— Фрэнк, Барни, — поспешил встрять в разгоревшуюся перепалку де Лаурентис, — давайте не будем горячиться. Это никому из нас троих не нужно. Уверен, мы способны обо всём договорится.
— Возможно, но мне нужен перерыв, — раздраженно проговорил президент Парамаунт, вставая с кресла.
— Фрэнк, — попенял мне интонацией Дино, когда мы, проводив до лифта Барни Балабана, зашли в мой кабинет и налили себе выпивку. — В Голливуде существует определенные правила игры, которые нарушать никому нельзя. И тебе в том числе, — попытался продавить он меня взглядом. — На фильмах нужно давать заработать, а не только грести под себя, иначе тебя просто вычеркнут из этого бизнеса.
— Меня не так-то просто откуда-то вычеркнуть, — я залпом выпил виски. Для меня эти переговоры тоже прошли нелегко. Но мне нужно было себя поставить, а то так и останусь лишь тем парнем, который дает деньги.
— Молодость она, конечно, не терпит компромиссов, но все же надо быть более договороспособным.
Я пожал плечами, был уверен, что Барни Барабан завтра будет сговорчивее, но и мне, скорее всего, придется кое в чем уступить. Оно всегда так бывает.
***
Ближнее подмосковье. Дача Вячеслава Михайловича Молотова.
— Значит Никита всё-таки решил зачитывать свой доклад? — спросил хозяин кабинета у собравшихся, которых здесь было несколько человек. Помимо самого Молотова в уже насквозь прокуренном помещении находились Маленков, Каганович и Ворошилов. Люди, которые долгое время считались ближайшими сподвижниками Сталина и которым деятельность Хрущёва начинала становится поперек горла.
— Разумеется, это же в первую очередь в его интересах, — усмехнулся Каганович. — Роль разоблачителя намного выгоднее роли пособника Сталина. Вот и торопится обелиться.
— И что будем делать, товарищи? — в отличии от остальных, которые критиковали доклад едва только ознакомились с его содержимым Климент Ефремович занимал поначалу скорее нейтральную позицию. Тройка “заговорщиков” сманила его на свою сторону буквально в последний момент и это стало их большой удачей.
Именно Ворошилов, будучи председателем Верховного Совета СССР, считался формальным руководителем Советского Союза. В западных странах председателя ВС СССР нередко называли президентом.
С учетом того, что еще несколько членов президиума ЦК занимали теперь скорее отрицательную позицию по отношению как к докладу, так и к товарищу Первому секретарю, среди них был тот же Михаил Георгиевич Первухин, можно было надеяться, что попытка Хрущёва через этот доклад обелить себя потерпит неудачу.
— Клим, — Маленков взял слово и после того как назвал имя Ворошилова молчал, словно еще раз обдумывая всё, что он хотел сказать, — я думаю надо поблагодарить Никиту за то, что он поднял такую острую проблему как ревизия деятельности партии и всего советского государства в тот период. Поблагодарить и тут же внести предложение сформировать по итогам доклада комиссию, которая, допустим к следующему съезду выдаст нам экспертное заключение и оценку всего что Никита в докладе затронул. Ни в коем случае нельзя на съезде вступать в конфронтацию. А вот тебе, как председателю верховного совета можно и нужно предложить кандидатуры, которые будут в этой комиссии заседать и сразу поставить вопрос на голосование.
— Я согласен с Георгием. — вступил в разговор Молотов. — Это самое правильное, что мы можем сделать. Мне Шепилов уже несколько раз говорил, что в Китае не понимают, куда Хрущёв этим докладом хочет завести мировое коммунистическое движение и про то, что Мао был в ярости, когда узнал об этом докладе. Работой комиссии мы успокоим наших союзников. Допускать раскол среди нас никак нельзя.
— Хорошо, товарищи, так и поступим, — подвел итог Ворошилов.
25 февраля Никиту Сергеевича все-таки зачитал доклад о культе Сталина. Серов и его люди не смогли найти подтверждение тому, что это противники Хрущева передали информацию на Запад «Пересмешнику», но это совсем не значило, что они были к этому делу непричастны. И Хрущев надеялся на съезде спровоцировать своих противников на какую-то реакцию на доклад, а затем, воспользовавшись поддержкой съезда, их уничтожить.
Но его ждал сюрприз. Взявший после него слово Ворошилов сначала многословно хвалил товарища первого секретаря за партийную смелость и чуткое понимание текущего момента, а потом внес предложение назначить комиссию по уточнению фактов, представленных в докладе Никиты Сергеевича. Итоговый доклад этой комиссии и должен был поставить точку в поднятых Хрущёвым вопросах.
Предложение было встречено благосклонно, и Ворошилов тут же выдвинул членов этой комиссии. В итоге в неё попали семь человек, из которых пятеро были противниками Хрущёва.
Итоги должны были подвести в июне 1957 года, на очередном заседании пленума ЦК КПСС, а позже распространить выводы комиссии посредством печатных органов советского союза и других социалистических стран.
Хрущев воспринял это как маленькую победу заговорщиков, но игра еще не была им проиграна, и у него осталось место для маневра.
Глава 15
С Парамаунт, как я и рассчитывал, мы договорились на более выгодных для меня условиях. Пришлось, конечно, уступить, согласиться на их право инвестировать в сиквел, а не только участвовать в качестве прокатчика, зато я заблокировал участие в финансировании «Гран-При 2» других инвесторов. Если Парамаунт они так необходимы, пусть от своей доли отщипывают. В чужих проектах я участвовать не собирался, своих полно, поэтому ни с кем делиться, то есть делать так, как это принято в Голливуде, был не намерен. А предостережение мистера Балабана о том, что мне прилетит за такое святотатство от голливудских боссов я принял к сведению. Посмотрим, как они собираются со мной воевать.
Расстались мы с президентом кинокомпании в целом довольные друг другом.
— Значит, жду от вас в ближайшее время сценарий первого фильма о Джеймсе Бонде, — на прощание, обвел он нас с Дино по очереди взглядом доброго дедушки и улетел в Лос-Анджелес.
Мистера Балабана заинтересовало предложение поработать с нами еще и в создании фильмов по романам Флеминга. Но, понятное дело, он еще будет над ним думать.
Барни улетел, а Дино остался, еще и Джона Франкенхаймера, режиссера «Гран-При» в Нью-Йорк позвал. А все из-за моих планов в отношении Одри Хепберн, которая тоже вот-вот должна была прилететь на Восточное побережье. Актрису заинтересовала возможность сняться в рекламе моего нового автомобиля.
— Фрэнк, ну давай уже, делай мне предложение! — поторопила она меня, как только мы остались вдвоем в моем кабинете на Корт-стрит.
Одри отлично смотрелась в своем укороченном платье кофейного цвета. Когда она уселась в кресло напротив мне стали видны ее колени, отчего приходилось прилагать усилия, чтобы не соскочить с деловой тематики встречи.
— Рекламный контракт, — послушно заговорил я, подняв взгляд на ее лицо. — Мы уже вот-вот начнём производство машин здесь, в США, а в Италии оно идёт полным ходом. И для того, чтобы продажи были успешными мне нужна не только репутация победителя на гонках, но и мощная рекламная кампания. И я предлагаю тебе стать лицом этой кампании.
— Я в рекламе автомобиля, — в предвкушении чего-то нового, задумчиво проговорила Одри. — И что это будет за реклама?
Изначально у меня была идея использовать только Одри для рекламы “Джульетты”, но рекламщики меня живо убедили в том, что хрупкая девушка не вызовет желания купить мою машину у её целевой аудитории — молодых американцев, которые желают заполучить себе волка в овечьей шкуре: скромную по габаритам, но агрессивную на дороге машину, способную уделать “корвет” или новинки от Форда.
Поэтому мой главный козырь «Джульетту спринт» в США будут рекламировать по-другому. А вот люксовые варианты кабриолетов в Штатах и абсолютно всё продвижение на европейском рынке, как раз можно организовать с помощью Одри.
В результате рекламщики, учтя кое-какие мои идеи, выдали два кейса.
Первый специально под Одри, выдержанный, можно сказать, классический, а второй без привязки к персоналиям, зато намного более агрессивный и дерзкий.
Первый кейс включал большой набор рекламных фотоматериалов, которые попадут во все газеты и журналы США, а также Западной Европы, от специализированных автомобильных до светской хроники. На этих снимках Одри должна была предстать в уже ставшем для неё классическом образе принцессы.
Также были запланированы съемки двух рекламных роликов, в которых на фоне принцессы выбирающей «Джульетту», а не поданный для неё конный экипаж, рассказывалось о том, какие высокотехнологичные, стильные и безопасные мои автомобили. В европейской версии закадрового текста был еще и пункт насчёт экономичности. Ведь пока мы, американцы, меряемся литрами под капотом, европейцы считают каждую лиру или франк которые удалось сэкономить.
Кроме этого в классическом кейсе была и еще одна реклама, уже без Одри и предназначенная для специализированных изданий. В ней будет говориться о результатах краш тестов и том, что все новые модели «Альфа Ромео» спроектированы с учётом физической модели повреждений машины при всех видах столкновений, что обещало дать невиданный уровень безопасности.
А вот второй кейс, агрессивный оказался предметом моих длительных сомнений, но всё-таки я его утвердил.
Главным блюдом в нём должен стать — рекламный ролик, в котором абсолютно все конкуренты «Джульетты спринт» были представлены в роли зебр. Необходимо было купить новинки от Форда, Шевроле, Бьюика, Понтиака и других, покрасить их в бело-черные полоски и выпустить “пастись”, а охотиться на них предстояло «Джульетте спринт» в леопардовой или если угодно в гепардовой расцветке. Аналогия достаточно прямая, даже американцы должны понять.
Сравнение «Джульетты спринт» с гепардом показалось нам настолько удачным, что мы с Шелби даже решили, что лимитированная серия максимально мощных и быстрых машин будет носить название “Гепард”.