Чутьём души озарены.
От счастья сердце замирает —
Так радует его нежданная любовь.
И в тот же самый день он собирает
Совет старейшин, речь им держит вновь.
«Ну вот и я решил жениться,
Как вы того желали. Но жену
Из чужедальних стран себе я не возьму,
В своём краю найду пригожую девицу,
Обычай предков должен соблюдать.
Однако я не стану торопиться
И выбор свой до свадьбы объявлять».
Едва решенье принца услыхали,
Обрадовались все, заликовали,
Такой тут был восторг и пыл —
Сказать нельзя: на улицах шумели,
Плясали, обнимались, пели,
А пуще всех оратор счастлив был.
Он был уверен в самом деле,
Что он один всё это совершил.
«Поистине себе я выбрал путь неложный,
Ведь с красноречьем и бороться невозможно»,—
Так он себе довольный говорил.
И было тут на что смотреть и подивиться,
Как все красавицы столицы
Стремились выбор принца заслужить.
А принц не раз уже говаривал спокойно,
Что только скромностью пристойной
Он тронут может быть.
Что делать – стали тут наряды поскромнее,
И голоса куда нежнее,
Покашливают – личики бледны,
На пол-локтя шиньоны победнее,
Укрыты шейки, рукава длиннее,
Ну разве пальцев кончики видны.
А в городе кипит работа —
Ведь недалёк уж свадьбы срок,
Для всех искусников забота,
Каретники давно уж сбились с ног.
Такие чудные повозки,
Уж так затейливы и хороши,
На них повсюду злата блёстки,
А краски ярки и свежи.
Там, чтобы видеть всё без толкотни и давки, —
Помосты, загородки, лавки,
Тут – триумфальных арок ряд,
Колонны золотом горят
И принца воинскую славу возглашают,
Но и любви над ним победу прославляют.
А там – средь зелени утаены
Потешные огни с их безобидным громом,
И с шумом резвым и знакомым
Вот-вот на небеса гореть взлетят они.
Блестят на площади огни,
Танцоры носятся, готовя представленья,
Все улицы музы́кою полны,
А из Италии, на удивленье,
Десятки нимф, богов понавезли.
Приходит свадьбы долгожданный
День, оживлённый и желанный.
На небе ясном и живом
Едва лучи рассвета встрепенулись
В сиянье злато-голубом, —
Немедля впопыхах все девушки проснулись.
И, любопытствуя, народ со всех сторон бежит.
А там и сям гвардейцев легион
Расставлен важно для порядка,
Чтоб чинно было всё и гладко.
А в замке принца музыка гремит —
Рожок, и флейта, и гобой с фаготом,
Да дробь по улицам трещит —
Всем барабанщикам работа.
Вот наконец и принц, друзьями окружён.
Их крики радости встречают.
На удивленье всем, неспешно он
Из города спокойно выезжает,
Так каждый день гуляет он.
«Ну, – говорят в толпе, – опять, видали?..
На травлю едет принц: на что ему полон
Любовный – нет, брат, не загнали! Зря болтали!»
И мчится принц путём своим:
Поляны и поля, вот показались горы,
Въезжает в темный бор, и свита едет с ним,
В смущенье опуская взоры.
Любимые места, вот милый лес и дол,
И сердцу принцеву их узнавать приятно.
Вот наконец и домик благодатный,
Где он любовь свою нашёл.
Молва о свадьбе всюду говорила,
А у Гризельды сердце ныло,
И, приодевшись, как могла,
Она спешит скорей из своего приюта,
И в эту самую минуту
С порога своего сошла.
«Куда бежите вы так торопливо? —
Ей принц, встречая, говорит
И нежно на неё глядит.—
Постойте-ка, моё лесное диво,
Ведь свадебку мою играю я сейчас,
А ей никак не быть без вас,
Я вас люблю, вас выбрал я женою
Из тысячи красоток молодых,
И проведёте вы всю жизнь свою со мною,
Коль не отвергнете вы добрых слов моих!» —
«Ах, – говорит она, – как я поверить смею,
Чтоб мне такая честь! Шутить я не умею,
А вам охота разогнать тоску». —
«Нет, – отвечает он, – мы вас избрали.
С отцом уж мы потолковали
(А принц давно уже открылся старику),
Иди, пастушка, к пастушку!
И будем жить, как милые живали,
Но чтобы мир меж нас в семействе был всегда
И счастье было нашей долей,
Клянитесь, что у вас не будет никогда
Иной, чем мужней, воли». —
«Я обещаю вам и буду в том верна:
Когда простой пастух бы стал моим супругом,
Его бы слушалась я только одного,
А что же, если будет другом
Мне повелитель мой, – кого
Ещё мне слушаться, как не его?»
Так принц в любви своей открылся,
И пышный двор ему рукоплескал.
А чтобы всяк в его решенье убедился,
Её принцессой обрядить он приказал.
Спешат придворные, прислужницы-девицы,
Бегут в избушку и, запыхавшись вконец,
С искусством, коему нельзя не подивиться,
Пастушку обряжают под венец.
Пора кончать рукам проворным,
Но любо посмотреть придворным,
Как чисто в горнице у ней,
Хоть и куда нельзя бедней.
И деревенская избушка,
Где под платанами жила моя пастушка,
Им кажется жилищем фей.
Вот наконец идёт принцессой настоящей
Она в одежде пышной и блестящей,
Несётся шум навстречу ей.
Ладоши хлопают все громче да звончей.
При этом шуме неуёмном
Бедняга-принц влюблённый наш вздохнул,
Пастушку бедную перед жилищем скромным
Он, сожалея, вспомянул.
Вот в колесницу из слоновой кости
Спокойно поднимается она,
И с нею гордый принц. Толпа поражена.
Кругом теснятся свита, гости.
Он с ней, ему навек Гризельда отдана.
Вот счастие, друзья, а войны лучше бросьте!
За ними двор. Всяк соблюдает чин,
Порядка старшинства не минет ни один.
Со всех сторон народ навстречу выбегает,
Покрыв окрестные поля.
Про выбор принца все уж знают
И с нетерпеньем ждут, далёкий шум внемля́.
Вот наконец – они. Через толпу густую
Не просто провести процессию такую.
Повсюду крик и шум, толпятся стар и млад,
А лошади дрожат, храпят,
Бросаются, прядут ушами,
И зря над ними хлопают бичами.
Вот наконец они во храм
Вдвоём вошли, и цепью вечной
Обета верного Предвечный
Соединил супругов там.
Оттуда в замок поскорее,
Где ждут весёлые затеи,
Турниры, танцы и бега, и маскарад,
Мелькают сотни лиц, смеются и шумят,
А вечером бог Гименей пригожий
Венчает сладостью супружеское ложе.
Наутро полон новых двор гостей:
То изо всех провинций
Явились посланцы́ поздравить принца,
От всех селений и от всех его людей.
Среди придворных в пышном окруженье
Гризельда и не чувствует смущенья,
Как королева им кивнёт,
Словечко бросит да и губки подожмёт.
И так мила, и осторожна,
И так приветлива, что кажется кругом
Она, когда бы то возможно,
Ещё милее нравом, чем лицом.
Разумница моя, увидевши примеры,
Переняла тончайшие манеры,
И с первых дней смиренное дитя
Принцессой сделалась шутя.
И знатных дам своих средь пышности богатой
Она ласкала как детей,
Пасла их так же, как когда-то
Своих овечек прежних дней.
И года не прошло, что свадебку сыграли,
Как родилось дитя у царственной четы,
Но это не был сын, которого так ждали,
А девочка чудесной красоты.
Отец в восторге был. Ему она казалась
Прелестна и мила,
И впрямь она была
Так хороша, что мать ей любовалась
И просто оторваться не могла.
Сама кормить она малютку захотела:
«Ну как ей откажу, ведь лишь о том она
И молит, просит у меня!
А в этом отказать – ведь злое дело,
И та, что может этого и вовсе не желать,
Наполовину только мать».
Тем временем наш принц иль охладился
От пыла первого любви,
Иль в бешеной его крови
Всё тот же дух тревожный пробудился,
Но он, как прежде, погрузился
В жестокие сомнения свои.
Чему в жене он ни был бы свидетель,
Не видит искренности в ней:
Чиста уж слишком добродетель,
Всё это – западня для простаков-мужей.
И подозренье душу гложет,
И верить он уже не может,
И радостей любви страшится, —
Во всём ему коварство мнится.
Чтоб излечить болезнь души тоскливой,
Подглядывает он, следит, готов смущать
Её тревогой боязливой,
А то надменностью спесивой
Ей беспричинно докучать,
Сомненьями в её натуре лживой.
«Нельзя, – он говорит, – мне ум свой усыплять;
Коль добродетель непорочна,
То что бы с ней ни делал я нарочно,
Она лишь крепче может стать».
В своём дворце её он замыкает
Подальше от утех шумливого двора;
Она одна в своих покоях пребывает,
И белый свет чуть виден ей с утра.
Уверенный, что украшенья,
Наряды пышные полны
Для женщины всегда значенья
И ей без меры нравиться должны,
Он строго требует обратно
Рубины, жемчуга и тысячи забав —
Все, что когда-то, в нежности понятной,
Он ей дарил, её супругом став.
Она ж, чья жизнь не знает пятен,
Кому один закон понятен —
Свой долг супруги исполнять,
Ему не хочет возражать.
И видя, как он рад безмерно,