А еще я кое-что понял про современный хоккей. А именно то, почему так сильно снижается темп игры и почему вратари предпочитают стоять как оловянные солдатики, ну, кроме того, что боятся пойти по пути Терри Савчука.
Всё просто. Материалы, использующиеся при изготовлении инвентаря такие, что по-другому просто нельзя играть. Взять хотя бы щитки у вратарей. Они кожаные с набивкой из шерсти и просто-напросто намокают, превращаясь к концу игры в гири на ногах. Какая уж тут акробатика? С полевыми игроками та же история.
Вот и получается, что если я продолжу модернизировать хоккейный инвентарь, и мы с Жаком Ружо сделаем экипировку полностью из синтетических материалов, то и зрелищность игры возрастет, и соответственно повысится ее ценность для рекламодателей и телевидения, а это значит, что на хоккее можно будет делать большие деньги.
— Как же так? — вывела меня из мыслей Вайлетт. — А это все ты виноват, накаркал!
Я даже комментировать этот ее выпад в мою сторону не стал. Вайлетт встала со своего места и гордо удалилась. Джанни, пожав мне руку, сделал тоже самое, часть итальянцев последовала за ними. Ложа наполовину опустела.
Я отнесся к этому спокойно. Итальянцы эмоциональны, им нужно пережить проигрыш, а расплатиться со мной они могут и завтра
Так что на историческое событие, дебют Советской Сборной на Олимпийских играх мы смотрели в усеченном составе. И я радовался, как мальчишка, когда у наших, наконец, задалась игра, а то в самом начале они играли скованно и излишне суетливо. Пучков даже пропустил шайбу на тринадцатой минуте — не ожидал. Шведский защитник бросил ее издалека. Дальше стало еще хуже, советские хоккеисты допустили нарушение правил и судья удалил с поля сразу двоих. Команда осталась с четырьмя игроками против шести шведов. И вот тут, когда казалось, что все хана, наши начали играть всерьез, держали шайбу и не отдавали ее противнику целых две минуты до выхода своих штрафников. Зрители аплодировали такой игре, и это были не только русские болельщики. Когда советских хоккеистов стало вновь шестеро, Бабич забросил первую шайбу. Счет сравнялся 1:1, с ним и закончился первый период.
Второй период порадовал еще больше. Вновь отличился Бабич, уже на первой минуте забросил шайбу в ворота шведов. И под кричалки «Москва давай! Москва давай!» почти сразу третью шайбу туда же отправил Бобров. В третьем периоде заявил о себе Кузин, он забросил в ворота противника целых две шайбы. Игра закончилась со счетом 5:1.
От избытка чувств я залихватски свистнул и замахал ушанкой. Игра у наших вышла отличной. Да, начали они вяло, но разыгрались же! Все-таки сборная Советского Союза была классом выше шведов. Особенно выделялась игра нападающего Боброва и вратаря Пучкова. По мне так эти двое легко могли бы заиграть в НХЛ уже сейчас. Жаль, что это никак не проверить и суперсерию лет на десять-пятнадцать раньше тоже не организовать.
— Ты победе сборной США так не радовался, как радуешься победе СССР, — удивилась Алессандра. — А твои целых сорок три шайбы чехословакам забросили! — восхитилась она результатом сборной США.
— Так на этой ставке я заработал намного больше, — объяснил я.
— Он же американец, а у них главное — прибыль, — подтвердил мои слова Никола.
Глава 10
— Синьор, вы просили разбудить вас в восемь утра, — вежливо сообщил портье по телефону.
— Спасибо, — спросонья вышло неразборчиво. — Опять эта Олимпиада, чтоб ее, — проворчал я уже после того, как положил трубку.
Пришлось слазить с кровати и собираться на очередные соревнования.
— А я точно не спортсмен? — спросил я у своего отражения, зайдя в ванную комнату. А то уже сомнения одолевают. График у меня точь-в-точь как у олимпийца: ранний подъем и силовые упражнения.
Вспомнился вчерашний вечер, и я вздрогнул. Чудом ведь не сорвался. Мороз ниже нуля, все обледенело, а я по карнизам на третий этаж лезу. А под утро по тому же маршруту обратно.
— Брр, — помотал я головой. Лучше об этом не думать.
В этот раз мы ехали смотреть на соревнования конькобежцев. Проходили они в живописном месте, на озере Мизурина, жемчужине Доломитовых Альп.
Как обычно добирались туда на аэросанях усовершенствованных французским «Rhône-Poulenc», крупнейшим спонсором зимних Олимпийских игр в Кортина д’Ампеццо.
Сперва гнали с ветерком, по заснеженным склонам, а вот затем, когда место для проезда сильно сузилось, пришлось встать в вереницу автобусов и автомашин, что плелись по извивающейся среди скал и обрывов дороге в горы, где должны были проходить соревнования.
Каток был организован прямо на окруженном горами озере. Чтобы при колебании температур лед не деформировался, он был обрублен по краям, и узкая полоса воды отделяла каток от берега. Получилась огромная плавучая льдина, попасть на которую можно было по деревянным мосткам, но только не зрителям.
Для зрителей трибуны были установлены на берегу. Не вокруг озера, а лишь с одного края, где и будут соревноваться спортсмены. Для прессы была отдельная трибуна, как раз по центру.
Когда мы с Николой и Алессандрой приехали, от народа здесь уже собралось много, в глазах рябило от флажков стран-участников. Среди многоголосия зрителей слышалась и русская речь. Советские граждане отличались не только по говору, но и по одежде, на мужчинах, как и на мне, были шапки-ушанки, правда, в отличие от меня, носили они их с завязанными ушами.
Меня словно какая-то неведомая сила потянула в их сторону. Алессандра без вопросов пошла за мной, а вот Никола нас затормозил.
— Вы куда⁈ Наши в другой стороне! — крикнул он нам вдогонку и, когда мы обернулись, показал рукой на Джанни Аньелли в окружении свиты.
Слова Николы меня отрезвили, я, наконец, вспомнил, что теперь американец и надо бы вести себя поосторожнее, а то и так вчера едва не спалился на матче, слишком уж рьяно болел за команду СССР.
— Нам что теперь всю Олимпиаду с этими Аньелли тусоваться? — позволил я себе поворчать по дороге.
— Чем тебе не нравится Джанни? — искренне удивилась Алессанда. — С ним же весело! Он постоянно какие-нибудь развлечения придумывает, вечеринки классные устраивает. Тебе надо обязательно сходить хотя бы на одну, и ты все поймешь.
— Раз он тебе так по сердцу, то и тусуйся с ним. Я-то тут причем?
— Фрэнк, ты такой смешной из-за своей ревности! — девушка фыркнула. — Да я его с детства знаю, как и Виолетту, и его родных сестер, мы с ними часто в детстве вместе играли, а Джанни был как старший брат. Кстати, его жена Марелла тоже с детства была в нашей компании.
— А чего она не приехала?
— Так Марелла недавно родила. Теперь у Джанни полный комплект: сын и дочь, — Алессандра рассмеялась своей шутке. — Ты знал, что мать Мареллы американка?
— Я вообще о ней не знал, пока ты о ней мне не рассказала.
— А по отцу она принцесса Караччоло ди Кастаньето из древнего неаполитанского рода, — продолжила хвастаться подругой итальянка.
— Куда ни плюнь, кругом одни принцессы, да патрицианки, — опять проворчал я. Вспомнил вчерашнюю премьеру, куда меня затащила Алессандра. Очень уж ей хотелось, чтобы на «Гран-При» ее сопровождал прототип киногероя.
И в вестибюле перед началом показа, меня представили Ее Королевскому Высочеству принцессе Маргарет. Высокомерная сука.
— Гонщик-пивовар, оригинально, — дерзко смотря мне прямо в глаза, резюмировала принцесса, после того как ее подружка американка Шарлота меня отрекомендовала. — Я бы на вашем месте вторую часть при представлении не упоминала.
И после этого меня оттеснили от королевского тела, аудиенция была закончена.
Словно оплеванный я вошел в зал, угнездился в кресло, поиграл желваками, а затем выкинул эту английскую кикимору из головы. И вот опять навеяло.
Алессандра лукаво на меня взглянула, порадовав меня блеском кошачьих глаз и очаровательными ямочками, и я забыл о злобной принцессе.
— Ромео в отличие от Аньелли не утверждают, что они из патрициев, продолжала тему Алессандра. — Мы говорим о себе проще — Ромео из древнего итальянского уважаемого рода.
— Действительно, большая разница, — согласился я.
— Мы скромнее, поэтому нас в Италии не ненавидят.
— Ну как можно ненавидеть такую красивую девушку? Ты лучше всех принцесс мира, — приблизил я свои губы к ее лицу. Алессандра, увернулась от поцелуя. Мы были на людях.
— Мистер Уилсон! Мой Бог, это же вы! — услышал я крики. Ко мне бежал победитель гонок на снегоходах и тащил за собой, словно на буксире, молодую женщину, которая не могла передвигаться на той скорости, которую взял ее спутник. — Как я рад вас здесь встретить! — задыхаясь, сообщил он мне и затряс мою руку.
— Тоже рад вас здесь видеть, — доброжелательно улыбнулся я.
— Позвольте представить, это моя жена Мегги, и у нас сейчас медовый месяц! — радостно сообщил он.
— Поздравляю!
Молодая новобрачная смущенно зарделась.
— Как вам Олимпиада? — спросил я, проявляя вежливость.
— Все отлично! Тут так красиво! А какой отель! Вчера наши отлично сыграли — 4:43! Вы были на хоккейном матче? Мы стараемся посещать почти все соревнования! — заговорили они наперебой.
Пообщавшись еще пару минут с соотечественниками, я распрощался с ними и, подхватив под локоть заскучавшую Алессандру, поднялся в ВИП-ложу.
— Фрэнк, ты готов к гонкам? — встретил меня вопросом Джанни.
— Всегда готов! — бодро подтвердил я и встретился глазами с Вайлетт. Та смотрела на меня многообещающе.
Первыми на дистанцию 500 метров бежали англичанин Кроншей и советский спортсмен Гришин. Англичанин изготовился к старту у малой дорожки, наш у большой.
Пистолетный выстрел стартера. Гришин срывается с места, стремительно проходит поворот и сразу оставляет позади англичанина.
На демонстрационном щите появляется результат — 40,2 секунды. Это был новый мировой рекорд, о чем сообщил диктор на стадионе.
Трибуна, где сидели небольшая группа русских, разразилась победными криками, в воздухе замелькали ярко-красные флажки с советской символикой. Остальные зрители тоже отреагировали на победу советского спортсмена, поставившего новый мировой рекорд, бойко хлопали в ладоши, словно только что посмотрели отличное представление.