Прогуляться, а заодно обдумать как передать очередное послание от Дядюшки Ванга, но теперь уже журналистам, которых в Кортине сейчас превеликое множество.
А задумал я произвести утечку будущего доклада Хрущева, который он сделает этой весной на двадцатом съезде. Тот самый, благодаря которому этот палач, а подпись Никиты Сергеевича стояла на очень многих расстрельных списках, попробует себя обелить, а людоедами выставить совсем других.
В Советском союзе учили хорошо, и материалы съезда, во всяком случае основные тезисы, я примерно помнил даже спустя годы, поэтому мне не было никакого труда пересказать их своими словами.
Появление информации таких сведений раньше срока по моим расчетам, не должна глобально навредить Союзу, а вот как щелчок по носу Хрущеву подходила идеально.
Осталось придумать каким образом и каким именно журналистам, какой страны, передать это завуалированное послание советскому руководству. Я хочу, чтобы до них дошло, что дядюшка Вонг — это фигура и с ним придется считаться.
Вдохнув морозного воздуха, а к вечеру температура существенно упала, и мое пальто уже не грело, как и шляпа, я взглянул на Ледовый стадион. В вечерней мгле он был виден с любой точки курорта. На верхнем ярусе его трибун были установлены десятки мощных прожекторов, отчего смотрелся он в темноте как подсвечиваемая огромная подкова.
На встречу мне шли радостные люди, общающиеся между собой на разных языках, но их всех объединяло одно — олимпийская символика. Кто-то нес в руках флажки, у кого-то к пальто или куртке были пришиты спортивные эмблемы.
Еще эти фотокорреспонденты, которые заполонили весь город и наводили свои объективы на все вокруг. Сейчас они столпились возле витрин моего бутика.
Русскую речь я услышал, когда переступил порог торгового павильона. Он находился на первом этаже отеля, и его витрины, как и вход выходили одновременно и на улицу, и в холл. Я снял его перед Олимпиадой для демонстрации экипировки и формы для хоккея. И все одиннадцать дней Олимпиады он будет открыт до полуночи.
— Мистер Уилсон? — подорвался ко мне консультант и раболепно принялся заглядывать в глаза.
— Как дела с заказами? — спросил я его.
— Отлично, просто отлично! Вы просто обязаны выплатить мне премию по окончанию Олимпиады! Больше ста комплектов защитной экипировки и это только в в первый день! Уже три европейские сборные в полном составе сделали заказы, а президенты двух федераций хоккея, шведской и западногерманской хотят с вами встретиться лично чтобы обсудить возможность сотрудничества.
— А русские? — кивнул я на группу товарищей, которые, казалось, собирались уходить, так как надевали скинутые для примерки пальто.
Консультант пожал плечами, показывая, что прибыли от них особой не ждет.
Один из советских услышал наш разговор, и похоже его понял, так как подошел к самому старшему из всех, кажется я узнал его, Чернышев, вроде, тренер сборной, и зашептал ему что-то на ухо. Заинтересовавшись, игроки сборной подтянулись, а затем принялись метать на меня любопытные взгляды.
— Это тот самый американец. Да ну нафиг? Что-то он слишком молод, — услышал я. Потерял интерес к консультанту и стал рассматривать советских спортсменов.
Самым старшим из них было за тридцать, да и молодыми являлись не восемнадцатилетние мальчишки, как в нашем времени, а люди, которым далеко за двадцать.
— Рад вас видеть в моем бутике! — я белозубо улыбнулся, как настоящий американец. Все же решил с ними пообщаться. Это же они ко мне пришли, а не наоборот, так что объяснять никому ничего не потребуется.
Переводчик выдвинулся на передний план и тоже сказал мне слова приветствия, а также представил меня старшему тренеру.
— Могу я попросить сфотографироваться с советской сборной? — смущенно поинтересовался я.
Мне не отказали. Взяв за стойкой фотоаппарат, держали его там именно для таких случаев, чтобы фотографировать зашедших сюда знаменитостей, я вручил его консультанту и тот сделал групповое фото. По центру стоял я, а меня окружали советские хоккеисты.
— А теперь позвольте сделать вам презенты, вернее, поменять их на значки с советский олимпийской символикой, — сделал я предложение. Так как возражений не последовало, я велел консультанту достать из подполы девятнадцать сувенирных наборов. В них были: магнитики с логотипом Вилсон Американ и стилизованным снегоходом, пепельницы, ставшие нашей визитной карточкой, специально изготовленные каппы, без них хоккеисту никуда, зубы то не казенные и две банки моего пива. Банки были изготовлены по специальному заказу и выглядели как настоящий сувенир зимней Олимпиады с олимпийским девизом и надписью Кортина Де Ампеццо 1956 год.
— Позвольте тоже сделать вам подарок? — растроганный полученными сувенирами, спросил меня Чернышев через переводчика. — Юра, сбегай до автобуса, принеси сумку! — велел он одному из игроков из младших по возрасту, а я принялся вспоминать кто такой Юра.
Подарком оказалась шапка-ушанка. Я снял шляпу, бросил ее на стойку и примерил новый головной убор.
— Теперь мои уши точно не замерзнут, — пошутил я.
Ребята из сборной засмеялись, и нас таких радостных ослепили фотовспышки.
— Приходите завтра к нам на матч, — довольный моей реакцией и обменом сувенирами пригласил меня старший тренер.
— Обязательно! — торжественно пообещал я, пожимая Чернышеву руку. В общем-то я и так весь завтрашний день планировал провести на стадионе. Сперва играют Итальянцы, матч которых мне пропустить никак нельзя, затем СССР и последними США.
Глава 9
Утро, как обычно, началось с газет. Благодаря тому, что сегодняшняя Кортина — это мировая столица спорта и печатные издания сюда стекаются со всех концов земного шара, вместе с классическим континентальным завтраком (кофе, яйца всмятку, йогурт и два круассана с ветчиной и сыром) мне принесли их целую стопку: The New York Times, The Sun, Corriere della Serra и прочие. Были в ней и две локальные газеты: одна издавалась международным олимпийским комитетом, а вторая — местной коммунной.
И из всего этого многообразия только итальянские газеты на первую полосу поместили большой материал об открытии зимних Олимпийских игр. У Англичан, французов и американцев данное событие вызвало намного меньший ажиотаж.
The Sun так вообще главной новостью поставила скандал в королевской семье. Вернее, продолжение скандала, который тянулся, как было указано в статье, с октября 1955 года, когда её величество Елизавета II в едином порыве с премьером Черчиллем воспротивились браку принцессы Маргарет с британским военно-воздушным атташе в Бельгии Питером Таунсендом, обладателя сразу трех недостатков: он был простолюдином, разведенным и на шестнадцать лет старше принцессы. Осенью Маргаретт даже пришлось публично отказаться от своих матримониальных планов, чтобы успокоить консервативную общественность. Сейчас же непокорная принцесса выкинула очередной фортель — умотала с малой свитой с Острова без разрешения на то своей венценосной сестры.
Светские сплетни интереса у меня никогда не вызывали, так что особо не вникая в переплетения романтической дури королевских особ, я перелистнул страницу. А вот следующую статью прочитал внимательно.
Ближневосточный обозреватель The Sun писал, что в Израиле участились диверсии, которые организовывали боевики-фидаины, базирующиеся в секторе Газа. Террористы, полностью снабжаемые и финансируемые спецслужбами арабских государств, главным образом Иорданией и Египтом, удвоили свои усилия после провала плана мирного урегулирования, предложенного в прошлом году британским кабинетом и государственным департаментом США. К тому же еще и сирийское правительство в очередной раз заявило, что арабов устроит только полное исчезновение Израиля с карты Ближнего востока. На что последовал ответ израильского премьера Давида Бен-Гуриона, правда, более взвешенный. Несмотря на провокации и угрозы со стороны стран участниц Лиги Арабских Государств Израиль хочет решить все противоречия, касающиеся Суэцкого перешейка миром, и при содействии лично президента Эйзенхауэра и генерального секретаря ООН Хаммаршельда провести переговоры с правительством Гамаль Абдель Насера.
Понятно почему этот материал стоит вторым после очередного скандала в королевской семье. Суэцкий канал всё еще собственность Великобритании, но Насер, сегодняшний президент Египта, уже не раз под разными предлогами заявлял, что его нужно национализировать.
Англичане боятся начавшегося сближения Египта с СССР и его союзниками, ведь в случае попадания Египта в советскую сферу интересов Суэцкий канал будет для них потерян и британская империя рухнет окончательно.
Я мысленно потер руки, радуясь, что все идет по плану, а значит осенью я сорву большой куш.
Французы и американцы тоже писали о чём угодно, но не об Олимпиаде.
Зато итальянцы не скупились на восторженные слова в адрес главного спортивного события в их стране. Практически половина выпуска «Carrero della Serro» заняли статьи как о самой Олимпиаде, так и об около спортивных событиях, включая и светские новости курорта.
Локальная газета тоже была посвящена олимпиаде практически полностью. Но одна заметка выбивалась из общего ряда:
«Сегодня в кинотеатре горнолыжного клуба «Кортина Де Ампеццо» состоится показ новейшей итало-американской картины «Гран При. Основанный на реальных событиях фильм уже снискал славу в США, став одним из самых успешных в кассовом плане в истории кино и теперь начинает своё триумфальное шествие по Италии».
Зазвонил телефон.
— Фрэнк, мы когда встречаемся? — спросила Алессандра.
— Так первый матч сегодня только в три часа, — я бросил взгляд на часы, большая стрелка подходила к десяти утра. — К трем в Ледовый дворец и подойду.
— А соревнования по горнолыжному спорту? Мы уже собираемся ехать на «Олимпия делле Тофане».
— Хорошо, спускаюсь, — вздохнул я в трубку. — Заедьте за мной.
Хотел по приезду в Кортину машину себе арендовать, но потом случился спор с Джанни и я решил поезжу до конца Олимпиады на той Джульетте, на которой буду участвовать в гонках.