— У меня? — против моей тактики «откровенного парня» Кеннеди сегодня избрал тактику «наивного парня».
— Да, у тебя. Я уверен, что ты намного лучшая кандидатура для партии, чем Эдлай. Такие как Стивенсон уже не могут быть лицом партии, а ты можешь и должен. Молодой герой войны с риском для жизни спас товарища, да еще и отличающийся крайне прогрессивными взглядами и вдобавок женатый на самой очаровательной женщине нашей страны. Ты кандидат для молодёжи, а Стивенсон нет.
— Моя кандидатура даже не рассматривалась, — заметил Джон, закурив сигару.
— И это хорошо. Повторюсь, сейчас Дуайт непобедим. Сейчас и ты бы проиграл. Но через четыре года Эйзенхауэр уже не сможет баллотироваться, а ты к тому времени доберешь нужное влияние, чтобы заявить о себе, как о кандидате в президенты. Я тебе об этом говорю, чтобы ты знал, что можешь на меня рассчитывать на следующих выборах если, конечно, надумаешь участвовать в президентской гонке. Я буду в твоей гоночной команде.
Кеннеди рассмеялся, но его глаза при этом остались серьезными.
— Быть с тобой в одной гоночной команде — уже заявка на победу, — сделал и он мне комплимент, а заодно дал понять, что принимает мое предложение. — Но давай пока вернемся к президентским выборам этого года. Сейчас от демократов на выборы идет Эдлай и я, как и всякий демократ, работаю над его избирательной кампанией. Фрэнк, ты ведь демократ?
Пришла моя пора смеяться.
— Мы же сейчас говорим о взносах, верно?
— Да, конечно. Мои ребята провели большую аналитическую работу. Согласно их выкладкам, ты достаточно популярная фигура среди молодых американцев, для которых эти выборы президента будут первыми. Да, да, я говорю про ту молодёжь для которой я, по твоим словам, был бы хорошим кандидатом. Для этих американцев парень вернувшийся в родной город с десяткой в кармане и сделавший состояние за считанные месяцы является воплощением американской мечты. Вот поэтому ты нам и нужен. И нужен сейчас, а не через четыре года.
— Джон, я тебя прекрасно понимаю, и чёрт возьми, мне очень лестны эти слова. Тем более, что они сказаны тобой. Но и ты меня пойми. Я демократ, это правда. И я очень хочу, чтобы наши с тобой однопартийцы имели большинство как в сенате, так и в конгрессе, чтобы демократ работал в овальном кабинете, и чтобы все члены верховного суда тоже были демократами. Но я также реалист и бизнесмен. И я не хочу вкладывать существенные деньги в сидячую утку. Попозировать перед камерами на приеме, посвященном сбору средств, подписать символический чек и сказать дежурные слова поддержки Эдлаю — это пожалуйста. Но не более. Другое дело ты. В дело твоего избрания на пост президента я вложился бы по-настоящему. И личным участием, и деньгами. Совсем другими деньгами. Если на кампанию Стивенсона я готов пожертвовать сумму с пятью нулями, то на твою добавлю один или даже два нуля.
У меня получился достаточно долгий спич, под конец даже голос немного сел. Так что любимая Кеннеди кубинская панателла (длинная и тонкая сигара) H. Upman и бокал дайкири были как нельзя кстати.
Джон задумчиво курил и пил коктейль.
Я его прекрасно понимал. Только что ему практически в лоб сказали, что на его избирательную кампанию готовы пожертвовать сумму от миллиона долларов до ста. Это сумасшедшие деньги, за которыми последуют серьезные обязательства. Это в неправильных странах коррупция, тут её нет, здесь есть лоббирование.
И я уверен, что Джон согласится, не может не согласится. Насколько я помню, нынешнему сенатору от Массачусетса буквально вдалбливали мысль о том, чтобы стать президентом. И амбиции у Джона именно такие.
— Спасибо, Фрэнк, я оценил твою откровенность, — после долгого молчания произнес Кеннеди, глядя на меня в упор.
На благотворительном вечере в Гарварде, посвященном сбору средств на избирательную кампанию кандидата от демократической партии, который состоялся через два дня и из-за которого вновь пришлось лететь в Бостон, я улыбался перед объективами фото и телекамер, жал множество рук, долго рассказывал о своей поддержке мистеру Стивенсону и, как же без этого, подписал символический чек, огромную картонку длиной в метр и шириной в пятьдесят сантиметров, на сто тысяч долларов.
Вот уже два месяца спецагент ФБР Тейлор Росс пытался выйти на верхушку «Earth Liberty Front». Это движение зародилось совсем недавно, но уже сумела громко заявить о себе. Сперва они взорвали электростанцию и аварийные дизель-генераторы на шахте «Железная гора», тем самым парализовали ее работу на долгие месяцы. До сих пор владельцы шахты «The Mountain Copper Company, Ltd» не могут возобновить добычу полезных ископаемых. Вторая их акция носила больше идеологический характер и получила огромный общественный резонанс. Так называемые эльфы посягнули на святое — подожгли установленные в крупных городах новогодние ели, тем самым испортив американцам Рождество.
Целью обеих акций ими была провозглашена защита природы от варварской деятельности человека. Также они через газету дали предупреждение, что все, кто уничтожают леса, загрязняют почву и реки — все они понесут наказание от «Earth Liberty Front», а это уже грозило принести ущерб не отдельным промышленникам, а в всей экономике страны.
За каких-то полгода «Earth Liberty Front» умудрились стать для США реальной угрозой. И именно Тейлору Россу было поручено ее нейтрализовать. Миссия безусловно важная, в случае успеха открывающая Россу карьерные перспективы, но пока не удалось исключить ни одну из версий. И если единичные информаторы среди коренного народа Америки молчали, то сексоты из университетов, количество которых было существенно больше, сообщили, что среди студентов появились те, кто называет себя эльфами и поклоняется индейскому духу Большого Быка, который тоже был упомянут в предупреждении «Earth Liberty Front».
Вот только слежка за такими студентами результата не дала, во-первых, не удалось установить места проведения обрядов, слово обряды вообще не проводились, то есть можно было предположить, что «Earth Liberty Front» — это не религиозная организация, во-вторых выяснилось, что эльфы создали целую конспиративную сеть, состоящую из отдельных ячеек, которые не знали о существовании друг друга, что делало их похожими на подпольщиков, таких как «Красная капелла».
Все это только прибавляло вопросов. Если не религиозная организация, то причем здесь дух Большого Быка? А если законспирированная сеть, то не дело ли это рук вражеских спецслужб, например, принадлежащих СССР?
Но все же Россу удалось получить одну зацепку. Один из задержанных в Северной Калифорнии был студентом Брандейского университета и слушал курс некоего Герберта Маркузе, как показала запрошенная по нему информация, ученого и эмигранта из Германии, который был апологетом неомарксизма.
Версия с Маркузе очень воодушевила спецагента Росса, ведь она полностью соответствовала запросу его прямого руководителя — Гувера, который просил найти в деле коммунистический след.
Пора было выдвигаться в Бостон.
Глава 20
Встреча с представителями «British American Tobacco», которые прилетели в Нью-Йорк из Лондона прошла результативно, договор о намерениях мы все-таки подписали, хоть и ушло на его обсуждение и согласование двое суток. Все же изначально британцы хотели заполучить мой пакет акций уже сегодня, а не через полгода, как предлагал им я. Уступать я не собирался, а им кровь из носа нужно было застолбить мои акции, чтобы они не ушли на сторону, да и возможность заключить со мной контракт о рекламе их продукции на моих площадках на десять лет оказался вкусной морковкой. Так что договорились.
— Не думал, что ты их продашь, — задумчиво проговорил Мэтьюз, когда гости покинули офис «Way of Future LTD» — Может все-таки скажешь, что у тебя на уме? Ты собираешь купить какую-то другую табачную компанию? Но зачем тогда тебе рекламировать ВАТ?
— Они предложили хорошие деньги, и я согласился, — немного рассеянно ответил я. Устал, да и с Мэтьюзом как-то странно получилось, я должен был ему о своих планах рассказать еще до сделки, но промолчал. Продолжал считать, что чем люди меньше знают о моих истинных намерениях, тем лучше для меня. Придет срок и слухи о сделке расползутся, акции вырастут в цене, «British American Tobacco» откажется исполнять договор, я стану обманутым контрагентом, а Мэтьюз начнет защищать мои интересы — все роли расписаны. Знание адвокатом сути дела ничего не изменит. Поэтому незачем ему о ней знать. Да и адвокатская тайна — это всего лишь красивый миф для обывателей, кому надо — допросят, полно тому примеров из моего времени.
— Ты же знаешь, у меня впереди экспедиция, каждый доллар на счету, — добавил я, устало улыбнувшись.
— Мистер Уилсон, — подорвался мне на встречу мой личный помощник. Он вместе со мной приехал сегодня в офис их Миддлтауна, вернее довез меня на светло-зеленой «Джульетте спринт», которую ему дали в служебное пользование. Надо бы, конечно, послушать Каллахена, взять себе водителя-охранника и какой-нибудь пафосный автомобиль.
— Что, Люк, опять какая-то встреча наклевывается? — я мазнул взглядом по ладной фигуре своего секретаря, Тине Шелдон, именно с ней общался Рендел до моего прихода.
— Контр-адмирал Фишер просит определиться с датой встречи.
— Отлично, Тина, набери мне его, — с этими словами я вошел в свой кабинет, а уже через пять минут говорил с контр-адмиралом.
И вновь я в Ньюпорте, но теперь со мной целая команда: Перри Мэтьюз, мой юрист и личный помощник. С последним мы теперь как нитка с иголкой, куда я, туда и он. Успешным бизнесменом быть обременительно.
Контр-адмирал встретил нас прямо у трапа самолёта. Мой Twin Bonanza прилетел не на гражданский аэродром а на военный, расположенный на территории базы, где служил Фишер.
Для того чтобы это стало возможным Люку пришлось согласовать все разрешения и с офисом, и с командованием части, к которой был приписан военный аэродром. В этом моему помощнику немного помогли мои же знакомые из Флориды, те самые, которые продали мне бывший аэродром, который теперь стал Дайтоной.