Вася помрачнел, опустил голову.
— Могу рассказать и через кого ты путевку эту достал. Очень уж, гражданин Щетинкин, вы старались запихнуть Власова в этот санаторий, все обтяпали за полтора часа. И настрого запретили кому-либо рассказывать об этом, о чем есть свидетельство матери убитого. Вот и выходит, что о местонахождении своего продавца знали вы один, а испугавшись, что рано или поздно он проговорится, отдали приказ о его убийстве. Мотив есть, косвенные улики тоже. Найдем и прямые. Молчание не в твою пользу, Вася!
— В чем же я еще должен признаваться? — помедлив, угрюмо спросил охранник.
— Расскажи, как все случилось на самом деле.
— Ничего я тебе не буду говорить! — помолчав, отрезал Щетинкин. — Не буду, и точка!
— Хорошо, подпиши!
Щетинкин подписал отказ от дачи показаний, и его увели. Кравец задумался. Путевку для Власова достал тот же Грынин. Последний не запирался и рассказал обо всем подробно. Позвонил он директору санатория при Васе, договорился о путевке, охранник сбегал за наличкой, принес, лишь после этого гендиректор «Пекаря» перевел деньги, а копию платежки отдал охраннику. На том они простились. На эту операцию ушел «час с копейками», как сказал Грынин, где-то с двенадцати до половины второго. Но все это не вяжется с историей Климова. Тот очнулся после двух, в два тридцать. Ехать до того места на шоссе, где очухался капитан, больше часа, а нужно было еще его вытащить из машины и сто десять килограммов веса, а с одеждой все сто двадцать, утянуть на пятьдесят метров в лес. Сыщика к тому же успело снежком припорошить, значит, не десять минут после этого пролежал. Эти данные между собой как-то не сходятся. Вот если б был кто-то второй, кто сразу увез Климова, тогда по времени все согласуется. Но его-то, второго, видимо, и выгораживает Щетинкин. Соучастник покушения мог и убрать потом Власова, потому что санаторный привратник Щетинкина не признал в числе посещавших отдыхающих санатория.
— Ах, Лидочка, Лидочка! — недовольно проворчал Кравец.
Она-то наверняка знала, что Вася все это провернул не один, но о втором даже не заикнулась.
Сыщик примчался в магазинчик, заглянул сначала в служебную дверь, но там на ящиках сидел плечистый браток в кепке. На вид лет двадцать семь, но по острому косому прищуру заметно, что парень тертый, огни и воды если не прошел, то знает о них не понаслышке.
— Чего надо? — рыкнул охранник.
— А бутылочки принимаете?
— Пошел, пьянь болотная!
— Прощения просим!
Старший лейтенант увидел сквозь стекло Лидочку, но заходить не стал. При таком свирепом охраннике продавщица говорить ничего не станет, а если это и есть второй, то старлей только его вспугнет и тот ляжет на дно.
Кравец отошел от магазинчика, присел рядом с приемщиком бутылок, мужичком лет сорока, расположившимся неподалеку. Последний видел, как сыщик совался в подсобку.
— Злой че-то! — закуривая, пробормотал оперативник.
— Генка-то? — хрипло рассмеялся приемщик в прокуренные усы. — Генку и Вася побаивался.
— А куда Вася-то делся?
— Сгорел, говорят. Они мужика какого-то поучили малость, а тот ментом оказался, — усмехнулся мужик.
Старлей предложил приемщику закурить. Тот взял золотую «Яву», понюхал.
— От тридцатикопеечной ничем не отличается, — заключил он.
— А Генка отмазался, что ли? — равнодушным тоном спросил оперативник.
— Кто его знает. Пронесло, видимо.
— Лидка-то завтра в девять меняется?
— Вроде в девять.
Кравец еще покалякал немного с мужичком о ценах на бутылки. Приемщик брал пивные из темного стекла по рубль тридцать.
— А я слышал, что темные у Даниловского по рупь пятьдесят уже принимают.
— Я рубль тридцать-то с боем выбил!
На следующий день Кравец поджидал продавщицу у ее дома, не стал светиться у магазина. Увидел голубую курточку, огляделся, убедившись, что никто не идет следом. Поднялся за Лидой по лестнице на второй этаж, догнав ее у дверей квартиры.
— Чайком не угостишь?
Увидев старлея, она скривилась:
— Может, и Новый год со мной проведешь?
— Если пригласишь, почему бы и нет.
— Приглашаю, а то мне все равно не с кем! — с вызовом бросила продавщица.
— Такая красотка и не с кем?
— Подружка домой праздновать уехала, вот и не с кем, а мне второго с утра заступать.
— А дружок где?
— Им пока еще не обзавелась!
Она впустила сыщика в квартиру, даже поставила на газ чайник. Судя по скудной и разломанной мебели, Лида ее снимала у кого-то из местных алкашей и платила немного. Откуда, интересно, прикатила в Первопрестольную? Поначалу продавщица показалась оперативнику глупой и манерной. Но глаза у нее были действительно красивые: темно-голубые, с поволокой. Заглянуть страшно. Крупные черты лица лишь усиливали эту красоту. Увидев красотку в первый раз, Кравец еще подумал: наверное, любовница одного из хачиков, обычно они через подставных лиц владели такими мелкими магазинчиками, разбросанными по всей Москве. А тут, оказывается, ей даже не с кем встретить Новый год, и бойфренда у нее нет. Оперативник молчал, размышляя, как лучше подъехать к Лиде со своим каверзным вопросом. Гена наверняка накачал ее угрозами, и с налету из нее признание не вырвешь.
— Подвела ты меня, — грустно заметил сыщик.
— В чем это? — фыркнула продавщица.
— А вот я не сказал Васе о твоей подсказке про двойное дно фляги, где нашелся пистолет, — пропустив мимо ушей ее вопрос, продолжил старший лейтенант. — А подсказочка эта потянет лет на шесть, ласточка моя! И если Щетинкин узнает, кто ему подсуропил эту шестилетнюю парилку на нарах, то, думаю, не обрадуется. Но умолчал, чтобы не подводить тебя. Взамен же надеялся на твою искренность. А ты меня обманула!
— В чем это?! — не поняла Лида.
— А в том, что Вася-то был не один, когда все случилось, он высвистал на подмогу Гену, так ведь?
Продавщица вспыхнула, покраснела, и Кравец понял, что попал в точку.
— За доверие платят доверием, верно?
Лида молчала, покусывая ногти. Ситуация складывалась аховая: Генку заложишь, узнает — убьет, и мент подловил ее с этим двойным дном. Если Вася узнает, он и с зоны достанет.
Оперативник ее не торопил. Надо, чтобы она побольше помучилась, порастеряла душевных силенок. Климов бы непременно стал гипнотизировать ее взглядом и тянуть в постель. Он начитался детективов про Марка Хаммера, который считал: если не обольстит пять-шесть красоток за день, то прожил его зря. Нет, в капитане много энергии, напора, но ума всегда недоставало. А для сыщика это поважнее табельного оружия.
— Я хочу тебе напомнить, Лида: за доверие платят доверием, — вкрадчиво проговорил старший лейтенант. — Гену я и так посажу: видели его в тот день. Как за руль садился, уезжал. Но от тебя я не ожидал. Хочешь соучастницей по делу пройти и честно свои два года отбыть на зоне? Так это можно устроить. Я-то думал, ты честная девчонка, что эти ворюги втянули тебя в свои шахер-махеры, но оказывается, ты с ними заодно?
— С чего это я заодно?
— Тогда почему ты Генку покрываешь?
— Я не покрываю.
— Значит, он был, когда Вася заметал следы?
— Да.
— Кто его вызвал?
— Щетинкин.
— Гена увозил капитана?
— Да.
— И что потом?
— Когда он вернулся, Вася отослал его домой и велел держать рот на замке. Вот и все.
— Кто Власова отвозил?
— Он сам уехал. На электричке.
— А Геннадий к нему ездил?
— Вроде бы. Отвозил продукты.
Кравец выключил диктофон, который держал в кармане, достал его, показал ей. Та снова покраснела.
— Я постараюсь эту запись не пускать в дело, — сказал он. — Пока из дома никуда не выходи и к себе никого не пускай. Я постараюсь сегодня же арестовать Геннадия. Как его фамилия?
— Я не знаю. Слышала только, что он вместе с Васей парился на нарах.
— Ладно, с Новым годом! Ты сама-то откуда?
— Из Камышина, — помедлив, сообщила она.
— Говорят, хороший город Камышин…
Ворон ворону глаз не выклюет. Если б Вася предал своего кореша, то на зоне его бы замочили свои, потому-то он так упорно и молчал. За покушение дадут лет шесть. Это еще не пожизненное. Сейчас важно узнать, кто убил Власова. Вряд ли это сделал Гена. Нет мотива. Но кто, кто? Мифический Сереженька? Все-таки стоит на него взглянуть, поговорить, но как-то осторожно, без шума, чтобы не вспугнуть. С такими надо поаккуратнее.
Гену он арестовал через два часа. Сидящий на КПП сотрудник санатория опознал его, нашли и жильца соседнего дома, который видел, как охранник садился в «Жигули». Послужной список у Гены был покруче Щетинкина: три отсидки и по трем делам проходил свидетелем, не дотянул до тюрьмы. Однако, когда старший лейтенант показал ему фотографии убитого Власова, тот сразу же сломался, и все выложил как на духу: его вызвал Вася, они загрузили капитана в багажник, и Глухов, такая была у Гены фамилия, отвез сыщика за город, оттащил от шоссе в лес, влил в него пол-литра водки, чтобы мент не замерз, и вернулся обратно. Обыск, проведенный на квартире сожительницы Глухова, подтвердил его рассказ. Там нашли мобильный телефон Климова, и тот еще работал.
Задержанный рассказал, что пистолет он отдал Щетинкину, а себе оставил телефон и деньги. Их в бумажнике было пятьсот восемьдесят рублей и мелочь. Подследственный вытащил эти деньги, отдал Кравцу. Отрицал он лишь одно: убийство Паши.
— Ты че, начальник, я с мокрухой не вяжусь! — повторял он. — На хрен мне этого пацана мочить, сам подумай?! Я же не лох! Ну стукнули мы капитана, в лес оттащили, но ведь не убили! А этого-то чего пером расписывать? Он пацан. Припугнули его, и хватит!
Гена не врал. С капитаном вроде распутали, но выплыл Власов.
Позвонил судмедэксперт, сказал, что почерк раны такой же, как у зарезанных раньше детей. И бритва та же. Это уже кое-что. Надо идти знакомиться с Сережей. Что-то сильно забурлило вокруг него. Но сегодня тридцать первое декабря, и в этом году они маньяка не возьмут, тут без вопросов. Плакал его орден и четвертая звездочка на погонах. Она, может быть, и появится, но не скоро.