же мужик, должен все понимать!
— Она знает?
Он кивнул.
— И что, хочешь забрать его с собой?
— Тут видишь какая история. Он вроде принял ее, Нину Платоновну, матерью называет, и она его любит. Как отрывать? Живое все, срослось. Я утром проснулся от холода, башка гудит от ваших сапог, а все мысли только об одном: как он там? Напугали вы его вчера, травму нанесли. Я-то что: отлежался, отряхнулся и дальше пошел. Через месяц все забудется, а у него теперь рубец на всю жизнь. Зачем мы друг с другом-то собачимся?! Волков в лесах истребили, а сами в них и оборотились!
— Собачимся, говоришь?! — вскипел Климов. — А я вчера такого же, как твой, с перерезанным горлом видел. Еще тепленький лежал! Ручонки так сжаты, что ногти кожу на ладонях разрезали! Представь, какой страх его душа испытала! Я-то видел этот ужас на его личике! Третий малец, между прочим, и маньяк абсолютно на тебя похож! — Он помахал перед его носом фотороботом. — Такая вот арифметика, гражданин Смирнов!
— У меня есть фотография настоящего убийцы, — помолчав, проговорил Сан Саныч.
— Чего?!
Они помчались на квартиру Морозова, где у Смирнова остались негативы. Денис с утра должен был уйти на работу, второй ключ у Сан Саныча, но с замком почему-то пришлось повозиться, дверь открылась лишь с третьего раза, да и то, когда за дело взялся капитан.
— Кто-то ее вскрывал отмычкой, — присмотревшись к замку, доложил он. — Вот, видишь царапины! И причем свежие!
Они вошли, фотограф ринулся на кухню, где на веревке были развешаны негативы, но ни одного из них не оказалось. Смирнов бросился в комнату, открыл шкаф, где у него стояла сумка, открыл ее, засунул руку вниз и простонал с облегчением. Вытащил «Никон», поцеловал его.
— Я уж думал, сперли! Почти штуку баксов стоит, а я без него как без рук!
— Возможно, и негативы где-то в другом месте? — раздумывая, промычал капитан.
Они поискали в других местах, Сан Саныч позвонил Денису на работу, спросил, убирал ли он из кухни негативы, но тот, обрадовавшись возвращению друга, поклялся, что к ним даже не прикасался.
— Значит, сперли, — мрачно сообщил Смирнов. — Мы нашли следы взлома и отмычки.
Морозов тотчас примчался, проверил шкафы, полки и заветные места, где хранил доллары на черный день, но из ценных вещей и денег ничего не пропало.
— Он видел, что ты его снимал? — поинтересовался оперативник.
— Я его не снимал, я охотился за детскими восторгами.
— Но он мог предположить, что попадет в кадр?
Сан Саныч кивнул.
— Подожди! Он есть! — вдруг вспомнил фотограф. — На тех фотографиях, что я принес Саше!
— Звони и поехали! — бросил сыщик. — Только не говори, что я с тобой!
Он позвонил Нине. Она обрадовалась его звонку, сразу же попросила приехать.
— Пошли! — положив трубку, передал капитану Сан Саныч.
— Почему о фотографиях ничего не сказал?!
— Она попросила приехать, чего еще надо? Там и скажу!
Климов нахмурился, двинулся следом. Всю дорогу в машине он молчал.
— Выходит, этот маньяк меня выследил? — усмехнулся фотограф. — Залез в квартиру, взял негативы и ушел. Смелый!
— Дошлый, сукин сын! Знает, что мы за ним гоняемся!
Они подъехали к дому Нины. Капитан выключил мотор, повернулся к Сан Санычу:
— Я подниматься не буду, сходи сам.
— Может, все-таки зайдешь?
— Конечно зайду! — уверенно сказал оперативник. — Завтра, когда ты уедешь!
— На кой черт тогда я стараюсь?! — возмутился Смирнов.
— Ты не ершись! С себя помогаешь снять обвинение! Двигай! Одна нога здесь, другая там!
Сан Саныч поднялся на третий этаж, с силой вдавил кнопку звонка, помня, что она западает. Нина открыла дверь, взглянула на фотографа и ужаснулась:
— Что ж они сделали с вами, сволочи?!
— Ничего, до свадьбы заживет, мы, помню, хотели пойти на выставку? Я не опоздал?
— Проходите! Вы прямо оттуда?
— Да.
Ее глаза увлажнились, она даже сделала движение в его сторону, точно хотела обнять, но выскочил Саша и кинулся на шею. Сан Саныч не мог сдержать слез. Он заулыбался, похлопал сына по спине:
— Все хорошо, мужики не плачут, а шрамы их только украшают! Пьем чай и отправляемся гулять!
Нина пошла на кухню, а Смирнов, держа сына на руках, подошел к серванту. За стеклом уже красовалась та самая фотография, где на заднем плане, припав к забору, стоял маньяк. Это был лучший снимок из всех: Сашка так хохотал, чуть запрокинув голову, что его радость невольно заражала и смотрящего. На этом снимке Сан Саныч специально смазал стоящего за забором зеваку, и его лицо скрывала прозрачная дымка. Но на другом снимке маньяк смотрелся отчетливо, фотограф это помнил. И он его нашел.
— Саша, я сейчас вернусь, я, кажется, шапочку в подъезде обронил, — пробормотал он.
Потерю своей вязаной шапочки он обнаружил еще в камере, но теперь надо было придумать какую-то причину, чтобы отдать фотографию. Сан Саныч сбежал вниз, завернул за угол дома, где остановился Климов, чтобы не светиться под окнами Нины.
— Вот! — Смирнов, ввалившись в салон, протянул сыщику фотографию. — За забором!
Стоявший за ним мужчина лет тридцати — сорока, точный возраст установить не взялся бы никто, имел отдаленное сходство с фотороботом и Сан Санычем одновременно. Смирнов даже больше походил на фоторобот, созданный в угрозыске. Ибо ростом маньяк был повыше, сутулее, подбородок прорисовывался острее, с легкой характерной ямочкой, и в глазах плавал острый холодок, заметный даже на фотоснимке. И на голове не шапочка, а старая бобровая шапка, Кравец был прав, отмечая эту деталь. Неподалеку от убийцы стоял тот самый мальчик, которому через день перережут горло.
«Значит, между ними была какая-то связь, мальчик был выбран не случайно! — отметил про себя Климов. — Надо проверить, покопаться!»
Смирнов же впервые обратил внимание на то, что правая рука подозреваемого перебинтована. Марля сильно загрязнилась, значит, поранил он руку давно и рана почему-то не заживала. Фотограф всмотрелся и увидел красные пятнышки на коже по краю бинта. «Экзема или еще что-то!» — догадался Сан Саныч.
— Обратите внимание на повязку, — подсказал он Климову. — У парня какое-то раздражение на коже, он мог обращаться к врачу.
— Ишь ты какой глазастый! — поддел его оперативник. — Но почему ты думаешь, что это и есть маньяк? Или хочешь от себя отвести подозрение?!
— Ваше дело решать, капитан. Но, во-первых, он все-таки похож на ваш фоторобот, кстати, на нем было темно-синее пальто, во-вторых, когда он вот так жадно следил за детьми, я бросил на него случайный взгляд, и, скажу честно, меня прохватил озноб. Так бывает, когда неожиданно сталкиваешься с сумасшедшими или преступниками. Тут меня чутье не подводит!
— Ба, да у нас еще и чутье есть, оказывается! — усмехнулся Климов и сунул фотографию в карман. — Ну хорошо, поехали обратно?
— Куда обратно?! — испугался Сан Саныч.
— В камеру.
— Но мы же…
— Что — мы?
— Ну мы же договорились, что ты меня отпускаешь… — промямлил Смирнов.
— На каких условиях?
— Что я уеду… — помедлив, с трудом выговорил фотограф.