— Да, вы, пожалуй, правы, — помедлив, согласился Девятов.
Он докурил сигарету, зябко поежился, потирая замерзший кончик носа, и первым направился к машине.
Появление их обоих в кабинете Могилевского вызвало у последнего настоящий шок. Он, как обычно, поднялся, готовый выйти из-за стола и пожать руки вошедшим, но, увидев их, замер на месте. Его узкое лицо с ниточкой усов над верхней губой превратилось в окаменевшую маску. Почти две минуты он переводил недоуменные взгляды с одного гостя на другого, точно не понимая, как они нашли друг друга и зачем появились. Но при этом выражение его лица оставалось неизменным, сохранявшим строгое достоинство.
— Я хочу знать, где мой сын?! — с неприязнью и вызовом хриплым голосом сказал Сан Саныч.
— Не хочу вас пугать, Петр Казимирович, но на этот раз вы здорово влипли! Соучастие в похищении ребенка, будучи не только госслужащим, но и директором детского дома, не лучший итог долгой и заслуженной карьеры! — с язвительной насмешкой проговорил Юрий Васильевич. — А уж мы постараемся произвести побольше шума в столице, ибо и мне, как опозоренному вами, тоже требуется сатисфакция!
— Вы, верно, и не ожидали, что я найду вами столь подробно продиктованный портрет? А вот видите, нашел! — неожиданно улыбнулся Смирнов. — И не только нашел, но даже подружился с Юрием Васильевичем!
— Сан Саныч мне жизнь спас, так что я до гробовой доски его вечный должник! — тотчас продолжил Девятов. — И буду свидетельствовать в его пользу!
— Ведь вы соучаствовали в этом похищении, а меня, как дурачка, пустили по ложному следу! — бросил ему в лицо фотограф. — Что же молчите?
— Молчание — знак согласия! — подхватил Юрий Васильевич.
— Я не участвовал ни в каком похищении, — побледнев, произнес Могилевский. — А потому все ваши обвинения не признаю и признавать не собираюсь! И прошу покинуть мой кабинет!
Такого ответа никто не ожидал, и несколько секунд оба гостя молчали, сраженные столь суровой отповедью.
— Но мой сын остался у вас, он здесь, я знаю! — вне себя выкрикнул Сан Саныч.
— Я не желаю с вами больше разговаривать, господа! — Могилевский сел на место, взял с края стола стопку деловых бумаг и объявил: — Если через минуту вы не покинете кабинет, я вызову милицию!
Девятов бросил растерянный взгляд на Сан Саныча.
— Прекрасно, вызывайте! — вдруг приободрился Смирнов, схватил стул и сел на него. — Вот в присутствии милиции мы обо всем и потолкуем!
Юрий Васильевич последовал его примеру. Директор детдома насмешливо посмотрел на них.
— Безумству храбрых поем мы песню! — усмехнулся он. — Сан Саныч, я сразу же понял, что вы способны морского черта оседлать, а уж найти по таким подробным приметам человека, да еще с вашим-то острым глазом фотографа, милостью Божьей одаренного, труда не составит. Но вы нашли не того, хотя, согласен, они весьма внешне похожи…
— Но есть несовпадение деталей! — тотчас врезался в битву Смирнов. — Пьянчужка из пожарных Зайцев приводил к вам моего сына при Юрии Васильевиче, а он Беловым не рядился и мальчика не забирал!
— При Юрии Васильевиче, и сейчас не отрицаю, но только не при этом! Господин Девятов занимается строительным бизнесом, это мне давно известно, и разговор наш касался только строительных подрядов, пусть и безуспешный! Но в разговоре с вами я имел в виду совсем другого человека…
— А тот выдавал себя за Белова? — усмехнулся Смирнов.
Могилевский кивнул.
— Выходит, мне его и надо искать дальше? — не без иронии продолжил Сан Саныч.
— Именно так.
— Вы большой оригинал! Я впервые таких встречаю!
— Оригиналы вообще редкое явление.
— Я организую серию статей в прессе и обвиню вас в похищении моего сына! — подскочив со стула и еле сдерживая гнев, бросил ему в лицо Сан Саныч.
— Не будьте истеричкой, молодой человек, ищите сына! — спокойно выговорил Петр Казимирович.
— Вы же знаете, кто к вам приходил! Вы знаете этого человека и, покрывая его, совершаете преступление! — выкрикнул в ярости Смирнов.
— Я никогда не покрывал негодяев! Я никогда не переступал закон! Посмотрите на меня и запомните: я всегда жил по совести! Потому-то, кроме двух служебных комнат наверху, я ничего больше себе и не нажил. А дальше уже дело вашей совести: раздувать скандал или не раздувать. И не надо мне угрожать! А то каждый приходит и начинает… — он бросил резкий взгляд на Девятова и выдержал паузу. — Подумайте только о последствиях этого скандала, отмоетесь ли вы сами от той грязи, в какую попадете. Ведь всю дальнейшую жизнь вам придется жить с этим клеймом клеветника! Подумайте о себе и о собственном сыне, о своей и его чести, прежде чем на что-то решаться! — Он поднялся из-за стола, взял пачку бумаг. — Прощайте, господа, я сказал все, что хотел. На длинные разговоры у меня просто нет времени. Я и милицию раздумал вызывать по этой же причине! Всего хорошего!
Он вышел из кабинета, и Сан Саныч с Девятовым услышали, как, проходя мимо своей секретарши в приемной, Могилевский ей бросил:
— Просители, которые сидят у меня в кабинете, скоро уедут. Присмотрите только за ними, чтобы они ничего не сперли!
— Подонок! — проскрежетал зубами Юрий Васильевич.
Смирнов с бизнесменом посидели молча на стульях. Сан Саныч взглянул на часы: половина второго.
— Поесть бы не мешало, — мрачно заметил Девятов.
— При вокзале есть закусочная, — не взглянув на него, сообщил Смирнов.
— Ты что, собираешься ехать обратно?
— А вы собираетесь ночевать здесь?
— Но он же явно врет, выкручивается! Надо только поднажать на него, и он расколется!
— Как поднажать?! Как делали это вчерашние рэкетиры?! Как вы себе это представляете?!
— Успокойтесь, Сан Саныч! — поморщился Юрий Васильевич. — Я же о вас беспокоюсь!
— Ладно, поехали!
Смирнов поднялся, вышел из кабинета, прошел мимо секретарши, пристально его оглядевшей, вышел на крыльцо. Дети гуськом двигались друг за другом вокруг засыпанной снегом клумбы, взмахивали руками, изображая диких гусей.
— Гуси, гуси? — кричала воспитательница.
— Га-га-га! — хором отвечали они.
— Есть хотите?
— Да-да-да!
Они перекусили в закусочной. Девятов, оголодав, съел две порции пельменей, которые на его изысканный вкус показались ему даже очень ничего, а Сан Саныч не доел и скудную первую порцию.
— Слушай, давай снова нагрянем к этому поляку, прижмем его, и он все нам расскажет! — предложил бизнесмен.
— Думаю, он ничего не знает, — помолчав, сказал фотограф.
— Еще как знает! Я нутром чую, и оно меня не обманывает! Сукой буду! — Юра, как заправский уголовник, щелкнул ртом.
— Ладно, поехали, — улыбнулся Смирнов.
— Ты мне не веришь?!
— Верю, верю! Но Могилевский нам больше ничего не скажет. Он мужик с характером, сам же понял. Его и на испуг не взять, а с местной милицией он наверняка в ладах, они скорее на нас наедут, чем на него!
— Поехали!
Снова повалил снег, на этот раз густой, хлопьями, но, к счастью, они успели выбраться на шоссе.
— Ну и погодка! — проворчал Девятов. — Сволочь этот Могилевский! Чую же, все знает, гад!
— Я, кажется, тоже все знаю, — помедлив, сказал Сан Саныч.
— Что ты знаешь? — не понял Юрий Васильевич.
— Все!
10
Судебно-медицинская экспертиза подтвердила: линия разреза шеи у лейтенанта Миронова, неровности бритвы — все совпадало с прежними данными по убийствам детей и Власова. Почерк разреза и рваный след бритвы оказались тождественны. Убийца всех этих жертв был один. Не осталось сомнений в том, что и Боброва убил Крикунов: нашлись слабые отпечатки его пальцев на нескольких долларовых купюрах.
На негативной пленке, которую изъяли при обыске на квартире Крикунова, обнаружился и тот фотоснимок, который валялся в столе Климова. На нем четко пропечатался портрет маньяка, который тут же растиражировали.
— Но почему фотография маньяка спокойно валяется в столе капитана, а весь отдел узнает об этом только сегодня?! — орал в ярости Волкодав. — Почему, когда я поставил задачу: взять этого негодяя к Новому году, мое приказание не выполнено?! Один головой трехнулся, у остальных одна вонь из штанов! Чем вы тут все занимаетесь?! За что вам только деньги платят, псы паршивые?!
Кравец невинными глазами смотрел на начальника. Но полковника и это взбесило. Он вспомнил смерть Миронова, за которую с него чуть не сняли погоны, устроив головомойку наверху.
— А ты у меня еще в старлеях находишься, прежде чем четвертую звездочку на погоны получишь, даже если возьмешь эту тварь! Даю тебе три дня! Не возьмешь — выгоню к чертовой матери! Участковым пойдешь! — орал он и, переходя к другим персонам, выдавал такую же щедрую нахлобучку каждому сотруднику.
Все внимательно слушали, некоторые открывали блокноты, делая вид, будто что-то записывают. Устав орать, Волкодав разогнал всех работать. Но никто на него не обижался, сотрудники знали, что на самом деле полковник добрейшей души человек, своих прикрывал, защищал и брал наверху всю ответственность на себя, подчиненных не подставлял. Просто и ему расслабляться надо было.
— Сергей Никитич, останьтесь, — когда все расходились, устало бросил полковник.
Кравец притормозил.
— Слушай, опять вы меня в дерьмо мордой воткнули! Что, предупредить нельзя было?! Какого черта потащило Климова влезать в запертую квартиру, да еще без ордера, и нарушать, так сказать… — он нацепил очки, заглянул в жалобу, — священную скрижаль о неприкосновенности жилища? Что еще за скрижаль эта жалобщица выкопала?
— Но это же конституционная норма.
— А-а-а, — промычал начальник, сняв очки. — Так какого хрена вас понесло к трупешнику?! После второго стакана, что ли?!
— Да нет вроде…
— Вроде, — передразнил полковник. — А на Климова тут целую телегу спустили! Хорошо хоть, сверху ко мне перефутболили, но в канцелярии сказали, что замминистра на контроль сию бумаженцию взял! Я отдаю ее тебе, и сочини что-нибудь ему такое, что всех бы порадовало: и меня, и его!