Так вкусен был принцессин пирожок.
Колечко блещет дивным изумрудом,
Оправа чистым золотом горит,
О чьём-то пальчике тончайшем говорит,
И сердце тронуло таким весёлым чудом, —
Поспешно под подушку принц суёт
Подарок. А меж тем болезнь все злее бьёт.
Исследовав его ужаснейшие муки,
Все лекаря, наморщив лбы свои,
Решили точно, по науке:
Он болен только от любви.
А поелику нам из древности известно,
Что свадьба лечит от страстей,
Несут они ему рецепт чудесный:
Жениться надо поскорей.
Принц говорит: «Женюсь без спора,
Кому колечко это впору —
На той жениться я готов».
От удивления все лекаря застыли,
Король и королева приуныли,
Но как откажешь тут? —
Ведь мальчик нездоров.
И вот глашатаи повсюду объявляют,
Что, независимо от предков и герба,
Решится девушки судьба,
Когда того великий принц желает;
Все девушки должны свой пальчик предъявить,
Примерив перстенёк, – а посему и быть!
Но шепотом клянутся все девчонки,
Что пальчик надобно иметь ужасно тонкий.
Уже на площади болтает шарлатан,
Секрет о пальчиках ему султаном дан;
А девушки? – Одна сидит в своей каморке
И точит палец жёсткой тёркой,
Другая пробует ножом,
А третья, палец смазавши касторкой,
Его – в тиски, иль в тесный жом,
А эта руку жжёт в лекарстве дорогом:
Кто думает сама, кого старуха учит,
Что делать; всех красоток мучит
Желанье овладеть прелестным перстеньком.
Сперва на зов приехали принцессы,
Потом маркизы, баронессы,
За каждый пальчик их я б отдал всё что мог, —
А всё же ни один не лезет в перстенёк.
Идут красавицы блестящей чередою,
Одна приходит за другою,
Подходит к принцу, ручку даст ему, —
А не приходится колечко никому.
За ними во дворец идут гризетки,
Подобных рук не видел белый свет, —
Такие все красотки да кокетки,
И кажется – вот-вот! – А толку нет да нет,
Чудесный перстенёк лукаво обнадёжит,
А всё-таки надеть его никто не может.
И вот приходят во дворец
Подёнщицы толпою бойкой
И птичницы, и судомойки,
И поварихи под конец;
Их руки то́лсты,·пальцы кра́сны,
Они колечку не опасны,
Хоть-всем охота под венец.
Ведут последнюю пололку,
Обрубки грязные её
Совсем не лезут – да и всё,
Как если бы канат продеть в иголку.
Приходит вечер. Будто все
Перебывали во дворце,
Одной Ослиной Кожи не видали.
Но разве можно звать сюда такой скелет?
Ужели во дворце её одну и ждали?
А принц им: «Почему бы нет?
Позвать её сюда». – Смеётся, суетится
Толпа придворная. – «Да можно ли решиться
Такое чудо вывести на свет!»
Но из-под чёрной кожи видят гости —
Сияют пальчики белей слоновой кости,
Чуть тронуты коралловой зарёй.
Инфанты дрогнуло сердечко —
И надевается колечко
На пальчик, принцу дорогой.
Толпа блестящая в смущенье,
Досаде и недоуменье:
Как быть? И королю вести её хотят.
От робости инфанта еле дышит,
Смешливый шепот отовсюду слышит.
Но есть же у неё другой наряд!
Ослиной кожею довольно всех смешила,
И обождать инфанта попросила.
Когда ж она вернулась в светлый зал
С улыбкой торжества во взгляде,
Едва ли кто её узнал
В блистательном, невиданном наряде.
В шелках её золотокудрых кос,
Переливаясь, вспыхнули бриллианты,
Как будто бы сиянье пронеслось,
А очи синие – как ласковый вопрос,
Но им смущённые не отвечают франты.
Готов прелестный взор иль ранить, иль пленять.
А талия? – Друзья, ах, этот стан пригожий
Двумя ладонями я взялся бы обнять,
Когда бы был немного помоложе!
Померкли перед ней красавицы двора,
Их пышности обдуманной игра,
Приветный шум шуршит над праздничной толпою,
Столь чванной и насмешливой дотоль.
И королева и король·
Любуются прелестною снохою,
А принц, любовник молодой,
В восторгах плавая душою,
Как новенький сияет золотой.
Шумит весёлый двор, о свадьбе все хлопочут,
Король на пир соседей всех зовёт, —
Соседа важного уважить всякий хочет, —
За гостем гость и едет и идёт.
Сынов полуденной природы
Слоны громадные везут,
За ними вслед торжественно идут
Такие черномазые уроды,
Что дети, видя их, испуганно ревут.
Ну, словом, все кто мог, со всех концов земли
Невесте с женихом привет свой принесли.
Но диву дался весь дворец,
Когда явился наконец
С великой пышностью отец невесты,
Который некогда был так в неё влюблён.
Смягчило время этот жуткий сон,
И вспоминать о нем – не место.
Утихла пламенная кровь,
Которая преступно волновалась,
А то, что в памяти от этого осталось,
Усугубляло лишь·отцовскую любовь.
Увидевши её, он восклицает: «Вновь
Я с дочерью любимой увидался!»
И в радостных слезах с невестою обнялся.
Шумит, гремит весёлый пир,
Сегодня кормят целый мир.
В восторге юный принц: на милой он женился
И даже с королём могучим породнился,
И в этот миг явился к ним
Прекрасной·феи образ величавый.
Она всю сказку тут и рассказала им,
Неувядаемой покрыв принцессу славой.
Что в заключение сказать?
Кто сказку прочитал, тому, надеюсь, ясно:
Что лучше выбрать путь тяжёлый и опасный,
Но долга своего не забывать;
Что если добродетель и страдает,
Судьба всегда терпенье награждает;
Что бешеных страстей нельзя уговорить
И рассуждениями нельзя их укротить;
Что нет сокровища, которым бы влюблённый
Не жертвовал, любовью распалённый;
Что хлеб с водою, наконец,
Достаточны для пропитанья
Любого юного созданья,
Когда нарядами набит его ларец;
Что девушки такой ведь не существовало,
Которая б себя красоткой не считала,
Иная думает, что так она мила,
Что коль с богинями тремя на состязанье
И ей пришлось бы стать, то·в этом испытанье
Она бы яблочко взяла.
Нет веры к сказке об Ослиной Коже,
А всё же, чтоб детей утешить, посмешить,
Расскажут бабушки её и няни тоже,
И будет сказка жить да жить.
Надпись для девицы Элеоноры де Любе́р
Вам юные года, Элеонора,
Все развлеченья разрешат,
И вы, наверное, увидите подряд
Немало всяческих приманок скоро.
Как ни невинны ваши взоры,
Вам те создания искусства говорят,
Где вкус и смысл с улыбкою царят,
А не кривляются невеждам на умору,
Надсаживаются и приторно трещат.
О милая Элеонора,
Живой порыв я так увидеть рад,
Но вы не знаете, как много горя, спора
Нам наши страсти пылкие даря́т.
Ну и не знайте их! В «Ослиной Коже» рад
Я вам открыть, что есть у нас опора
Вернее красоты – недолго ей кадят:
О добродетели нам сказки говорят;
Увы, нередко нам о ней твердят,
Но всё это идёт не дальше разговора.
Ослиная кожа(в прозе)
Жил-был однажды король, столь славный, столь любимый своим народом, столь уважаемый всеми соседями и соратниками, что, можно сказать, был он самый счастливый из всех государей. Счастье его ещё тем было упрочено, что в жёны себе он выбрал принцессу, которая была столь же красива, сколь добродетельна; и счастливые супруги жили в мире и согласии. От этого союза родилась дочь, такая любезная и очаровательная, что они даже не жалели о том, что у них не было другого потомства.
Во дворце короля царили великолепие, тонкий вкус и изобилие; министры его были премудры и весьма искусны, придворные доблестны и верны, слуги преданы и трудолюбивы. Его обширные конюшни полны были самых лучших лошадей на свете, покрытых богатыми попонами, но больше всего удивляло иностранцев, осматривавших эти прекрасные конюшни, то, что там на самом видном месте господин осёл выставлял свои длинные уши. Однако король вовсе не из прихоти предоставил ему отдельное и отличное стойло. Качества этого редкого животного заслуживали такого отличия, ибо природа сотворила его таким необычайным образом, что на его подстилке каждое утро вместо навоза находили в изобилии прекрасные экю и луидоры, самой разной чеканки, которые и собирали, когда осёл просыпался.
Но ведь превратности судьбы постигают королей так же, как и их подданных, и повсюду доброе перемешано с худым. И вот по воле небес королева внезапно тяжко заболела такой немочью, против которой несмотря ни на знания, ни на искусство врачей, не могли найти никакого средства. Все кругом опечалились. Король, чувствительный и влюблённый, – хоть знаменитая поговорка и говорит, что брак – могила любви, – удручён был безмерно, воссылал горячие моления во всех храмах своего королевства, жизнь свою предлагал за жизнь горячо любимой супруги; но тщетно призывал он богов и фей. Королева, чувствуя, что приходит её последний час, сказала своему супругу, захлёбывавшемуся слезами:
– Прежде чем я умру, я хочу, чтобы вы согласились исполнить одно моё желание: если вам когда-нибудь вздумается снова жениться…
При этих словах король, испуская жалобные вопли, схватил руки жены и, обливая их слезами, стал уверять её, что бессмысленно говорить с ним о второй женитьбе.
– Нет, нет, – воскликнул он под конец, – дорогая моя королева, велите мне лучше последовать за вами.
…– Королевство, – снова начала она с твёрдостью, которая усиливала горе государя, – королевство требует наследников, а так как я вам подарила только дочь, то постарайтесь, чтобы у вас были сыновья, похожие на вас. Но прошу неотступно, во имя все любви, которую вы ко мне питаете, чтобы вы не уступали настояниям народа, покуда не найдёте себе принцессу более красивую и более достойную, чем я. Прошу вас поклясться мне в этом, и тогда я умру спокойно.