И дремлют ближние деревни
Под шум младенческих валов,
Жил юный принц, храбрец измлада,
Своей провинции услада.
Все редкие черты, какими не всегда,
Не каждого природа наделяет,
Дала ему счастливая звезда,
Сей дар – великим небо посылает.
Исполнен доблести и телом, и душою,
Могучий, статный принц воякой славным был,
И, движим тайною по красоте тоскою,
Он высоко художества ценил.
Победы он любил на поле брани
И подвиги отваги почитал,
Всё, чем истории гордится достоянье,
Но больше он о том мечтал,
Что славой доброю его страна помянет
За счастье мирное, что он народу дал.
Но сердце нашего героя
Какой-то дух тревожный бередил,
И не давал ему покоя,
И тайной горестью точил.
Всех женщин он обманщицами чтил,
И не было такой на свете,
Чья подлинная добродетель
Не мнилась бы ему обманом,
Притворством, хитростью, дурманом,
Коварной жаждой – обольстить,
Чтоб над мужчиною царить.
К тому ж нередко ведь, случалось,
Мужей, обманутых и жалких, видел он
Добычею ревнивых жён,
И подозреньем ненависть питалась,
И много раз он клялся в том,
Что если искушать его природа станет
И новая пред ним Лукреция предстанет,
Он всё ж не женится никак и нипочём.
Приходит утро. Принц делами позаймётся,
Какие он определил,
Он только ведь о том печётся,
Чтоб подданный без горя жил.
Немало вдов, сирот, замученных нуждою,
Он милостиво выручал.
Иль подать тяжкую, рождённую войною,
Своим указом отменял.
А там с делами распростится
И на охоту он помчится,
Где вепрь могучий и медведь
Ему не столько досаждают,
Как те, кого он избегает, —
Вы, девы, на кого заклялся он смотреть.
А в это время те, кто счастием народа
Так дальновидно дорожат,
Всё время о наследнике твердят,
А без того грозят ему лихой невзгодой.
Являются они однажды во дворец,
Чтоб своего добиться наконец.
И вот оратор, важный, чинный,
Красноречивейший хитрец,
Заговорил, и в речи длинной
Он принцу строго указал:
Наследник нужен нам для процветанья края,
Чтоб принцев род не угасал,
А как уж речь свою кончал,
О новоявленной звезде сказал,
Что, брак счастливый предрекая,
Так блещет, как никто доселе не видал.
Принц выслушал всё это терпеливо
И отвечал спокойно и учтиво:
«Те чувства добрые, которые вели
Вас предложить мне бракосочетанье,
Приятны мне и преданной любви
Счастливое знаменованье.
Сердечно тронут ими я
И завтра же хотел бы вас послушать,
Но осторожности я не хочу нарушить,
А дело это таково, друзья.
Взгляните: в сча́стливом семейном лоне
Немало дев пред вами взоры склонят, —
О, добродетель, доброта,
Какая искренность и чистота!
Но девушек судьба вершится, —
Едва супружества венец
Достигнут ими – и конец,
Всё это мигом испарится.
Недолго ей перемениться —
Себя охота показать,
Главой в семействе воцариться
И на своём всегда стоять.
Одна – насупится, тяжка ей жизни ноша,
Неисправимая святоша,
Кричит, бранится день-деньской.
У той наряды да румяна,
Кокетства, сплетни да романы
И новый рыцарь каждою весной.
А эта – без ума влюбляется в искусства,
Всё разрешает в двух словах,
Тончайших авторов раскритикует в прах,
А у самой ни вкуса нет, ни чувства.
А та – ударится в игру, в распутство,
Растратит деньги, всё, что есть, продаст,
Едва последнюю рубашку не отдаст.
То развлекаясь так, то этак сумасбродя,
В конце концов одна и та же стать:
Гулять повсюду на свободе
Да бедным мужем помыкать.
Итак, скажу я вам, хотите не хотите ль,
Нельзя счастливым брак тот почитать,
Где оба норовят главой семейства стать,
И если нужен вам женатый повелитель,
Ищите юной красоты
Без гордости и суеты.
Она должна быть терпелива,
Послушлива и молчалива,
Без прихотей и без пустой мечты,
И я женюсь, коль вам найти такое диво!»
Так кончил принц и, шпорами звеня,
Вскочил немедля на коня
И в лес, как ветер, он помчался,
Где стан охотничий его уж дожидался.
Равниной скачет он – летят луга, поля;
Вот наконец в тени дубравы
Привет трубят охотников оравы,
И зверь тревожится, рогам внемля́.
Уж гончие пошли в угон нетерпеливо,
И там и сям они мелькают через жниво.
Борзые рвутся и снуют, —
Огонь свирепый в алчных взорах, —
Псарей здоровых волокут,
Что крепко держат их на сворах.
По долам, влажным от росы,
Собаки чуют свежий след добычи;
Принц знак даёт – и в свисте, лае, кличе
Уж за оленем мчатся псы.
Трубят рога, несутся кони,
И ржанье громкое погони,
И лай ожесточённых псов
Покой долин смутил, – и гомон дикий
Разносит эхо, повторяя клики,
И вот уже кругом стена лесов.
Но тут наш принц – случайно иль судьбою
Свернул дорогою иною;
Мечтой какой-то увлечён,
Он одиноко отъезжает,
И вот уж всё кругом стихает,
Ни рога, ни собак не слышит больше он.
Куда заехал он по странности влеченья?
Блестит ручей в тенистом окруженье,
Здесь тайным трепетом охвачен человек:
Природы чистое виденье
Такой красой дари́т воображенье,
Что принц благословил случайный свой побег,
Исполнен нежною мечтою,
Что нам дарят леса певучей тишиною.
Внезапно, и душой и взором поражён,
Он видит образ столь приятный,
Красой украшен благодатной,
Какого никогда ещё не видел он.
Сидела юная пастушка
И вышивала у ручья.
Овец ленивая семья
Бродила тихо по опушке,
И быстро двигалась игла.
Могла бы покорить она дух самый дикий
Своей лилейной белизной,
Природной свежей чистотой,
Что пряталась всегда в тени лесов великой.
Дышали детской нежностью уста,
И очи сквозь пушистые ресницы
Сияли – синева небес не так чиста,
Не так блестят вечерние зарницы.
В восторге принц из-за кустов глядит,
И сердце замирает в упоенье.
Но ветка под ногой хрустит, —
Пастушка обернулась в изумленье.
Увидела его. Смущенье
Её объяло – вспыхнула вдруг вся
И стала так мила, что и сказать нельзя, —
Такое дивное виденье
Была красавица моя.
Под этою стыдливостью прелестной
Увидел принц такую простоту,
Невинность кроткую и чистоту,
Какая до сих пор ему была безвестна.
И вот она пред ним во всём своём цвету.
Каким-то новым страхом поражённый,
В смущенье трепетном идет к ней принц
пленённый
И голосом дрожащим говорит,
Что от охоты он своей отбился,
А к ней, быть может, доносился
Звук рога или топ копыт.
«Нет, – говорит она, – никто не появлялся
Здесь, в чаще этой, кроме вас,
Но что тревожиться – ведь вечер чуть начался,
К большой дороге выйдем мы сейчас». —
«Моей счастливою судьбою, —
Он говорит, – обязан я богам.
Давно брожу я здесь по долам и лесам,
Но ведать я не мог, сокровище какое
Хранится здесь в угоду небесам».
Она глядит и видит: наклонился
Гость к чистым водам ручейка,
И черпает его рука —
Должно быть, жаждой истомился.
«Ах, обождите», – говорит
Она ему и вот бежит
К своей избушке, кружечку приносит,
Приветливо ему её подносит
И ласковой улыбкою дарит.
Сосуды видел он из яшмы и агата,
Блестящим золотом покрытые богато,
Что ревность мастера искусно создала;
Но нет, не так мила краса их дорогая,
Как эта кружечка простая,
Которую ему пастушка принесла.
И вот она ведёт его к дороге
Через овраг и склон пологий,
По тропкам, через долы и лужки,
Чрез заводи и ручейки.
Идет она, а принц за ней шагает,
Осматриваясь тщательно кругом,
Ведь он мечтает уж о том,
Чтоб вновь прийти сюда тайком,
И все заметы примечает.
Вот наконец в березняке
Они с пастушкой очутились,
И на равнине вдалеке
Из-за деревьев им открылись
Златые кровли на его дворце.
Свою красотку покидая,
Как будто бы из света в тьму
Идёт он, медленно ступая,
И грусть щемит и сердце жмёт ему;
Но память о лесном виденье
Отраду сладко в душу льёт.
А утром он проснулся – и томленье,
И смутная тоска его гнетёт.
С утра торопится он на охоту снова,
И уж нарочно в этот раз
Он поскакал дорогой новой
И ото всех уединясь,
По чаще, долам и тропа́м уединённым,
Что взором он запоминал влюблённым,
Он ищет путь. Любовь ведёт его,
Свои заметы там и тут
Он узнаёт – и вот её приют, —
Пастушки юной видит он жильё.
Они одни с отцом здесь обитают,
Её Гризельдой называют.
И молоком овец живут они,
А прялка и руно в руках девицы
Без помощи его столицы
Дают одежды им свои.
Чем дольше смотрит он, тем всё живее
сладость
Её очей, лица живая младость
И сердца обольстительные сны,
И красота, и голос звонкий,
Как будто искоркою тонкой,