– Ах, дочка моя, – сказала фея, – трудно это будет сделать, потому что очень уж он привязан к Флорине. И чует моё сердце, наделает он нам хлопот.
Тем временем король дожидался их в зале, где все стены были из алмазов, до того чистых и прозрачных, что он на сквозь через стену увидел, как Суссио и Пеструшка шептались друг с другом.
«Как, – сказал он себе, – уж не предан ли я? Откуда это демоны принесли врага нашего спокойствия? Ужели она сюда явилась, чтобы расстроить брак мой? А дорогой моей Флорины что-то не видно! Уж не догнал ли её отец»?
Много всяких мыслей приходило ему в голову, и он не на шутку встревожился. Но его ждало и гораздо худшее, когда они обе вошли в залу и фея Суссио решительно ему заявила:
– Король Очарователь, вот перед вами принцесса Пеструшка, которой вы обещали быть верным супругом. Она мне крестница; и я желаю, чтобы вы на ней немедленно женились.
– Я! – вскричал король. – Чтобы я женился на этом маленьком чудовище! Вы, наверное, полагаете, что у меня очень покорный нрав, если такие предложения мне делаете. Знайте же, что ничего я ей не обещал, а ежели она говорит иное, так она…
– Остановитесь вовремя, – перебила его фея Суссио, – и не будьте столь дерзки, чтобы не оказывать мне должного почтения.
– Я согласен, – отвечал король, – почитать вас, как фею надлежит почитать, только отдайте мне мою принцессу!
– А разве я не ваша принцесса, вероломный? – воскликнула Пеструшка, показывая кольцо на своей руке. Кому же ты это кольцо дал в залог своей верности? С кем же ты у окошка маленького говорил, как не со мной?!
– Как так! – вскричал он. – Значит, меня обманули и провели? Ну, я не дамся на обман! Ко мне, лягушки мои верные! Немедленно прочь отсюда!
– Не в вашей это власти, коли я на то не соглашусь, – заявила Суссио. Она тронула его, и ноги его пристали к паркету, точно их гвоздями приколотили.
– Хоть вы меня камнями побейте, хоть вы с меня шкуру сдерите, – воскликнул тогда король, – но ничьим я никогда не буду, кроме Флорины! Решение моё твёрдо, а там как хотите пользуйтесь вашим могуществом.
Суссио обращалась к нему и с нежностью, и с угрозами, и с посулами, и с мольбами. Пеструшка плакала, кричала, стонала, сердилась, смирялась. Но король ни слова не говорил и, взирая на них с величайшим негодованием, ничего на их речи не ответил.
Так прошло двадцать дней и двадцать ночей – и всё это время они говорили да говорили, не евши, не спавши, не присевши. Наконец Суссио, вконец измучившись, сказала королю:
– Вижу я, что вы упрямец, который не хочет внять голосу разума. Ну, выбирайте: или вы семь лет будете каяться в том, что нарушили данное вами слово, или вы женитесь на моей крестнице.
Король, продолжавший хранить глубокое молчание, тут внезапно воскликну:
– Делайте со мной что хотите, лишь бы я был от этой нюни избавлен!
– Сами вы нюня! – отвечала ему разъяренная Пеструшка. – Забавно на вас и смотреть, королёк лягушачий, приехавший к нам лишь за тем, чтобы меня разобидеть и слово своё нарушить. Да будь у вас честь хоть на четыре гроша, разве вы так поступили бы?
– Вот уж поистине трогательные укоризны я слышу! – сказал ей король, насмехаясь. – Видно ошибся я, что такое сокровище не беру себе в жены!
– Ну уж нет! – вскричала тут Суссио в ярости. – Не бывать ей твоей женой. А ты лети теперь в окошко, коли хочешь, потому что быть тебе теперь семь лет голубой птицей.
В то же мгновение облик короля стал изменяться. Руки его покрываются перьями и обращаются в крылья; ноги становятся чёрными да тоненькими, и крючковатые когти вырастают на них; тело уменьшается; весь он убран длинными тонкими перьями, отливающими небесной лазурью; глаза его округлились и заблистали, словно солнце; нос его уже не нос, а клюв цвета слоновой кости; на голове его поднялся белый хохолок в виде короны; он восхитительно поет да и говорит также. Тут испустил он жалобный крик, видя своё превращение, вспорхнул да и вылетел в окно, покидая мрачный дворец Суссио.
В глубокой тоске перелетает он с ветки на ветку, выбирая только деревья, посвященные или любви или печали, – то мирты, то кипарисы. И поёт он жалобные песни, оплакивая горькую судьбу свою и Флорины.
«Куда-то враги, – думает он, – могли её запрятать? Что случилось с прекрасной их жертвой? Не погубила ли её жестокость королевы? Где искать мне её? Неужели осуждён я семь лет без неё томиться? Может быть, её за это время выдадут замуж, и я навек потеряю надежду, на которой жизнь моя держится»?
И так все эти мысли огорчали короля Голубую Птицу, что готов он был умереть.
А фея Суссио в это время отослала Пеструшку·к королеве, которая очень беспокоилась о том, как свадьба прошла. Но когда увидела она свою дочку, и та ей всё рассказала, то королева пришла в ужасную ярость, которая вновь обратилась на бедную Флорину.
«Ну уж, – решила королева, – не раз ей придётся раскаяться, что понравилась она королю Очарователю».
Поднялась она в башню вместе с Пеструшкой, которая была разодета в самые дорогие платья. На голове у неё была алмазная корона, и три дочери самых богатых баронов королевства несли шлейф королевской мантии. А на пальце у неё был перстень короля Очарователя, который Флорина, однажды беседуя с ним, заметила. Очень она была удивлена, увидав Пеструшку в таком пышном наряде.
– Вот моя дочь, – сказала королева, пришла вам показать свои свадебные подарки. Король Очарователь женится на ней. Любит он её без ума, и никогда ещё я не видала, чтобы человек был так счастлив.
В ту же минуту перед принцессой развертывают золотые и серебряные ткани, выкладывают драгоценности, кружева, ленты из больших золотых корзин тонкой работы. А Пеструшка не преминула и королевским кольцом блеснуть, так, чтобы Флорина не могла сомневаться в своём несчастье. Заплакала она, закричала в отчаянье, чтобы убрали от неё все эти роковые подарки, что она отныне будет носить только чёрный цвет и что лучше б ей сейчас же умереть. И упала она без памяти, а злая королева, довольная своим успехом, даже помочь ей не позволила. Оставив её в самом несчастном положении, пошла она к королю-отцу и вероломно ему доложила, что дочь его до такой степени изъявляла им свою нежность, что, наверное, помешалась, поэтому никак нельзя выпускать её из башни. Король ей ответил, что она может поступать, как ей заблагорассудится, а он всегда останется ею доволен.
Когда принцесса очнулась от своего забытья и задумалась над тем, как с ней обращаются, и как её недостойная мачеха мучает, да о том, что теперь потеряла она надежду соединиться с королём Очарователем, – до того она загрустила, что всю ночь напролет проплакала. Подошла Флорина к окошку и стала нежно и трогательно на судьбу свою жаловаться. Когда рассвело, она затворила окно и продолжала плакать.
И на следующую ночь она вновь отворила окошко, испуская глубокие вздохи и стенания. Слёзы потоком лились у неё из очей; настал день, и опять спряталась она в своей комнате.
Между тем король Очарователь, или, лучше сказать, король Голубая Птица, всё время вокруг дворца порхал, думая, что дорогая его принцесса находится там в заключении. И если грустно она горевала, то и он не меньше. Подлетал он к окнам как только мог поближе, чтобы в комнаты заглянуть, но боясь, как бы Пеструшка не заметила и не узнала его, делал он это с большой опаской.
«Тут ведь дело идет о моей жизни, – говорил он сам себе. – Если эти злодейки узнают, где я нахожусь, они будут мне мстить. И либо мне улететь отсюда придётся, либо подвергнуться крайней опасности.
По этим причинам был он очень осторожен и решался петь только ночью.
Напротив окна башни, в которой содержалась в заточении Флорину, рос высокий-высокий кипарис. И вот однажды король Голубая Птица взлетел на него. И только сел он на ветку, вдруг слышит, как кто-то жалобным голосом о судьбе своей плачется.
– Долго ли мне ещё мучиться? – говорил нежный голос. – Неужто смерть не придет мне на помощь? Вот ведь кто её боится, к тем раньше времени она приходит, а я хоть и зову её, да она, злая, меня избегает. Ах, чудовище ты, королева, что я тебе сделала, что ты меня держишь в ужасной тюрьме? Разве нет у тебя других мест, чтобы меня мучать? Уж лучше бы ты заставила меня смотреть на то счастье, которым твоя недостойная дочь наслаждается с королем Очарователем!
Голубая Птица ни одного слова из этих жалоб не пропустил и очень им удивился. С крайним нетерпением дожидался он дня, чтобы взглянуть на горюющую пленницу, но ещё до рассвета затворила она окно и ушла.
Любопытный король-птица и на другую ночь прилетел; а ночь была ясная, лунная, – увидел он девушку в башенном окне, которая начала опять свои жалобы.
– Судьба ты моя, – говорила она, – льстила ты меня королевской короной, ласкала отчей любовью, и что же я тебе сделала, что сразу такое горе ты мне послала? Неужели в нежном моём возрасте нужно уже испытать твоё непостоянство? Приди ко мне, ужасная, заклинаю тебя всем, чем могу, положи конец роковой моей жизни.
Голубая Птица слушал всё это, и чем дальше слушал, тем всё больше убеждался, что это его дорогая принцесса плачет. И сказал он ей:
– Обожаемая моя Флорина, чудо наших дней, зачем вы дни свои желаете так скоро окончить? Беды ваши ведь вовсе не безнадёжны.
– Кто это, – вскричала она, – говорит со мной так утешительно?
– Несчастный король, – отвечает Птица, – который вас любит и никогда никого кроме вас не будет любить.
– Меня любить? – повторила она. – Наверное, это новые козни моих врагов, но что ж они выиграют этим? Если они хотят узнать мои чувства, то я их готова открыть.
– Нет, королева моя, – отвечал король птица, – любящий, который говорит с вами, неспособен предать вас.
И с этими словами вспорхнул он на окно, Флорина сперва было испугалась необыкновенной птицы, которая так умно по-человечьи говорит, но тоненький соловьиный голосок и красота оперенья её успокоили.