— Тогда было некому.
— А сейчас?
Верка успела порубить салат, заправить его майонезом, уксусом, перцем, зная, что капитан любит поострее, и как бы совсем не придавала значения своим вопросам.
— А сейчас не завожу никого, чтобы, загремев в госпиталь, не обижаться на тех, кто туда не придет! — парировал он.
— Такой длительный простой наводит на подозрения! — радостно рассмеялась она.
— Когда тебе везет и ты встречаешь женщину, с которой не хочется расставаться, то самоуверенно полагаешь, что следующая будет еще лучше, но происходит все наоборот. Судьба любит учить дураков!
— Я чувствую, скоро мы станем философами!
Душа Верки затрепетала, потому что большой сыщик произнес то, что она хотела услышать.
Они поужинали, потом бросились в объятия друг друга. Разлука прибавила обоим пыла, и утром они расстались трогательно, как голубки.
— Может быть, встретим Новый год вместе? — предложила она.
— Я об этом только и мечтал!
— Врун!
— Ни капельки!
— Честно?
— Клянусь!
Они еще минут пять целовались в прихожей, прежде чем Климов вырвался из ее объятий и помчался на Люсиновку, подкатив к девяти утра к круглосуточному магазинчику, в котором работал Паша Власов, один из дружков Крикунова, проверить которого потребовал сигнал его соседки Ангелины Васильевны. Вчера капитан сам бросил Кравцу эту кость, но, садясь в машину, увидел, как Паша, не допив пиво, выскользнул за ним следом и бросился во дворы, точно кожей ощутив опасность, хотя официант вроде бы к нему не подходил, не предупреждал, что с ним хотят побеседовать два опера из уголовки. Паша сам кожей почувствовал опасность и сбежал. Вот что капитана и насторожило. Старлей мужик неторопливый и раскачается на встречу с этим друганом лишь к концу завтрашнего дня, а то и перенесет на послезавтра. Кравец любит составлять планы на два дня вперед, специально для этих целей ежедневник завел, куда все записывает, в их же профессии иногда секунда решает успех дела. Потому сыщик и решил не откладывая пощупать пугливого дружка с утра, когда тот еще не остыл от вчерашнего страха.
Он застал Пашу за прилавком. Тот, видимо, только что заступил на сутки, расхаживал по зальчику со списком в руках и проверял наличие товара на полках. Минут десять пришлось подождать, пока из магазина уберется местная алкогольная шушера, сдававшая бутылки и выскребавшая из карманов последние рубли в обмен на пиво, поскольку пивбар, где кружка стоила дешевле, еще был закрыт. Как только «24 часа», так назывался магазинчик, опустел, Климов и нырнул туда. Охранник, приняв свои сто пятьдесят, дрых в подсобке, поскольку оттуда доносился его раскатистый храп. Оперативник перевернул табличку «Открыто» на «Закрыто» и прихлопнул дверь. Паша заметил эти действия, дернулся, но капитан тут же его тормознул:
— Стоять, Паша!
Сыщик вытащил удостоверение, сунул продавцу в нос, чтобы тот успел понять, с кем имеет дело.
— Все ясно?
Тот кивнул, но тревога железным обручем все еще сковывала продавца.
— Успокойся, Паша, я же не грабитель, а из уголовного розыска, — ласково проговорил Климов и, выдержав паузу, добавил: — Из отдела убийств. Вник?
Продавец проглотил комок, вставший в горле, глаза у него расширились, и он облизнул сухие губы.
— Пива хотите свеженького? Всего час назад привезли, — предложил он.
— Давай!
Паша вытащил две бутылки «Золотой бочки».
— Вам открыть?
— Открой.
Он открыл обе бутылки. Капитан с удовольствием сделал глоток, шумно выдохнул, не спуская глаз с продавца. Тот вел себя явно неспокойно и сразу выдул почти половину. Но эта тревога могла быть вызвана наличием левого товара в магазине, хотя всякому торговому дураку ясно, что этим занимается отдел по борьбе с экономическими преступлениями, а капитан внятно дал понять, откуда он. Но этот Паша, судя по бараньим завиткам на голове и перепуганным, бегающим глазкам, глубоким умом не отличался.
— Хорошее пиво, — крякая и снова прикладываясь к бутылке, сказал оперативник.
— Да, свежее.
— Ты, надеюсь, докумекал, почему я к тебе зашел? — помедлив, спросил Климов.
Продавец вытаращил на него глаза.
— Как Сереженька-то, дружок твой, поживает?
Паша пристыл на месте. Он чувствовал, что рано или поздно кто-то придет к нему или Степе с этим вопросом, кто-то придет. И что теперь? Серый узнает, вмиг их горлышко прохудит. Одноклассник уже как-то намекал, хватив лишнего, что опасно держать двух свидетелей. Но они со Степой стали клясться, что никогда его не заложат. Тот послушал их и тихо прошептал:
— Хоть слово вякнете, и заказывайте по гробику. Из-под земли достану!
И вот теперь пришел капитан из уголовного розыска и в лоб задает ему этот страшный вопрос. Значит, что-то уже пронюхал. Дыма без огня не бывает.
— Ты что, Паша, глухой? Я тебе задал прямой вопрос. Или хочешь со мной проехать?
— Нет, я не глухой. А какой Сережа?
— Твой друган школьный. Или еще кто-то есть?
— У меня двоюродный брат, он тоже Сергей.
— Меня твой брат пока не интересует. А вот дружок школьный очень и очень. Ты его когда последний раз видел?
— Недели две назад, мы в пивбаре собирались. Посидели, пивка попили.
— И часто вы собираетесь?
— Раз или два в месяц обязательно выбираемся, опять же повод находится: у кого-то день рождения или еще чего. Опять же все рядом живем.
— Когда это началось у Сереженьки? — как-то небрежно, вскользь задал вопрос капитан.
— Что? — вздрогнув, вспотел Паша, и от капитана не укрылась эта внезапная тревога.
— Ну как что? — чувствуя, что уцепился за ниточку, нервно усмехнулся сыщик и, пронзив продавца яростным взглядом, заговорил жестко и требовательно: — Ты меня за лоха-то не держи и Курочку Рябу из себя, Пашенька, не строй, а то я о-о-очень рассержусь! Он меня спрашивает! Здесь я задаю вопросы, а ты отвечай, не виляя хвостом! Понял?!
— Я не понимаю…
— Да ну? Ловкий мальчик Паша! Паучком прикинулся, на спинку упал, лапки вверх поднял, мол, чур, только не я! Нет уж, Пашенька, не чур, не пройдет! Я тебя сейчас выдерну из твоей палатки, засуну к уголовникам в СИЗО, и они там тебе быстро разъяснят, как надо с дяденькой капитаном разговаривать! — допив пиво, пригрозил Климов. — Ты этого хочешь?!
Продавец побледнел, глаза у него расширились, а губы задрожали. Он был уже тепленький и после жестких капитанских угроз собирался выложить всю правду о Сереженьке, а за последним, видимо, много чего водилось, и, возможно, соседка Ангелина Васильевна своим зорким глазом навела их на верный след, Климов нюхом чуял, а тут обмануть его было сложно.
— Так ты этого, Пашуля, хочешь?! Ночь в стылом карцере на цементном полу просидеть и яйца приморозить, чтоб потом никогда детей не иметь?! Говори, не стесняйся! Или хочешь, чтоб тебя уголовники в камере опустили, «петухом» сделали?! Ты этого хочешь, да?! Или нет? Говори, говори!
— Я не хочу! — брызгая слюной, задрожав от страха, завопил продавец. — За что?! Я не хочу!
Климов мгновенно зажал ему рот.
— Тише, тише, кот на крыше! Ты чего орешь?! — Капитан помедлил, отнял руку от его рта. — Не надо истерику мне тут устраивать! Соблюдай спокойствие и порядок! Ты же не рассказываешь мне о Сереже, о его преступлениях, хотя вижу, ты в курсе, по глазам все видно, только упрямиться со мной не надо, иначе можешь без наследства остаться, пидером стать, да мало ли что! Надеюсь, умишко-то у тебя еще остался, ну хоть капелька разума. Вот ты мне сейчас быстро все выложишь о своем дружке! — Климов схватил его за грудки, встряхнул, притянул к себе: — Надо, Паша, колоться, иначе худо будет! Ты ведь не выдержишь на зоне, верно? — уже ласково выговорил он. — Не выдержишь, мальчик мой?
— Не выдержу, — прошептал Паша.
— Прекрасно, а потому все мне и расскажешь! — радостно заулыбался оперативник.
— И все расскажу, — как завороженный повторил он.
Капитан обнял продавца, похлопал его по спине, позабыв обо всем на свете и уже предчувствуя, как в клюве принесет полковнику радостную весточку.
— Тогда выкладывай все как на духу! Ну?
Он отпустил продавца, поставил его на место, разгладил его курточку, улыбнулся, и в ту же секунду страшный удар обрушился на его голову, свет померк, и сыщик потерял сознание.
5
Климов очнулся в лесу, под елкой. Задувал ветерок, и его наполовину занесло снегом. Но холода капитан почему-то не чувствовал. Наоборот, даже руки теплые. Взглянул на часы: стрелки показывали половину второго. Интересно, сколько он торчит под елочкой? Но самое главное — почему?! Неужели его послал полковник за новогодними елками для отдела? Такого быть не могло. Да и поехал бы он не один, на машине, и в любом случае не валялся бы в снегу. Что же случилось?
Еще пять минут ушло на то, чтобы припомнить некоторые подробности происшедшего. Он заскочил то ли в бар, то ли в магазин, из-за чего-то повздорил с барменом, да, похоже, что это был бармен, поскольку там имелась стойка, а он заказал себе пивка. Но из-за чего они схватились?.. Из-за цены? Плохого пива?.. Нет, сыщик не помнит. Из-за чего-то схватились. Климов выдернул парнишку-бармена из-за стойки, но тут кто-то вмешался, может быть, официант, и ломанул его по башке. Потом обрыв, отключка. Только кто и чем ломанул? Бутылкой или пивной кружкой, чем же еще. Капитан потрогал затылок, темечко и обнаружил огромную шишку. От одного прикосновения к ней чуть искры из глаз не посыпались. К счастью, при повторном осмотре черепа пролома не обнаружилось. Сотрясение конечно же есть, и весьма сильное, потому в глазах продолжали роиться темные мошки, память блокировалась, соображение очень худое, и тошнотворный комок то и дело застревал в горле.
Климов принюхался к собственным запахам и неожиданно обнаружил, что от него несет водкой. Неужели кроме пива он тяпнул в баре сто граммов водки? Сыщик напряг память, но про водку так ничего и не вспомнил. Пиво пил, это точно, а водку вряд ли, потому что с утра капитан таких вольностей себе не позволял. Пивком и за рулем мог разговеться, но крепких напитков в рабочие часы избегал. Неужели традицию нарушил?