— Вам нравится современное искусство? — не поверил я.
— А почему оно мне должно не нравится? — Паркер заметил мое удивление и оно его озадачило.
— Никто в Миддлтауне не оценил эту работу, — пояснил я, наполнив голос печалью.
— Люди, в большинстве своем консервативны, особенно это касается американцев, — тоже безрадостно отметил он.
— Вы правы. И это нужно менять, — решительно заявил я.
Паркер вопросительно приподнял бровь. Фотограф хмыкнул.
— Я хочу открыть в Миддлтауне музей современного искусства. Разместить в нем работы современных художников и скульпторов и доказать американцам как они заблуждаются в оценке прекрасного. Правда, все это пока только в планах, ведь у меня в наличии только два экспоната.
— А второй — это что? — заинтересовались предствители прессы.
— Набросок голубя мира Пабло Пикассо. Купил нынче на аукционе в Лозанне. Хотите посмотреть?
Не отказались, и я смотался к оставленной во дворе машине, а чтобы два раза не ходить, притащил в дом весь багаж.
— И сколько ты за него заплатил? — с осторожностью задал вопрос фотограф. Мы как раз договорились, что будем обращаться друг к другу по имени.
Паркер рассматривал набросок молча.
Ну да, не производит он впечатление, если не знать, что через пару десятка лет Пикассо станет одним из самых дорогих художников мира.
— Не так уж и дорого, — обтекаемо ответил я, чтобы не прослыть еще большим чудаком.
— Ваше кофе, господа, — Марта с подносом вошла в гостиную, и мы смогли сменить тему.
— Фрэнк, каково это быть первым американцем — победителем Ле-Мана?
— Это почетно.
— То есть ты испытываешь гордость? — Паркер принялся раскручивать меня на более объемный ответ. Ему же статью писать надо и должно быть из чего выбирать.
— Безусловно. Гордость за страну, за то, что я американец, — на лице пафос, а сам думаю, как бы кофе не подавиться.
Паркер записывал мои слова в блокнот, довольно скалясь, они ему определенно нравились.
— Ты и дальше будешь участвовать в гонках?
— Питер, я не профессиональный гонщик, я больше инженер. В Ле-Мане я оказался совершенно случайно и повторять сей подвиг пока не готов. Но зато я обещаю подготовить победоносную гоночную команду. Вы сможете ее увидеть уже этой осенью, она будет участвовать в большой гонке в Дайтоне.
— Ты так уверен в победе?
— Без уверенности в победе, нет смысла в чем-либо участвовать, — пафос из меня сегодня так и хлестал.
— Отлично сказано! — воскликнул журналист и тут же все это записал. — Ты только что назвал себя инженером, — перешел он к следующему вопросу. — И я узнаю, что у тебя есть несколько изобретений: трехточечный ремень, регулируемый подголовник, центральный замок, галогенные фары, антикрылья, — принялся он перечислять, сверяясь со своим списком, — аэромен, сувенир на магните, ключ-кольцо на металлические банки и даже новый сорт пива!
— Ну да, я же потомственный пивовар, — я виновато улыбнулся, словно оправдываясь за последнее изобретение.
— Вот и скажи мне, как потомственного пивовара занесло на инженерный факультет и в автомобилестроение?
Я сделал вид что задумался, поизучал взглядом потолок и, наконец, родил:
— Сколько себя помню, меня всегда тянуло ко всяким железкам, а от автомобилей так я вообще без ума. Мне одинаково нравится быть за рулем и копаться под капотом.
— То есть сидеть за рулем тебе все же нравится! — подловил меня Паркер. — А значит у нас есть шанс увидеть тебя внутри гоночного болида?
— Посмотрим, — рассмеялся я.
— Фрэнк, а как ты изобретаешь, как происходит этот творческий процесс?
— В голову приходит идея, ты ее хватаешь, развиваешь, дорабатываешь и воплощаешь в жизнь, — вот собственно и весь процесс, — пожал я плечами, отыгрывая гения.
— Звучит просто, — закивал Паркер — Каждый так сможет, — он рассмеялся, выражая так свое восхищение, а я вновь задумался об Андерсоне и изобретенном им мультимедийном центре. Как бы Паркер не связал этих двух изобретателей. Может зря я заставил «свою кузину» Кортни переоформить патент на фирму?
— Фрэнк, а что тебе ближе — придумывать что-то новое или зарабатывать на этом? Ты бльше изобретатель или бизнесмен?
— И тот, и другой в одинаковой пропорции. Я же американец, — широко улыбнулся я.
Паркер расхохотался, показал мне большой палец и вновь зачеркал карандашом в своем блокноте.
— Фрэнк, у тебя есть невеста?
Так и знал, что без личных вопросов не обойдемся. И что отвечать? Признаваться, что свободен страшно — вдруг на меня начнется охота в масштабах всей страны. Брр.
— Невесты пока нет, но мое сердце занято.
— И кто она? — ожидаемо продолжил допытываться журналист.
— Пусть ее имя останется в тайне, — я смутился и постарался покраснеть. Жаль, зеркало далеко, с моего места не видно — получилось или нет.
— Хорошо, так даже интереснее, — смилостивилась акула пера и тут же нанесла более неприятный удар. — Слышал, на твою бывшую невесту недавно напали. Украли корону, которую она получила, как победительница конкурса красоты «Мисс Орандж». Полиция все еще не нашла грабителя. Можешь прокомментировать этот случай?
— Когда это случилось я был в Канаде, — начал я с алиби. Да достали уже, один на меня зуб непонятно за что точит, второму сенсацию подавай. «Известный изобретатель и бизнесмен, надежда нации и просто гений напал на свою бывшую невесту! Что это? Ответ на несанкционированный митинг, устроенный еврейской общиной перед сити-холлом, когда там собрались представители автокомпаний или месть за расторгнутую помолвку?» От привидевшихся заголовков газетных статей меня передернуло.
— Как и любой нормальный человек, я возмущен этим мерзким нападением на беззащитную девушку, а также тем, что полиция все еще не задержала преступника. Чтобы обезопасить наших женщин, мы, жители Миддлтауна, организовали патрулирование города, лично я предоставил для этих целей сотрудников охраны со своих предприятий.
— Это очень благородно с твоей стороны, — Паркер откинулся на спинку кресла и задумчиво изучал меня взглядом, машинально кивая, словно утверждался в каком-то мнении.
— Дело не в благородстве, — отмел я похвалу. — Как житель Миддлтауна я просто не мог остаться в стороне! Меня, как и всех моих соседей, волнует, что происходит в нашем городе!
— Это мне напоминает старые времена, когда первые американцы-колонисты сплачивались перед внешней угрозой и совместно противостояли ей, — не менее торжественно продолжил Паркер. — И я горд, что новое поколение американцев ни в чем не уступает нашим предкам. А еще я рад, что газета направила именно меня брать интервью у такого яркого представителя молодого поколения американцев.
Я закашлялся, кофе все же улетело не в то горло. Паркер подбадривающе постучал меня по спине.
— Засмущал парня, — хмыкнул фотограф.
— Люблю скромных героев, — отозвался журналист.
— Никакой я не герой. Скажете тоже, — недоумение даже не пришлось изображать.
— Да нет, именно герой. Больше скажу, ты герой, который не кричит о своих подвигах, а молча уходит после их совершения в тень. И именно это мне в тебе нравится.
— Какие подвиги? — вылупился я на него, так как точно знал, что никаких подвигов ни в той, ни в этой жизни не совершал. Или это он о победе в гонке? Типа, раз первый победитель, значит герой. Американцы вообще в этом вопросе странные, даже откровенных преступников в герои записывают. Так что я на их фоне еще не худший вариант.
— Победа в Ле-Мане — это тоже своего рода подвиг, — Паркер будто прочитал мои мысли, — но я сейчас о другом. — В прошлом году рейс Лос-Анджелес — Нью-Йорк совершил аварийную посадку в аэропорту Чикаго. Пассажиры в один голос утверждали, что если бы не советы одного молодого человека о том, как правильно сидеть при аварийной посадке, то без жертв не обошлось бы. Я выяснил, что этим молодым человеком был ты. В редакцию пришло письмо от одного из пассажиров того рейса, он увидел твою фотографию после победы в гонке и опознал тебя. Я показал твою фотографию другим пассажирам, и они тоже тебя опознали.
— Вот ведь, — недовольно пробурчал я себе под нос, что вызвало дружный смех у моих гостей.
— Поэтому ходить тебе в героях! — фотограф по-дружески ударил меня по плечу.
— В том, что не было жертв — полностью заслуга экипажа. Пилоты посадили самолет, стюардессы не допустили панику — это они герои, профессионалы неба, а я обычный пассажир.
— Нет, мне нравится этот парень! — долбанул меня по второму плечу Паркер. В ответ я с шумным вздохом закатил глаза, но не выпячивать же грудь, принимая с гордым видом лавры героя. Скромность — наше все.
— Фрэнк, все что они сказали — это правда? — спросила меня Марта, когда мы выпроводили гостей. Даже не удивлен тому, что она подслушивала.
— Преувеличивают они все. Журналистам лишь бы громкий материал состряпать, они же этим кормятся, вот и фантазируют по полной ради тиражей. Даже боюсь представить, что будет написано в этой статье, — чертыхнувшись я пошел наверх в комнату, чтобы принять душ. А после надо было навестить свои местные заводы, я со своими постоянными разъездами бываю там только наскоками, что не есть хорошо для бизнеса.
В отличие от «Моторов Уилсона», где Шелби продолжал экспериментировать с двигателем для болида, в «Пивоварне Уилсона» меня ждали хорошие новости. Не прошло и полгода с момента высказанной мною идеи о биотуалетах, и мой микробиолог Дюбуа нашел-таки нужный состав химикатов и даже обкатал технологию, за что ему честь и хвала, а также жирная премия. Патент же я намерен оформить только на себя. Ладно, обрадую новой работой Мэтьюза завтра, заодно обговорим дату поездки в Буффало. Надо только не забыть согласовать ее с Ромео. Уверен, он тоже захочет посмотреть завод перед тем как вбухивать в него огромные средства.
Завод «Lackawanna Steel Plants» располагался прямо на берегу озера Эри и был огромен. Как сказал мне его владелец и по совместительству председатель совета директоров мистер Гарольд Саймак в 1945 году, еще десять лет назад, здесь работало больше двадцати тысяч человек со всей округи. За время войны с 1940 по 1945 год производство выросло более чем в пять раз, а потом, как только воцарился мир огромное производство стало избыточным. Начавшаяся в Корее война, казалось, вдохнула вторую жизнь в этого гиганта, но, к сожалению, для его владельцев она так и не переросла в глобальное столкновение между США с одной стороны и Китаем и СССР с другой. Поэтому сейчас завод испытывал большие финансовые трудности, которые привели к тому, что его владельцы пошли на крайние меры, чтобы расплатиться с кредиторами.